Наталья Геворкян - От первого лица. Разговоры с Владимиром Путиным

• Название: От первого лица. Разговоры с Владимиром Путиным
• Автор: Наталья Геворкян
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Публицистика
• Год: 2000
• ISBN: 5-264-00257-6

Вопрос: «Кто он, господин Путин?». Вместо ответа — долгая пауза…

Этот эпизод, произошедший на пресс-конференции в Давосе, стал известен всему миру. Конечно, молчание российских политиков и бизнесменов, кому был адресован этот вопрос, больше говорит о них самих, чем о Владимире Путине. И тем не менее факт есть факт: вопрос прозвучал, а ответа не последовало. В дальнейшем ответов и отвечающих было немало. Но в этой разноголосице практически отсутствовал голос человека, о котором, собственно, шла речь, — самого Владимира Владимировича Путина. Этот голос звучит в книге «От первого лица».

Книга представляет собой развернутое интервью, подготовленное группой известных российских журналистов, о жизненном пути Владимира Путина. Авторы — Андрей Колесников, Наталия Геворкян и Наталья Тимакова. И.о. Президента отвечает на вопросы, связанные с внутренней и внешней политикой страны, рассказывает о себе, о своих друзьях и родных, увлечениях и привычках. «Обсудили очень личное. Расстались по-хорошему», — так говорят сами авторы. В результате получилась книга с несколько необычным форматом — она состоит из интервью и монологов. Подобран уникальный фоторяд из архивов ИТАР-ТАСС, из личных архивов российских фотографов, из семейного архива главного героя книги. Авторы и издатели не считают, что вопрос: «Кто он, господин Путин?», таким образом, закрыт. Но мы надеемся на то, что тот кто прочтет эту книгу сможет наконец узнать, кто такой Владимир Путин.

Издательство «Вагриус». Москва. 2000.

---

— Многие обратили внимание, что раньше рукава костюмов были длинноваты. Теперь все нормально.

— Просто раньше этим занималась я, и иногда ленилась подшивать. Теперь появилась возможность делать это в ателье.

— Если вы ему купите галстук, он безропотно наденет?

— Только если будет подходить к рубашке и костюму. Безропотно он ничего не делает.

— Раньше у вас были длинные волосы, а теперь — стрижка. У кого вы стрижетесь?

— У Ирины Барановой. У нее стриглась и Наина Иосифовна Ельцина. По-моему, Ирина — замечательный мастер. У нее свой салон.

— А мужа кто стрижет?

— Есть какие-то мастера — то ли в ФСО, то ли в ФСБ. Стрижке он тоже никогда не придавал особого значения. Я люблю, когда он пострижен совсем коротко.

— А отдыхать вы ездите вместе?

— Раньше ездили. Два раза на Куршскую косу. За границей были. А теперь…

Знаете, я больше не строю планов. Раньше строила, и когда они рушились или не сбывались, мне было всегда ужасно больно, плохо, обидно. А потом я поняла: проще всего, чтобы не было разочарований, не строить планов — ни совместного отдыха, ни праздников, ни отпусков…

— Как-то вы очень грустно это сказали.

— Да нет. Я же понимала, что так будет. В конце концов, если бы меня волновала только моя личная судьба, то я бы в какой-то момент сказала мужу: «Володя, я тебя просто умоляю, не надо этого ничего. Давай останемся в стороне. Давай будем жить по-другому». Но я же не сказала.

ПОЛИТИК — Ваша жена рассказала нам, что вы как-то давали французам импровизированную пресс-конференцию и два часа отвечали на коварные политические вопросы. Рискнете повторить с нами?

— О чем будем говорить?

— Обо всем.

«Армия уйдет в казармы»

— Более или менее понятно, какой цели вы намерены добиться в Чечне:

окончательного разгрома боевиков. Вы знаете, что делать в Чечне после этого?

— Правильно, сначала надо закончить военную операцию. Что это означает? Разбить крупные бандформирования, то есть отряды от десятка боевиков и выше. Параллельно усиливать роль органов правопорядка, восстановить органы власти и управления.

Заняться социальными проблемами — школами, больницами. Начинать активно организовывать рабочие места. После этого провести выборы.

Необходимо также провести довыборы в Думу от Чечни, у республики должен быть свой депутат. В зависимости от развития ситуации возможно введение прямого президентского правления.

— Прямое президентское правление? На какой срок?

— На полтора-два года. За это время восстановить там в полном объеме все органы власти и управления и переходить к другим политическим процедурам: к выборам местных органов власти, руководителя республики. Предварительно подготовив необходимую базу и тех людей, на которых можно опираться.

— Назначенных из Москвы? Русских, чеченцев?

— Возможны варианты, в том числе и смешанное руководство. Возможностей очень много. Надо решать. Выбирать надо не по национальным признакам, а по деловым.

— Но это уже было, хотя в иной форме — и выборы, и органы власти, и социальная помощь. А потом боевики в два счета вернули себе Грозный. И сейчас нет никакой гарантии, что это не повторится.

— Знаете, в чем гарантия? Могу повторить: бандиты будут уничтожены. Вот кто возьмет в руки оружие, тот будет уничтожен. А со всеми остальными мы готовы иметь дело. Пускай выбирают руководителя республики. Мы готовы подписать соглашение с Чечней. Сколько у нас таких соглашений о разграничении полномочий?

