Муса Джалиль - Моабитская тетрадь

• Название: Моабитская тетрадь
• Автор: Муса Джалиль
• Жанр: Поэзия

«Моабитская тетрадь» — цикл стихотворений татарского поэта Мусы Джалиля, написанный им в Моабитской тюрьме.

В 1946 бывший военнопленный Нигмат Терегулов принес в Союз писателей Татарии блокнот с шестью десятками стихов Джалиля. Через год из советского консульства в Брюсселе пришла вторая тетрадь. Из Моабитской тюрьмы ее вынес бельгийский патриот Андре Тиммерманс и, выполняя последнюю волю поэта, отправил стихи на родину.

В двух тетрадях сохранилось около ста стихотворений. Впервые они были опубликованы в 1953 в «Литературной газете» благодаря главному редактору Константину Симонову. В 1957 автор за этот цикл стихотворений был посмертно удостоен Ленинской премии.

---

СОН В ТЮРЬМЕ

Дочурка мне привиделась во сне.
Пришла, пригладила мне чуб ручонкой,
«Ой, долго ты ходил!» — сказала мне,
И прямо в душу глянул взор ребенка.

От радости кружилась голова,
Я крошку обнимал, и сердце пело.
И думал я: так вот ты какова,
Любовь, тоска, достигшая предела!

Потом мы с ней цветочные моря
Переплывали, по лугам блуждая;
Светло и вольно разлилась заря,
И сладость жизни вновь познал тогда я.

Проснулся я. Как прежде, я в тюрьме,
И камера угрюмая всё та же,
И те же кандалы, и в полутьме
Всё то же горе ждет, стоит на страже.

Зачем я жизнью сны свои зову?
Зачем так мир уродует темница,
Что боль и горе мучат наяву,
А радость только снится?

Сентябрь 1943

ТЫ ЗАБУДЕШЬ

Жизнь моя перед тобою наземь
Упадет надломленным цветком.
Ты пройдешь, застигнута ненастьем,
Торопясь в уютный, теплый дом.

Ты забудешь, как под небом жарким
Тот цветок, что смяла на ходу, —
Так легко, так радостно, так ярко,
Так душисто цвел в твоем саду.

Ты забудешь, как на зорьке ранней
Он в окно твое глядел тайком,
Посылал тебе благоуханье
И кивал тебе под ветерком.

Ты забудешь, как в чудесный праздник,
В светлый день рожденья твоего,
На столе букет цветов прекрасных
Радужно возглавил торжество.

В день осенний с кем-то на свиданье
Ты пойдешь, тревожна и легка,
Не узнав, как велико страданье
Хрустнувшего под ногой цветка.

В теплом доме спрячешься от стужи
И окно закроешь на крючок.
А цветок лежит в холодной луже,
Навсегда забыт и одинок…

Чье-то сердце сгинет в день осенний,
Отпылав, исчезнет без следа.
А любовь, признанья, уверенья… —
Всё как есть забудешь навсегда.

Сентябрь 1943

ТЮРЕМНЫЙ СТРАЖ

Он ходит, сторожа мою тюрьму.
Две буквы «Э» блестят на рукавах.
Мне в сердце словно забивает гвоздь
Его тяжелый равномерный шаг.

Под этим взглядом стихло все вокруг —
Зрачки не упускают ничего.
Земля как будто охает под ним,
И солнце отвернулось от него.

Он вечно тут, пугающий урод,
Подручный смерти, варварства наймит,
Охранник рабства ходит у ворот,
Решетки и засовы сторожит.

Предсмертный вздох людской — его еда,
Захочет пить — он кровь и слезы пьет,
Сердца несчастных узников клюет, —
Стервятник только этим и живет.

Когда бы знала, сколько человек
Погибло в грязных лапах палача,
Земля не подняла б его вовек,
Лишило б солнце своего луча.

Сентябрь 1943

ПЕРЕД СУДОМ

Черчетский хан

Нас вывели — и казнь настанет скоро.
На пустыре нас выстроил конвой…
И чтоб не быть свидетелем позора,
Внезапно солнце скрылось за горой.

Не от росы влажна трава густая,
То, верно, слезы скорбные земли.
Расправы лютой видеть не желая,
Леса в туман клубящийся ушли.

Как холодно! Но ощутили ноги
Дыхание земли, что снизу шло;
Земля, как мать, за жизнь мою в тревоге
Дарила мне знакомое тепло.

Земля, не бойся: сердцем я спокоен,
Твое тепло я чувствую, храню.
Родное имя повторив, как воин
Я здесь умру за родину свою.

Вокруг стоят прислужники Черчета.
И кровь щекочет обонянье им!
Они не верят, что их песня спета,
Что не они, а мы их обвиним!

Пусть палачи с кровавыми глазами
Сейчас свои заносят топоры,
Мы знаем: правда всё равно за нами,
Враги лютуют только до поры.

Придет, придет день торжества свободы,
Меч правосудья покарает их.
Суровым будет приговор народа,
В него войдет и мой последний стих.

Сентябрь (?) 1943

КОСТЯНИКА

С поля милая пришла,
Спелых ягод принесла,
Я ж сказать ей не решаюсь,
Как любовь моя светла.

Угощает цветик мой
Костяникой в летний зной.
Но любимой губы слаще
Костяники полевой.

8 октября 1948

СОЛЕНАЯ РЫБА

Ты зачем к реке меня отправила,
Раз самой прийти желанья нет?
Ты зачем «люблю» сказать заставила,
Коль не говоришь «и я» в ответ?

Ты зачем вздыхала, как влюбленная,
Если и не думаешь гулять?
Рыбой кормишь ты зачем соленою,
Если мне воды не хочешь дать?

