Дэннис Лехэйн - Таинственная река

• Название: Таинственная река
• Автор: Дэннис Лехэйн
• Издательство: Амфора
• Жанр: Триллер
• Год: 2004
• ISBN: 5-94278-657-7

В жизни трех неразлучных приятелей произошло несчастье — одного из них похитили, и это злополучное похищение навсегда изменило судьбы друзей…

Психологическая драма известного писателя Д. Лехэйна легла в основу сюжета мистического триллера «Таинственная река», поставленного режиссером и актером Клином Иствудом.

---

Оператор сообщил ему номер, он набрал его, после чего ждал некоторое время, пока к телефону пригласят Аннабет. Тот, кто ответил ему, не попросил подождать, а просто положил трубку на стойку, и Джимми мог слышать слабое эхо, когда из динамика, установленного в зале, прозвучало: «Миссис Аннабет Маркус, пожалуйста, подойдите к стойке. Миссис Маркус, вас приглашают подойти к стойке». До слуха Джимми доносился звон колокольчиков, топот ног восьмидесяти, а может, и девяноста детей, бегающих друг за другом, хватающих друг друга за волосы; их вопли вперемешку с отчаянными криками взрослых, пытающихся перекричать всеобщий ор и успокоить своих чад. Его жену снова пригласили подойти к телефону, и снова до слуха Джимми донеслось проплывшее по залу эхо. И тут он представил себе, как она, услышав свое имя, поднимает голову вверх, и взгляд у нее при этом смущенный и встревоженный, а вся компания, в которой они были на Первом причастии в церкви Святой Сесилии, сидит рядом, поглощая нарезанную секторами пиццу.

Наконец, он услышал ее голос, приглушенный, с вопросительными интонациями:

— Вы вызывали меня?

Внезапно Джимми почувствовал непреодолимое желание отключиться. Ну что он ей скажет? Какой смысл звонить ей, пока ничего достоверно не известно? Только чтобы напугать ее, поделившись с ней своими жуткими предчувствиями? Не лучше ли было бы подольше оставить и ее, и девочек в покое и неведении?

Но, осознав, сколько всего еще предстоит испытать в этот день, он понимал, что нанесет Аннабет жестокую рану, если не известит ее обо всем, и будет мучаться в одиночестве на Сидней-авеню возле машины Кейти. Конечно, Аннабет помнила, как счастлива была Кейти рядом с девочками. Наверное, сейчас она думала, что такого счастья Кейти не заслужила, потому что обошлась с сестрами непростительно плохо: дала обещание, которое не собиралась выполнять. И за это Аннабет ненавидела Джимми.

В трубке вновь прозвучал ее приглушенный голос:

— Эта? — Затем послышался треск — она брала трубку со стойки — и вновь ее голос: — Алло?

— Малышка, — глухо произнес Джимми, едва справившись с собой и позабыв прочистить горло.

— Джимми? — почти выкрикнула она. — ты?

— Я… понимаешь… я на Сидней-авеню.

— А в чем дело?

— Они нашли ее машину, Аннабет.

— Чью машину?

— Машину Кейти.

— Они? Кто они? Полиция?

— Да. Она… пропала. Где-то в парке.

— О Господи! Это правда? Нет, нет, Джимми.

Джимми почувствовал, как все внутри его бурлит, клокочет и вот-вот выплеснется наружу — этот страшный, пугающий неотвратимый ужас от мыслей, которые он нечеловеческим усилием воли удерживал в своем сознании.

— Пока ничего определенного неизвестно. Но машина простояла здесь всю ночь, и копы…

— Господи помилуй! Джимми!

— …прочесывают парк. Ищут ее. Тут полно копов. Ну…

— Где ты?

— Я на Сидней-авеню. Послушай…

— Ты торчишь на этой чертовой улице? А почему не в парке?

— Они не пускают меня туда.

— Они? Да кто они такие, черт бы их побрал? Она что, их дочь?

— Нет. Послушай, я…

— Тебе надо быть там. Боже! Она может быть ранена. Может быть, она лежит где-нибудь замерзшая и раненая.

— Я знаю, но они…

— Я еду к тебе.

— Хорошо.

— Проберись туда, Джимми. Господи, ну а ты-то сам как?

Она повесила трубку.

Джимми протянул Чаку телефон, понимая, что Аннабет права. Она была права на сто процентов: это убивает Джимми — понимать, что он может лишь сетовать на свою беспомощность в течение этих сорока пяти минут, а потом всю жизнь проклинать себя; всякий раз мысль об этом, как бы он ни старался гнать ее прочь, будет причинять ему невыносимые страдания. Когда он стал таким — превратился в человека, который только и говорит этим поганым копам: «да, сэр», «нет, сэр», «хорошо, сэр», при том, что его дочь, его первенец, пропала? Когда и как это случилось? Когда он стал за прилавок и тем самым как бы кастрировал себя, только ради того, чтобы стать добропорядочным гражданином?

Он повернулся к Чаку.

