Сэм Хайес - В осколках тумана

• Название: В осколках тумана
• Автор: Сэм Хайес
• Издательство: Фантом Пресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-86471-487-4

В жизни случаются периоды, когда беды наваливаются одна за другой, когда чудится, что весь мир ополчился на тебя и твоих близких. Именно это происходит с Джулией, героиней нового романа Сэм Хайес, автора бестселлера «Моя чужая дочь». Джулия твердо решила развестись с мужем, которого многие годы искренне любила. Но вскоре крушение брака покажется ей мелкой неприятностью, на которую и внимания обращать не стоит. Сначала с ее матерью произошла таинственная метаморфоза: в одночасье всегда жизнерадостная и бодрая женщина превратилась в немощную старуху, пораженную необъяснимой немотой. А через несколько дней, выгуливая собаку, Джулия обнаружит на пустоши свою лучшую ученицу, изувеченную и исколотую ножом. Но это только начало сгущающегося кошмара… А корни истории уходят в прошлое, скрывающее страшную тайну, рассказать о которой словами невозможно. О ней можно только молчать. Иначе осколки прошлого располосуют настоящее, обратив его в призрачный туман…

---

— Это когда же?

— На лодке. — Я прикусил язык. Вырвалось все-таки!

— Когда же ты поймешь, что я не хочу, чтобы мои дети поднимались на это корыто?

— Я приготовил им какао, и мы пытались разглядеть рыбин в лунном свете.

Джулия вздыхает.

— Если бы они упали, ты бы этого даже не заметил, потому что ты был… — Она не в силах произнести это слово.

— Пьян, Джулия? Ты это имела в виду?

Она кивает, на меня не смотрит.

— И они бы утонули, как ты тогда? Ты упала в пруд, а я тебя вытащил…

Мы возвращаемся в тот день. Солнце жарит вовсю, прожигая дыры в нашей коже, а я высасываю из ее горла бурую жижу. Рядом надрывается Мик, но я не слышу. В груди Джулии что-то клокочет. И вот она снова жива. И глаза ее снова наливаются синевой. Я не смею признаться себе — старший брат ее лучшей подруги, вызвавшийся присмотреть за малышней, — что мои поцелуи длились дольше, чем требовалось.

— Я выпил немного виски, Джулия. Одну или две порции. Вот и все. Мы сидели в лодке и выглядывали рыбину в воде. Было весело. Пицца и мороженое им надоели. Мне очень жаль. Я не хотел тебя расстраивать.

— Сегодня одну порцию. Завтра две. На следующий день — три. — Она взвешивает в руке чайник.

— Теперь все по-другому.

— Неужели?

Джулия поворачивается к плите, и я ее не узнаю. Изгибы тела, мягкость, сияние — все пропало. Она похудела, стала хрупкой — вот-вот разобьется. И тут появляется он, подходит к Джулии, вдыхая воздух, которым должен дышать я, произносит слова, которые вертятся на языке у меня. Джулия отводит взгляд, а я смотрю то на нее, то на него.

— Все будет хорошо. — Его глубокий голос даже мне кажется убедительным. Меня он еще не заметил, но я-то замечаю, как его рука ложится на плечо Джулии. — Поверь. — Эффектная улыбка.

Джулия дергается и в упор смотрит на меня. Поправляет завиток волос.

— Дэвид, — нервно произносит она. Я понимаю: ей хочется как можно быстрее с этим покончить. Джулия не стала бы выставлять его напоказ. Она боится причинить мне боль. — Это Марри, отец Алекса и Флоры.

Дэвид оборачивается.

— Рад познакомиться, Марри. Дети у вас чудесные. — Я даже не заметил, как он пересек кухню, но ко мне уже тянется ладонь — для ритуального рукопожатия, которое подтвердит, что такой расклад меня устраивает. — Я доктор Дэвид Карлайл, — добавляет он, — лечащий врач Мэри.

Я молчу, потом тупо спрашиваю:

— Правда?

Беру его руку, ощущаю теплую гладкость кожи и понимаю, что вот он — момент, когда Джулии наконец удастся от меня ускользнуть.

— Твоя мать сейчас спит, — обращается он к Джулии, — лекарство поможет ей отдохнуть.

— Спасибо, что зашел, — мягко говорит Джулия. На меня она больше не смотрит. Я наблюдаю, как она сжимает губы, разглаживает свитер, выпрямляется. Она явно рада, что момент, которого она боялась, миновал безболезненно.

— А я и не знал, что бюджет министерства здравоохранения позволяет докторам наносить домашние визиты.

Дэвид молчит, обдумывая мое замечание. По лицу его разбегаются дружелюбные морщинки.

— В принципе, вы правы. Но Мэри — особая пациентка. Джулия очень беспокоится о ней, и я решил зайти. Мне несложно. — Докторская улыбка буквально озаряет кухню.

Теперь понятно, почему Джулия ослеплена.

Джулия

Наступило Рождество. Мы извлекли из чулок подарки, съели индейку, запустили фейерверки и, как обычно, покатили в Уизерли, чтобы поздравить маму. Она не любит без надобности покидать ферму. Но в это Рождество все было иначе, словно из нашей жизни выкачали энергию.

— А у папы будет индейка? — спросил Алекс, когда мы ехали по шоссе к Нортмиру.

— Захочет — приготовит.

Я и не задумывалась, какой рождественский ужин ожидает Марри. Попыталась отогнать эту мысль, но безуспешно.

