Алексей Гравицкий - Калинов мост

• Название: Калинов мост
• Автор: Алексей Гравицкий
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-062195-8, 978-5-403-03505-7, 978-5-4215-0723-9

Калинов мост — переход, соединяющий Мир Тьмы и мир человеческий.

Сотни лет Тьма копит силы, чтобы смести стражу моста и прорваться в наш мир. Когда это случится, Свету понадобятся избранные люди из мира живых, чтобы сдержать Тьму.

Вторжение происходит не в древних легендах. Оно случится в самом ближайшем будущем. Сейчас. Готов ли ты ему противостоять?

---

Интуиция не подвела. Вот оно! Среди живых людей она вдруг отчетливо увидела мертвеца. Затем еще одного и еще. А потоки лиц двигались куда-то и вскоре вокруг были одни мертвецы. В голове дернулось болью, лица смыло темной волной. Теперь она видела до черноты красную, словно венозная кровь, реку. Вокруг было так же черно, лишь выделялся каким-то тусклым пятном горбатый мост. Мост был далеко от нее, и сейчас невозможно было понять, что на нем происходит, но что-то там происходило. Дальний край моста налился чернотой и…

— Эй, бабуля! Ты уснула что ли?

Картинка рухнула. Возвращение к реальности было тяжелым. Она чувствовала себя не лучше, чем выброшенная на берег рыба. Сердце колотилось так, как не билось уже лет сто. Дыхание стало хриплым и порывистым.

— У тебя все нормально будет, только когда будешь свой бизнес строить, делай это подальше от центра города.

— Но я планировал парк за ЦДХ попользовать.

— Пользуй, — согласилась старуха. — Только учти, что тогда от твоего бизнеса через двадцать лет ничего не останется.

— И все?

— И все.

— А там ритуал какой? Или жертва?

Старуха покачала головой. Клиент кивнул и достал бумажник.

— Сколько с меня?

— Сколько не жалко, — небрежно отозвалась старуха. — Ты ж сам грозился, что за ценой не постоишь.

Сергей Грачикович долго возился в бумажнике, перебирая пальцами стодолларовые купюры, наконец, решился и выволок какое-то количество зеленых бумажек на стол. Старуха кинула на деньги небрежный взгляд.

— До свидания, Сергей Грачикович.

— До свидания, — поднялся с табурета бизнесмен. — Но если что не так…

Он многообещающе показал зубы в странной, похожей на оскал, улыбке и вышел вон. Хлопнула дверь. Старческая рука сграбастала стопку американских денег. Палец провел по ребру стопки, прошелестев купюрами.

— Жлоб, — констатировала старуха и поспешно метнулась следом.

Клиент не успел еще далеко уйти.

— Сергей Грачикович, — окликнула старуха.

Бизнесмен остановился и повернулся на голос. Старуха приблизилась, пристально, словно рентгеновский аппарат, заглянула в глаза клиенту.

— Вот еще что, — сказала ровным и бесстрастным голосом. — Насчет жертвы. Жертва должна быть детской.

— Что? — вздрогнул мужчина. — Это ребенка что ли убить?

— Не в том смысле, вы сейчас сходите в ближайший роддом или школу какую-нибудь, узнайте их реквизиты и анонимно переведите на их счет вот эту сумму.

Старуха протянула бумажку с накорябанным числом. Брови бизнесмена взлетели вверх.

— А без этого нельзя?

— А без этого ничего хорошего вам не видать.

Сергей Грачикович кхмыкнул, сунул бумажку в карман и быстро-быстро пошел к выходу. Старуха довольно потерла руки. Подошел сторож:

— Что за жертва такая странная? — поинтересовался у старухи.

— Да не жертва это, — отмахнулась та. — Так просто… пусть что-то доброе в своей жизни сделает. Хоть и не по собственной воле.

Черные, поблескивающие в неясном свете волны катились и перекатывались. Река казалась гладкой и скользкой. Звуков тут не было. Точнее сказать, она их не слышала, только видела черные волны и маленький горбатый мостик, соединяющий этот берег с тем не менее черным, чем вода в реке. И чернота эта, затаившаяся до поры, готова была сейчас перехлестнуть через мост, обрушиться на этот берег, похоронить под собой все, что можно.

На мостике происходило какое-то шевеление, но разобрать с такого расстояния что там творится было невозможно. Опоры моста почернели, дальний его край провалился в непроницаемую тьму, не то растворился, не то обрушился.

Тьма, словно живая, пожирала мост, приближалась…

Над рекой калина спелая,
Налитая соком.
Обожгла ты руки белые
В молодой осоке.
В молодой осоке прячутся
И дожди и солнце.
Ой, кому-то нынче плачется,
А кому смеётся…

Голос прорвался сквозь видение, разрушив его, как камень упавший в воду разбивает отражение. Старуха вздрогнула и перевела дыхание. Она снова сидела у клетки и смотрела в блестящие черным глаза громадной пантеры. Песня оборвалась.