— Ты еще держишь в багажнике те самые болторезные ножницы?

Чак посмотрел на Джимми, что-то соображая про себя.

— Надо же думать о том, как заработать на жизнь, Джим.

— Где твоя машина?

— Здесь, на улице, на углу с Даус-стрит.

Джимми быстро зашагал в ту сторону, Чак засеменил следом.

— Мы что, проделаем проход?

Джимми кивнул и прибавил шагу.

Когда Шон вышел на дорожку для бега в том месте, где она огибала изгородь кооперативного сада, он приветственно кивнул нескольким копам, согнувшимся над цветами так, как будто они выпалывали сорняки; по их озабоченным лицам Шон понял, что им уже многое известно и они с тревогой ожидают дальнейших новостей. В самом воздухе парка, казалось, роились некие флюиды, напоминающие о преступлениях, совершенных здесь в последние годы, и внушающие какую-то фатальную неизбежность смирения и безропотного согласия с чьей-то печальной судьбой.

Еще входя в парк, они уже знали, что она мертва, хотя некая, бесконечно малая их часть — а в этом Шон был уверен — все-таки еще надеялась. Так обычно и бывает — вы заходите в зону оцепления, зная правду, а затем проводите в ней столько времени, сколько хотите, пытаясь доказать себе свою неправоту. Шон припомнил случай, который он расследовал в прошлом году: супружеская пара заявила, что у них пропал ребенок. В дело вмешались все возможные средства массовой информации, поскольку супруги были белыми и имели репутацию порядочных людей, однако Шон и почти половина полицейских, участвовавших в деле, понимали, что вся эта история, рассказанная парой, чистейшей воды выдумка. Они знали, что ребенка нет в живых, знали даже и тогда, когда утешали этих ублюдков-родителей и воркующими голосами внушали им, что их малыш наверняка в порядке; мучились до изнеможения, допрашивая подозрительных типов, замеченных в то утро вблизи от места, где в последний раз видели ребенка, и все это для того, чтобы в конце концов, уже в предрассветных сумерках, найти ребенка, завернутого в мешок для сборки пылесосной пыли и заткнутого в щель под лестницей, ведущей в погреб. В тот день Шон видел, как новичок-полицейский плакал; беднягу, когда он залезал в патрульную машину; колотил озноб, а другие полицейские выглядели взбешенными, но ничуть не удивленными, как если бы они проспали всю ночь, а все произошедшее приснилось им в каком-то кошмарном сне.

И с этим ты заявляешься домой, или в бар, или в раздевалку полицейского участка, или в комнату отдыха в казарме — с надоедливым и будоражащим нервы чувством, что люди тебе отвратительны, что люди тупые и ограниченные, часто склонные к убийству, а рты они открывают только для того, чтобы врать, а когда они пропадают по каким-то вполне определенным причинам, то их обычно находят мертвыми, а то еще и изуродованными вдобавок.

Но часто наиболее пострадавшими бывают не сами жертвы — они ведь в конечном счете мертвы и находятся как бы по ту сторону боли. Больше всех страдают те, кто любит их и кто их пережил. Часто после случившегося они превращаются в живых мертвецов, замкнувшихся в себе, с разбитыми сердцами; они так и ковыляют по оставшемуся жизненному пути, не ощущая внутри ничего, кроме физиологических процессов; они становятся невосприимчивыми к боли; не знают и не помнят ничего, кроме тех ужасов, что им довелось пережить, и ничего не боятся, потому что самое страшное и самое худшее уже произошло.

Как с Джимми Маркусом. Шон не представляет себе, как, ну как он сможет посмотреть ему в глаза и сказать: «Да, она мертва. Джимми, твоя дочь мертва. Кто-то забрал ее отсюда навсегда. Кто-то остался без жены, Джимми. Черт побери! Представь себе такое, Джим: Бог сказал, что за тобой долг. Вот он и пришел, чтобы получить его. Надеюсь, ты все понимаешь правильно. До встречи, дружище.»

Шон прошел по небольшому дощатому мостику через расщелину и пошел по тропинке, ведущей вниз к тому месту, где крупные деревья, выстроившись дугой перед экраном, напоминали языческую сходку. Все собрались на ступеньках, ведущих к двери, расположенной сбоку от экрана. Шон рассмотрел Карен Хьюз, приникшую к видоискателю камеры, Уити Пауэрса, склонившегося к дверной коробке; он внимательно рассматривал ее и что-то записывал в блокнот. Помощник судмедэксперта стоял на коленях рядом с Карен, неподалеку толклись полицейские штата; голубые рубашки полицейских из Бостонского управления виднелись за деревьями. Коннолли и Соуза рассматривали что-то на ступеньках, а высшее руководство — Фрэнк Краузер из Бостонского полицейского управления и Мартин Фрейл из полицейского управления штата и к тому же непосредственный начальник Шона — стояло рядом со сценой, расположенной под полотном экрана, и о чем-то говорили, сгрудившись так, что почти соприкасались головами.