Анна Комнина - Алексиада

• Название: Алексиада
• Автор: Анна Комнина
• Издательство: Наука
• Жанр: История
• Год: 1965

Книга представляет описание истории царствования византийского императора Алексея I Комнина, написанное после его смерти дочерью. Хорошо знакомая с событиями того времени, Анна Комнина сообщает ценнейшие, подчас уникальные сведения о Первом крестовом походе, о войнах Византии с норманнами, печенегами, сельджуками, о многочисленных внутренних смутах и еретических движениях.

Книга по праву считается ценнейшим историческим памятником.

---

Между тем император Алексей, оправившись немного от поражения и отдохнув в Охриде, прибывает в Девол[480]; насколько это было в его силах, он старался вновь вдохнуть силы в уцелевших в битве, измученных страданиями воинов, а остальному своему войску через разосланных повсюду послов приказал явиться в Фессалонику. Алексей на опыте знал мужество Роберта и отвагу его огромного войска, в то же время он с горечью видел, какими неискусными и трусливыми были его – мне не хочется прибавлять слово «воины», потому что эти люди были совершенно необучены и незнакомы с военным делом. Поэтому Алексей нуждался в союзниках; но без денег приобрести их было невозможно, а денег у него не было, ибо казну без всякой пользы растратил прежний император Никифор Вотаниат[481], двери казны тогда вообще не запирались, они были открыты для всех желающих, и ее содержимое было расхищено. Отсюда происходили и все затруднения Ромейского государства, одновременно страдающего от бессилия и бедности. Что должен был делать в этих условиях молодой император, только что взявший в свои руки кормило власти? Он мог в отчаянии бросить все на произвол судьбы и вовсе отказаться от власти, дабы его, без вины виноватого, не назвали неопытным и неискусным правителем; он мог также, повинуясь необходимости, призвать возможно большее число союзников и достать откуда-нибудь денег для расплаты с ними; он мог, наконец, созвать при помощи даров рассеянных повсюду воинов. Это внушило бы воинам еще большие надежды на будущее, побудило бы находившихся с императором к стойкости, а отсутствовавших склонило бы к возвращению; благодаря этому они с еще большим мужеством могли бы сопротивляться кельтским полчищам. Не желая совершать ничего, что бы не соответствовало и не было созвучно его военному искусству и от-{157}ваге, он решил сделать две вещи: отовсюду вызвать к себе союзников, ловко завлекая их обещаниями многочисленных даров, и попросить мать и брата достать денег и выслать их ему.

2. Последние, не найдя другого выхода, отправили для переплавки на императорский монетный двор все имевшиеся у них золотые и серебряные вещи. Первой отдала все доставшееся ей по наследству от матери и отца императрица, моя мать, которая считала, что этим поступком она побудит к тому же и остальных. Она опасалась за самодержца, видя, в каком тяжелом положении он находится. Кроме того, они взяли золото и серебро у всех тех, кто был предан императорам и был согласен добровольно, в меру своих возможностей дать денег. Часть денег они отправили союзникам, часть – самодержцу. Денег, однако, не хватило даже на самое необходимое; воины, сражавшиеся с Алексеем, просили наград. Еще более щедрой платы требовали наемники. Поэтому император, разочаровавшись в ромеях, настойчиво требовал еще денег.

Родственники Алексея оказались в затруднительном положении, наедине и совместно перебирали они различные планы. Узнав же, что Роберт вновь готовится к войне, они и вовсе пришли в отчаяние и обратили тогда свое внимание на старые законы и каноны об отчуждении священной утвари. Среди прочих законов обнаружили один, позволяющий для выкупа пленных отчуждать священную утварь святых божьих церквей[482] (ведь им было известно, что жившие в Азии под властью варваров христиане, которым удалось избежать смерти, оскверняли себя общением с неверными). Поэтому они решили отдать в перековку и использовать для оплаты своих воинов и союзников часть давно не употреблявшейся и непригодной утвари, которая никому не была нужна и только представляла собой приманку для воров и святотатцев. После того как они решили это, севастократор Исаак явился в Великий храм божий, куда он собрал синод[483] и все духовенство[484]. Когда члены священного синода, восседающие рядом с патриархом, увидели его, они с удивлением спросили, зачем он явился. Исаак ответил на это: «Я пришел сказать вам, что в нынешних бедственных обстоятельствах может принести пользу и спасти войско». Вместе с тем он привел им каноны о священной утвари, находящейся без употребления, долго говорил по этому поводу и заключил свою речь следующими словами: «Я принужден принуждать тех, кого мне не хотелось бы принуждать». Он высказывал благородные мысли и, казалось, вот-вот склонит большинство на свою сторону. Однако против него выступил Метакса, который стал под бла-{158}говидными предлогами возражать Исааку и даже высмеивать его самого. Несмотря на это, мнение Исаака взяло верх. Это послужило основанием для тяжкого обвинения против императоров (я без колебаний называю Исаака невенчанным императором), которое выдвигалось тогда и выдвигается поныне.

Епископом Халкидона в то время был некий Лев, человек не слишком большого ума и учености, но весьма добродетельный, обладавший жестким и угрюмым нравом. Когда с Халкопратийских ворот снимали золотые и серебряные украшения, этот Лев выступил вперед и разразился дерзкой речью, не принимая в расчет ни государственной необходимости, ни законов относительно священной утвари[485]. Еще более нагло и, можно сказать, необузданно он вел себя по отношению к властителю и всякий раз как прибывал в столицу, злоупотреблял его долготерпением и человеколюбием. И тогда, когда впервые самодержец выступил из царственного города против Роберта[486], а его родной брат севастократор Исаак с общего согласия и в соответствии с законами и правом доставал, где только возможно, деньги, этот Лев своим дерзким поведением навлек на себя гнев упомянутого брата императора.