8 октября 1943

ГОРНАЯ РЕКА

Что так шумна, бурна,
Стремительна река,
Хоть здесь ее волна
В раскате широка?

О чем ревут валы
В кипенье седины?
То ль яростью полны,
То ль чем устрашены?

Утихнет вдруг, зальет
Окрестные луга
И ласково поет,
Плеща о берега.

То вновь среди теснин
Гремит о валуны,
Спеша в простор долин,
Бросает падуны.

Иль чьею волей злой
Встревожена вода,
Изменчива порой,
Стремительна всегда?

Не удержался я
И у реки спросил:
«Что ты шумишь, кипишь,
Поток смятенных сил?»

Ответила река:
«Свободою одной
Я грезила века
В темницах под землей.

В глубоких тайниках
Ждала я сотни лет
И вырвалась в горах
На волю, в мир, на свет.

Накопленную страсть,
И ненависть мою,
И счастье каждый час
Всей мощью волн пою.

Теперь свободна я,
Привольно дышит грудь, —
Прекрасна жизнь моя,
Надежен дальний путь.

Я солнцу песнь пою,
Над рабством я смеюсь, —
Вот почему шумлю
И бурно вдаль стремлюсь».

28 октября 1943

ДОРОГИ

Амине

Дороги! Дороги! От отчего дома
Довольно гостил я вдали
Верните меня из страны незнакомой
Полям моей милой земли.

Забыть не могу я Замостье родное
И ширь наших желтых полей.
Мне кажется часто — зовут за собою
Глаза чернобровой моей.

Когда уходил я, дожди бушевали;
Подруга осталась одна.
Не капли дождя на ресницах дрожали
Слезу вытирала она.

С тревогой родные края покидая,
Полсердца оставил я там…
Но, вместе с любовью, и воля стальная
В дороге сопутствует нам.

Дороги, дороги! Людские мученья
На вас оставляли следы.
Скажите, кому принесли огорченье,
Кого довели до беды?

Дороги! Чье смелое сердце впервые
Над вами стремилось вперед?
Надежда крылатая в дали чужие
Кого, как меня, занесет?

Мы странствуем смело. Так юность велела.
И гонят нас волны страстей.
В далеких краях проторили дороги
Не ноги, а чувства людей.

Я с детства, бывало, пускался в дорогу,
Бродягой считая себя.
Тот юный «бродяга» к родному порогу
Вернулся, отчизну любя.

И снова, дороги, в сторонку родную
Ведите из дальних краев.
Я в думах тревожных, по милой тоскуя,
Лечу под отеческий кров.

Октябрь 1943

РУБАШКА

Дильбар поет — она рубашку шьет,
Серебряной иглой рубашку шьет.
Куда там песня! — ветер не дойдет
Туда, где милый ту рубашку ждет.

Бежит по шелку девичья рука,
На девичье лицо тоска легла.
Сердечной тайны шелковый узор
Ведет по следу быстрая игла.

Атласом оторочен воротник,
И позумент на рукавах, как жар.
Как будто всё сердечное тепло
Простой рубашке отдает Дильбар.

В любом узоре слез не сосчитать.
За каждой складкой прячется тоска, —
Пусть носит тайну девичью джигит
У сердца, возле левого соска.

Дильбар поет — она рубашку шьет:
Пускай рубашка милого найдет!
Пускай ее наденет удалец,
С победою вернувшись наконец!

Рубашка сшита. Может быть, вот тут
Еще один узор и бахрома.
Глядит Дильбар с улыбкой на шитье,
Глядит и восхищается сама.

Вдруг заглянул закат в ее окно
И на шелку зарделся горячо,
И кажется Дильбар, что сквозь рукав
Просвечивает смуглое плечо.

Но тут вошел какой-то человек,
Вручил письмо и сразу убежал.
Две строчки на листочке:
«Твой джигит
На поле битвы мужественно пал».

Стоит Дильбар, стоит окаменев.
Ее лицо белее полотна,
Лишь часто-часто задышала грудь,
Как на ветру озерная волна.

«Нет! — говорит. — Не верю!» — говорит.
И замолчала, тяжело вздохнув.
Лишь две слезинки показались вдруг,
На бахроме ресниц ее блеснув.

Затем рубашку тщательно свернув,
Дильбар идет, торопится, бежит.
В почтовом отделении она:
«Отправьте мой подарок», — говорит.

«Но он погиб! Не может получить…»
«Пускай погиб! Везите всё равно.
Пускай убит, пускай землей прикрыт,
Наденьте мой подарок на него.

В моей рубашке оживет джигит —
Сердечный жар в нем должен запылать.
Ведь я его любила всей душой,
Не уставала ждать и тосковать».

На почте люди слушали Дильбар
И согласились: девушка права.
Его нашли, одели — он воскрес.
Сбылись любви правдивые слова.

Восходит солнце. У окна Дильбар
Волнуется, возлюбленного ждет.
Джигит вернулся, ясный, как восход,
И в голубой рубашке к ней идет.

* * *

Ведь это сказка?
Да.
Но ты скажи,
Любовь моя, цветок моей души, —
Не ты ль меня зажгла лучом любви,
Как будто приказала мне: «Живи!»

Плясала смерть передо мной сто раз
На бруствере окопа моего.
Чистейшая любовь твоя сто раз
Меня спасла от гроба моего.

От ста смертей спасла. Из ста смертей
Сто раз я к жизни возвращался вновь.
И вновь в рубашке, вышитой тобой,
Встречал твою горячую любовь.

Октябрь 1943

ПОСЛЕДНЯЯ ОБИДА