— А подарки? — не отставал Алекс.

Образ праздника, который его отец провел в одиночестве, стал еще более мрачным. Мы свернули к ферме, и я про себя выговорила маме за переполненный почтовый ящик — похоже, его не опустошали уже несколько дней. Резко затормозив, я выскочила из машины и сгребла отсыревшие газеты. Ветер с дождем хлестали лицо.

— Знаешь, мы можем собрать для него что-нибудь вкусное, когда он заедет за тобой завтpa. — Я вытерла лицо и вырулила на длинную подъездную дорожку.

Алекс не спешил радоваться.

— Вы с папой вечно заняты и подарки друг другу не купили. А у нас с Флорой для вас общий подарок.

Я хотела сказать, что в этом году все иначе, потому что мы с папой расстались. Мы больше не любим друг друга. И не собираемся ничего дарить. Но ради Алекса я готова была купить Марри подарок — как только откроются магазины. Мы красиво завернем его, напишем открытку, и Алекс с Флорой преподнесут его отцу на второй день Рождества. Но Алекс все не успокаивался. Когда мы остановились у дома, он предложил купить бутылку виски — «Ведь папа его любит, правда?».

Я расстегнула ремень безопасности и помогла освободиться Флоре.

Мы приехали, — оживленно показала она и вынырнула из машины навстречу Мило. Он почему-то не особо обрадовался нам, да и вообще выглядел странно: грязный, понурый.

— Мило, что случилось, малыш?

Взгляд мой наткнулся на катышки навоза, они были повсюду на обычно безупречно чистой галечной площадке. У крыльца две козы увлеченно обгладывали растения в горшках. Веревка, на которой сушили белье, оборвалась, на траве валялись простыни. Рядом с козами суетились цыплята.

Далеко не идиллическая картинка деревенской жизни, которую обычно являл миру Нортмир. Так непохоже на мамину ферму Она бы такого просто не допустила.

Я постучала в заднюю дверь, но ждать ответа не стала. Вытащила из сумки ключи, и мы быстро вошли внутрь. Очаг в кухне не горел, и это само по себе было странно. Обычно оранжевые угли в камине мерцают с сентября по март, обогревая весь дом.

— Мама! — позвала я. — Мы приехали.

У меня заныло сердце.

— А куда ушла бабушка? — удивился Алекс.

Пальто мы так и не сняли.

— Мама! — Я распахнула дверь в коридор и крикнула уже во весь голос, чтобы было слышно по всему дому: — Мама, это мы! Ты здесь?

Странно, что не видно и ее подопечных, уж их-то должно было взволновать появление гостей. Я с ними еще не встречалась и, по сути, мало что знала о брате и сестре, которые недавно поселились у мамы, взявшей их под опеку. Но в доме стояла тишина, нарушаемая лишь нашим дыханием да клацаньем когтей Мило по каменным плитам кухни.

— Дети, вы подождите здесь. И Мило пусть побудет с вами. Мне кажется, он истосковался по ласке.

Я обратилась к Флоре, предлагая ей позаботиться о Мило. Руки у меня дрожали, и лицо дочери напряглось.

Оставив детей в кухне, я поднялась по лестнице. Наверное, у нее грипп, а может, расстройство желудка и она не встает с кровати, пыталась я себя успокоить. Когда же мы разговаривали в последний раз? Обычно это происходит раз в неделю, и сейчас мы созванивались каких-то три дня назад. И она прекрасно себя чувствовала, радовалась приближению праздника, хотя так и не согласилась встретить Рождество у нас. Слишком уж она привязана к ферме. Только здесь она чувствует себя в безопасности.

— Мама, ты дома? — Я больше не кричала. Старалась говорить веселым голосом — а вдруг окажется, что с ней все в порядке и она просто зачиталась у себя в спальне, в обществе чашки горячего чая и коробки салфеток. — Мама!

Я заглянула во все комнаты второго этажа, затем поднялась в отремонтированную мансарду над амбаром, где жили приемыши.

— О, привет! — преувеличенно весело поздоровалась я, увидев в сумраке два бледных лица. — Меня зовут Джулия. Вы не видели Мэри? — Мама всегда настаивала на том, чтобы дети называли ее по имени.

Они пожали плечами. Мальчик и девочка, подростки. Кажется, в этот раз маме досталась сложная задача.

— Вы видели ее сегодня?

Я заметила на полу упаковочную бумагу. Похоже, им выдали подарки.

— Да, — ответила девочка. — Она где-то здесь. Но она с нами не разговаривает. Даже не пожелала счастливого Рождества.

— Ну что ж… Тогда я желаю вам счастливого Рождества. Потом познакомимся поближе.

Спустившись по лестнице, я заглянула в кабинет, столовую, кладовку и, наконец, в гостиную, которую, если честно, в последний раз использовали по назначению, когда хоронили дедушку. В доме жило несколько поколений Маршаллов.

— Мама, — окликнула я, вздохнув с облегчением. Она сидела в синем плюшевом кресле. — А я уж забеспокоилась. С тобой все в порядке?

Мама смотрела на погасший камин. В доме было так холодно, что дыхание паром вылетало изо рта. Я медленно подошла к ней, опустилась на корточки, ослабев от страха. Неужели она умерла?

— Мама! (Она моргнула и открыла глаза.) Мама, что случилось? Поговори со мной, ради бога!