Ночной зоопарк жил своей жизнью, и звуки здесь были свои, совсем не московские. Что-то стрекотало, кто-то всхрапывал, откуда-то издалека доносились еще какие-то отголоски животного существования.

Лязгнуло металлом решетки. Послышались невнятные чертыханья. Потом совсем рядом зашелестели шаркающие шаги, и нетрезвый голос сторожа затянул прерванную песню.

Ой, кому-то нынче плачется,
А кому смеётся.
А калина поразвесила
Золотые гроздья,
У кого-то в доме весело
За столами гости.
Гости пьют за парня русого,
За его невесту.
Отчего играют грустную
Гармонисты песню.

Из клетки утробно рыкнуло. Старуха глянула на своего любимца. Дикий кот сидел, уткнувшись лбом в металл решетки. Глаза огромной пантеры наполнились смертельной тоской. Со стороны могло показаться, что зверь понимает смысл песни.

От чего играют грустную
Гармонисты песню.
Улыбнись слезинка скатится
Со щеки на платье.
Пусть у них всё в жизни ладится,
Будет в жизни счастье.

На дорожке между вольерами появился Егор Тимофеич с ополовиненной квадратной бутылкой в руке. Замер, вгляделся в ночь и направился к старухе.

В молодой осоке прячутся
И дожди и солнце.
Ой, кому-то нынче плачется,
А кому смеётся.
Ой, кому-то нынче плачется,
А кому смеётся. [1]

Сторож остановился и приложился к горлышку.

— Ой, кому-то нынче плачется, а кому смеется, — повторил он обычным голосом. — Старая, а тебе смеется?

— Мне улыбается, — отозвалась старуха. — Опять напился, Егорушко?

— А че еще делать? — сторож приложился к бутылке, крякнул и глянул на этикетку. — О! Знаешь что это? Абсент. Знаешь, сколько стоит? Уууу. Можно было бы за те же деньги пол-ящика водки купить. А то и ящик…

— Так чего ж не купил?

— Пока деньги есть, хочу попробовать. А то так жизнь проживешь и помрешь в неведении. Водку-то я пробовал и еще успею. А этого… От него, говорят, можно зеленую фею увидеть. А я вот сколько выпил, а вижу только старую ведьму.

Сторож хихикнул собственной шутке, потом отчего-то опечалился и зло сплюнул:

— Не смеется мне сегодня, старая. И вообще не смеется. Вся жизнь несуразная. Вот ведь. Даже фею зеленую и то не вижу… Ван…

Сторож запнулся и запустил пятерню в волосы, словно пытаясь выковырять из башки забытое имя. Потом опять сплюнул.

— Ван… иностранец какой-то с этого дела фею видел. Даже вроде портрет ее намалевал. А мне вот не везет. А ты все со своим котом диким сидишь. Вот смеется тебе? А ему?

Пантера отступила от решетки и ушла в дальний угол.

— Не смеется, — кивнул Тимофеич. — Плачется. А ведь он кот, хоть и лесной. С чего ему плакать? А я тебе так скажу, старая, у нас тут всем плачется. А кому смеется, тому до слез.

— Пьян ты, Егорушко, — покачала головой старуха. — Иди-ка спать.

Сторож покачнулся и двинулся прочь. Потом остановился, повернулся и глянул на старуху.

— Спать-то я пойду… а вот ты мне скажи чего спрошу. Ты вроде как чье-то будущее видишь, чего-то там про кого-то знаешь… Вот увидь пожалуйста, когда нам смеяться начнет? Когда плакаться перестанет? Вот что будет лет через двадцать, а?

Старуха пожала плечами.

— Не знаешь, — горько усмехнулся сторож. — А еще всевидящая.

Она смотрела в удаляющуюся ссутулившуюся спину обиженного жизнью человека. Не дай бог ему узнать о том, что ей привиделось. И без того пьет без просыху, а если узнает о том, что через двадцать лет, может и вовсе ничего кроме слез не будет…

Впрочем, если сидеть и ничего не делать, так может случиться, что и слезы лить некому станет. Старухи поднялась и двинулась вглубь парка.

С этой стороны, где не было фонарей, пруд казался бездонным и черным, как глаз пантеры. Старуха опустилась на колени у самой кромки воды и принялась вглядываться в собственное отражение. Полная луна и ясное небо были кстати. А вот ветерок, что рябил воду и рассыпал картинку, мешал сконцентрироваться, чем немало злил.

Однако злость в задуманном была плохим помощником, и старуха откинула все эмоции. Наконец, отражение оторвалось от той, что его отбрасывала, и поплыло совершенно самостоятельно куда-то вдаль и вглубь по лунной дорожке.