Евгений Воробьев - Охота к перемене мест

• Название: Охота к перемене мест
• Автор: Евгений Воробьев
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1979

Евгений Воробьев — автор известных романов «Высота», «Земля, до востребования», повестей «Капля крови», «Незабудка», «Сколько лет, сколько зим», многих сборников военных рассказов и очерков.

Спустя четверть века автор вернулся к своим старым друзьям верхолазам-монтажникам, людям романтической профессии, нередко связанной с риском и опасностью. Роман «Охота к перемене мест» населен вечными кочевниками. Сегодня они живут и трудятся на берегах Ангары.

---

— Разговор на высшем уровне! — окрестил Маркаров рабочую жестикуляцию.

Такой язык жестов вряд ли понятен дипломатам. Но сколько деловых бесед на высоких отметках слышат, а вернее сказать — видят ежедневно эстакада и гребень плотины!

Важно, чтобы разговор на высшем уровне был обоюдопонятным, без оговорок, запинок и недомолвок. Тем более ночью, когда циклопическая бадья с раствором путешествует в слабо высвеченной неизвестности, выныривает над головами из непроглядной тьмы, не подчиняющейся прожекторам, и становится видна стропалю, стоящему на блоке, лишь на последних метрах пути.

Ранние октябрьские морозы затрудняли работу.

Плотной завесой висит над эстакадой пар, все вокруг в испарине остывающего бетона. Гребень плотины окутан морозным туманом. Не видать стропальщика, который принимает бадью на верхотуре.

Чернега оказался удивительно расторопным дирижером. Или он старался изо всех сил, желая угодить Варежке, понравиться ей?

— До Мравинского тебе еще далеко, — прокомментировал Маркаров, следя за его жестикуляцией. — Но с Силантьевым из эстрадного оркестра потеешь на равных...

Чернега дежурит на дощатом перекрытии блока и, когда требуется, подтягивает висящую бадью руками или толкает всем телом так, чтобы она опустилась точно над люком, чтобы бетонное месиво растекалось по квадратной площади блока равномерно, чтобы бетонщики не завязли в серой лаве. И пуп надорвать недолго, пока вытащишь тяжелые вибраторы и ноги в высоких резиновых сапогах.

Варежка приходила иногда раньше своей смены и подолгу стояла в блоке. Только здесь можно в полной мере оценить ювелирную работу Леонида Емельяновича. Какая ответственность у крановщика. когда бадья висит над головами бетонщиков, а бетон низвергается в люк!

Чаще, чем на других, смотрела она на Шестакова, видела капельки пота на лбу и висках под обрезом каски, и думала:

«Будет еще Саша инженером! Я и хотела, чтобы он поступил в институт, и не хотела. Самой-то себе могу признаться, что не огорчилась его неудачей. Только бы не расстаться... Разве могла я угадать-догадаться, впервые увидев Сашу из своего стеклянного скворечника, что на нем сойдется клином белый свет?»

Варежка стояла в углу блока, накрытого дощатой крышей-опалубкой, стояла и размышляла...

Право, полезно было бы постоять здесь выпускникам школы или студентам. Иные молодые люди полагают, что в эпоху, когда колдует автоматика, тяжелый физический труд отмирает.

«А кому трамбовать бетон? — подумала Варежка. — Не каждому молодому парню, хоть сибиряку, хоть кавказцу, такая работа по плечу. Не каждый выдюжит, особенно в мороз, когда бетон бурно испаряется и в блоке трудно дышать. Есть, есть еще тяжелый физический труд, и он предусмотрен не вчерашней, а сегодняшней технологией. Легковесное отношение к тяжелому труду давно у нас завелось. Мы будем петь и смеяться, как дети, среди упорной борьбы и труда...»

Варежка следила за Шестаковым, который всем своим сильным телом под брезентовой робой пытался противостоять вибрации. Какое требуется напряжение всех мускулов, чтобы вибратор, отданный во власть сжатого воздуха, не выскользнул из рук, чтобы всю его энергию обратить на уплотнение бетона! Вчера Саша сказал Варежке, что никогда раньше не чувствовал себя таким сильным.

Монтажникам обещали сохранить их заработки на то время, пока они будут бетонщиками. Но оказалось, что бетонщики зарабатывают в блоке больше верхолазов.

Варежка задумалась над неожиданным явлением: чем меньше сильных мужичков остается без высокой квалификации, тем спрос на них больше и тем выше оплачивается на стройке тяжелый физический труд.

Она посмотрела на часы — пора на смену.

По инструкции кран после каждой смены останавливают на двадцать минут для технического осмотра.

Но много ли дает техосмотр, когда молчат моторы и неподвижны тросы? На двухконсольном кране без малого сорок моторов — начиная от игрушечного моторчика мощностью в полкиловатта (этот моторчик понуждает «дворник» смывать капли дождя со стекла кабины) и кончая мотором мощностью в восемьсот пятьдесят киловатт. Пока Варежка подымется на верхушку крана, пока пройдет из конца в конец площадку в сотню метров длиной — время идет, кран стоит...