Алексей неоднократно терпел на войне поражения, бессчетное число раз вновь нападал на кельтов и, наконец, с божьего соизволения, вернулся, увенчанный победой[487]. Вскоре император, однако, узнал, что на него надвигается туча других врагов (я имею в виду скифов)[488]. И вот по тем же причинам начался новый сбор денег (Алексей в то время находился в столице). На этот раз Лев еще более бесстыдным образом оскорбил самодержца. Усиленному обсуждению подвергся тогда вопрос о святынях, и Лев стал учить, что мы должны почитать святые иконы не относительно, а служебно[489]. Некоторые его доводы имели благовидные основания и были достойны человека, носившего сан епископа, другие же были совершенно неправильны, и я не знаю, приводил ли он их из вражды к императору или же по невежеству. Ведь он не мог ясно и точно высказать свою мысль, ибо был совершенно неискушен в словесности. Лев под влиянием подстрекавших его злобных людей, коих немало было тогда в государстве, стал нагло клеветать на императоров, несмотря на то что император просил его переменить свое мнение об иконах, отказаться от ненависти к нему, обещая отдать святым церквам еще более ценную утварь и сделать все необходимое для возмещения ущерба (а ведь Алексея уже освободили от вины наиболее достойные[490] члены синода, которых приверженцы халкидонца назвали льстецами). Поэтому он был осужден и лишен должности[491]. {159}

Нисколько не смущенный этой мерой, он не успокоился, продолжал приводить в волнение церковь и привлек к себе немалое число сторонников. Так как Лев был совершенно неукротим и неисправим, то по прошествии нескольких лет его единогласно осудили и приговорили к изгнанию[492]. Он отправился в Созополь на Понте, где был окружен императорской заботой и вниманием; воспользоваться ими он, однако, не пожелал, по-видимому, из-за ненависти, которую питал к самодержцу. Но об этом достаточно.

3. Между тем самодержец усердно занимался обучением новобранцев (многие, узнав о его спасении, явились к Алексею). Он учил их твердо сидеть в седле, метко стрелять, искусно сражаться в полном вооружении и устраивать засады. Он также вновь отправил к германскому королю посольство во главе с Мифимном и в письме еще более настоятельно побуждал его не медлить, собрать свои войска и скорее прибыть, согласно договору, в Лонгивардию. Король должен был отвлечь силы Роберта, чтобы, таким образом, Алексей получил возможность собрать свое войско и чужеземные отряды и изгнать Роберта из Иллирика. Император сулил германскому королю многочисленные милости и уверял, что скрепит клятвой брачный союз, заключить который Алексей обещал через послов[493].

Распорядившись таким образом и оставив вместо себя великого доместика Бакуриани, Алексей возвращается в царственный город, для того чтобы собрать чужеземные войска и сделать все, что диктовалось временем и обстоятельствами. Тем временем манихеи Ксанта и Кулеон[494] вместе со своим двух с половиной тысячным войском своевольно возвратились домой. Самодержец неоднократно посылал за ними, они обещали вернуться, но откладывали свой приход. Император настаивал, сулил им в письмах дары и титулы, но они так и не явились к нему.

Пока император занимался приготовлениями к походу против Роберта, к Алексею явился вестник с сообщением, что германский король уже готов вступить в Лонгивардию[495]. Роберт оказался в затруднительном положении и раздумывал, что ему предпринять. Отправляясь в Иллирик, Роберт оставил своим преемником Рожера[496], младшему же сыну – Боэмунду[497] – еще не дал в управление никакой страны; поэтому после долгих раздумий Роберт собрал вместе всех графов, отборных людей из своего войска и своего сына Боэмунда Саниска, выступил с речью и сказал им следующее: «Вы знаете, графы, что, собираясь переправиться в Иллирик, я сделал своего любимого сына и первенца[498] Рожера властителем го-{160}сударства. Ведь нельзя было, берясь за это предприятие и покидая страну, оставить ее без правителя и отдать на разграбление каждому желающему. Ныне же германский король идет войной на нашу страну, и мы должны сделать все возможное, чтобы ее защитить. Ведь нельзя завоевывать чужие земли, оставляя на произвол судьбы свои собственные. Итак, я иду защищать свою страну и вступаю в бой с германским королем. Я поручаю Диррахий, Авлон и остальные города и острова, покоренные моим копьем[499], вот этому моему младшему сыну; я прошу и заклинаю вас: почитайте его, как меня самого, и бейтесь за него всеми силами и всей душой. А тебе, дорогой мой сын, – сказал он, обращаясь к Боэмунду, – я приказываю со всем почтением обращаться с графами, непременно пользоваться их советами, не самовластвовать, но всегда действовать сообща с ними. Смотри, не относись легкомысленно к войне с ромейским императором из-за того только, что он потерпел страшное поражение, едва не стал жертвой меча и потерял на войне большую часть своего войска. Ведь, – продолжал Роберт, – он был уже почти в плену и, израненный, ушел буквально из наших рук. Не ослабляй своих усилий, чтобы Алексей, получив передышку, не собрался с духом и не стал сопротивляться тебе еще мужественнее, чем раньше. Алексей – незаурядный муж, он вскормлен в войнах и битвах, прошел весь Запад и Восток и привел в плен прежним самодержцам многих мятежников. Да ты и сам слышал об этом от многих людей. Если же ты будешь бездействовать, если самым решительным образом не выступишь против него, то погубишь то, чего я с таким трудом добился, и сам пожнешь плоды своего легкомыслия. Я уже отправляюсь, чтобы сразиться с королем, изгнать его из нашей страны и, таким образом, утвердить моего дорогого Рожера в пожалованной ему власти»[500].