Человечество выработало огромное количество всяких вариантов сожительства различных народов в рамках одного государства. Да, нужно искать какой-то компромисс, и мы будем искать. Но нам никто никогда никакого решения силой навязывать не будет.

— А мы разве не силой будем навязывать? Неужели вы думаете, что остался хотя бы один чеченец, который не будет за кого-то мстить?

— Россию спровоцировали на те действия, которые она сегодня там проводит.

Бандиты же обокрали Чечню, свой народ. В течение трех лет они крали у людей зарплату, пенсии, пособия. И большинство граждан Чечни сегодня считают, что во всем виноваты те, кто руководил Чечней эти годы.

— Но вы собираетесь установить диктат.

— Ничего подобного. Мы применяем силу не к народу, а к бандитам. Это они пытались диктовать чеченцам, как им жить и даже как молиться Аллаху. Мы установим порядок, в республике будет спокойно и мирно, и потом перейдем к выборам, и будем договариваться уже с новым руководством о разграничении полномочий между Чечней и федеральным центром при общем понимании того, что мы все равно будем жить вместе.

У вас есть другие варианты? Опять уйти, все бросить и ждать, когда на нас снова нападут? Это не было преступлением? И простых чеченцев бросили, и Россию подставили.

— А армия?

— Армия сделает свое дело и уйдет в казармы.

«Мы же европейцы»

— Чечня — это все же не вся страна. Что, по-вашему, нужно в первую очередь стране? Главное?

— Точно и ясно определить цели. И не вскользь говорить об этом. Эти цели должны стать понятными и доступными каждому. Как Кодекс строителя коммунизма.

— И что напишете в первой строке этого кодекса?

— Моральные ценности.

— Будем снова искать особый путь для России?

— А ничего искать не надо, все уже найдено. Это путь демократического развития.

Конечно, Россия более чем разнообразная страна, но мы — часть западноевропейской культуры. И вот в этом наша ценность, на самом деле. Где бы ни жили наши люди — на Дальнем Востоке или на юге, мы — европейцы.

— Осталось, чтобы Европа считала так же.

— Мы будем стремиться оставаться там, где мы географически и духовно находимся.

А если нас будут оттуда выталкивать, то мы будем вынуждены искать союзы, укрепляться. А как же? Обязательно.

«А вы бы развернули самолет?»

— В чем проблема наших отношений с НАТО?

— В том, что мы себя не чувствуем там полноценными участниками процесса. Если будем принимать полноценное участие в выработке решений, то я здесь ничего не вижу страшного.

— Ситуация с Югославией показала, что решения можно принимать и без России.

— Так в том-то и дело! Такие отношения нам не нужны.

— Вы ведь были секретарем Совета Безопасности, когда начались события в Югославии. Вашим мнением интересовались президент или премьер-министр?

— Президент решал эти вопросы напрямую с Министерством обороны и МИДом.

— А вы бы развернули самолет над Атлантикой на месте Примакова?

— Возможно. Примаков оказался в очень сложной ситуации. Да, он мог долететь до Вашингтона и использовать свой визит как трибуну, чтобы высказать позицию России. Но и американцы могли это использовать в своих целях. Интерпретировать прилет российского премьера как знак того, что Россия согласна с предложенным вариантом решения югославской проблемы.

Тот способ решения проблем, который избрали для Югославии, был предопределен после распада СССР.

— Тогда зачем эти демонстрации, если ослабшая Россия все равно ничего сделать не может?

— Не так. Россия и в сегодняшнем своем качестве может многое сделать. Нужно было заранее, до начала бомбардировок в Югославии, проанализировать ситуацию, разобраться, какими ресурсами мы располагаем, чтобы влиять на решение наших партнеров. Можно было активнее работать с теми странами, которые не хотели подобного развития событий.

«Они будут там и тогда, где и когда мы скажем»

— Давайте вернемся еще раз к Чечне, если уж мы заговорили об интеграции в Европу. Вы можете представить себе ситуацию, при которой в Чечню можно было бы ввести миротворческий контингент?

— Исключено. Если мы признаем, что Чечня независимое государство, то да. Она тогда может привлечь туда любые миротворческие силы.

— Но говорили, что и Косово останется в составе Югославии, а войска ввели.

— Вот поэтому мы и не соглашаемся ни на какие варианты типа косовского. Ничего, что напоминало бы аналог югославских событий, нет и быть не может. Тем более, что все, чего добились союзники по альянсу, на практике оказалось прямо противоположным целям, которые ставила перед собой НАТО.

— Вы говорите «мы не соглашаемся». А что, разве предлагали?

— Посредника, допустим, предлагают в разрешении конфликта в Чечне. Нам там не нужны никакие посредники. Это первый шаг к тому, чтобы интернационализировать конфликт. Сначала посредники, потом еще кто-то, потом наблюдатели, потом военные наблюдатели, потом ограниченный контингент. И понеслось…

— Ну а наблюдатели, допустим, ОБСЕ?

— В Чечне? После завершения боевых действий и разгрома бандформирований. Они будут там и тогда, где и когда мы скажем, где мы разрешим и сочтем это целесообразным.