А что, если отменить длительные профилактические простои крана?

Последние дни Варежка приходит за те же двадцать минут до начала и проводит осмотр всех механизмов на ходу. Прислушивается к моторам, проверяет оборудование и всю ходовую часть под нагрузкой!

Если поднялся ветерок — подтянуть тормоза. Кран оборудован датчиком: при ветре более восемнадцати метров в секунду зажигается зеленая контрольная лампочка и включается сирена. А если безветренно, тормоза можно чуть-чуть ослабить, чтобы кран ходил более плавно.

— Ну, Варька, шустрая же ты стала, — сказал Леонид Емельянович, узнав о техосмотре на ходу. — Замахнулась на инструкцию!

Столько времени прошло, и вот снова Варежка оказалась под присмотром Леонида Емельяновича, да не только техническим — и под душевным присмотром.

Варежка посылала ему из Приангарска, из Братска, с других строек праздничные открытки. Виделись редко, а вот встретились на одном кране — нет от Леонида Емельяновича никаких секретов, во всем может ему довериться.

И, видимо, он чувствовал это, потому что вдруг заговорил о самом для нее заветном:

— Когда Валентин наш стал к тебе женихаться, я предупреждал: не в нашу породу парень, подумай хорошенько, прежде чем расписываться. Против родного брата остерегал.

— Помню, Леонид Емельянович.

— А сейчас вопрос ребром тебе задаю: почему с Шестаковым до сей поры порознь? Нам, сибирякам, твой молчун подошел бы.

— Сам не заговаривает. Не мне же первой... Да еще и запинка есть серьезная. Опоздал Саша родиться на белый свет. Я на три года старше.

— Подумаешь, три года! Щенки вы оба...

— Это верно, скулить в подушку еще не разучилась.

63

В воскресный вечер Погодаев явился на танцплощадку приодетый, при галстуке, еще не выветрились дешевые духи парикмахерской, рыжеватая бородка подстрижена, баки стали бачками.

Он посмеялся над собой: странно, очень странно, Геннадий Петрович, раньше я этого за вами не наблюдал. С чего бы это?.. Правда, в русской истории такие случаи уже наблюдались — не то князь, не то какой-то боярин Григорий признался в опере «Царская невеста», что сам себя не узнает. Но при чем здесь чья-то невеста? Он-то сам, Геннадий Петрович, женихаться не собирается!..

Он подшутил над собой во время танца, а Маша серьезно сказала:

— Я бы на вашем месте невесту здесь не искала. Что вы можете узнать на танцах о новой знакомой? Почти ничего. Хотя бы потому, что слишком много партнерш ловит себе здесь женихов. Вы и обо мне, в сущности, не знаете ничего, кроме того, что я не танцую вальс.

Конечно, это относится не ко всем, многие о женихах и не помышляют, лишь бы развлечься, провести время. Вот, например, ее бывшая соседка по комнате: ей нравится веселый образ жизни. Не чурается и серьезных ухаживаний, но сама она — убежденная холостячка. На мужчин смотрит, как бы прицениваясь. Иногда притворится легкомысленной, чтобы вселить парню поспешные надежды, и он ведет ее дотанцовывать в ресторан. Однако пальто свое она вешает в гардеробе на отдельный номерок и после ужина втихомолку, не попрощавшись, исчезает. Последнее знакомство едва не кончилось плачевно. Парень при всех дал ей пощечину, обозвал грязным словом, а могло кончиться еще хуже. Никто из ребят или девчат за нее не заступился.

Бывшая соседка по комнате — единственная, о ком Маша отозвалась скверно. Она дружелюбно поглядывала на других танцорок, обращала внимание своего партнера на самых интересных, со вкусом одетых, на тех, кто красиво танцует.

Провожая Машу, он ощутил потерю всегдашней уверенности в себе, был менее разговорчив, чем обычно. Произносить уцененные слова — язык не поворачивался.

А она, после их последнего неловкого расставанья, стала менее откровенной.

— Я вообще никогда не говорю неправды, — вдруг сказала Маша, заподозрив, что Погодаев усомнился в каких-то ее словах.

— Такая правдивая?

— Я забывчивая. У меня память плохая. Совру, забуду, что соврала, и попаду в неловкое положение.

Прошлый раз оба глядели в небо, звезда говорила со звездой и Погодаев кокетничал космической осведомленностью. А сегодня небо заволокло тучами, порывистый ветер нес с собой холодную сырость еще не пролившегося дождя.

У знакомой калитки, у знакомого оконца с занавеской, пропускавшей снизу свет, он, прощаясь, несмело приблизил к ней лицо. Она осторожно положила пальцы ему на губы, а он жгуче поцеловал ее ладонь.

Рука вздрогнула, Маша отпрянула на шаг и замерла с закрытыми глазами.

Потом она сняла с себя теплый шарф, чтобы повязать ему шею. Ветер холодный, да и намокнет белая рубашка.