Владимир Набоков - Комментарий к роману "Евгений Онегин"

• Название: Комментарий к роману "Евгений Онегин"
• Автор: Владимир Набоков
• Издательство: Искусство-СПб / Набоковский фонд
• Жанр: Критика
• Год: 1998
• ISBN: 5-210-01490-8

Это первая публикация русского перевода знаменитого «Комментария» В В Набокова к пушкинскому роману. Издание на английском языке увидело свет еще в 1964 г. и с тех пор неоднократно переиздавалось.

Набоков выступает здесь как филолог и литературовед, человек огромной эрудиции, великолепный знаток быта и культуры пушкинской эпохи. Набоков-комментатор полон неожиданностей: он то язвительно-насмешлив, то восторженно-эмоционален, то рассудителен и предельно точен.

В качестве приложения в книгу включены статьи Набокова «Абрам Ганнибал», «Заметки о просодии» и «Заметки переводчика». В книге представлено факсимильное воспроизведение прижизненного пушкинского издания «Евгения Онегина» (1837) с примечаниями самого поэта.

Издание представляет интерес для специалистов — филологов, литературоведов, переводчиков, преподавателей, а также всех почитателей творчества Пушкина и Набокова.

---

2, 9 …наши ле́та… долгие лета́… — Сдвиг ударения (так же как и в словах «го́ды», «года́». Не берусь с точностью сказать, что имел в виду Пушкин в первой строчке — «в нашем возрасте» или «в наш век».

12 <…>

14 …девственным огнем. — Этот и другие эпитеты, характеризующие Ленского, не были оригинальны: см., например, описание Аллана Клэра в повести Чарльза Лэма «Розамунда Грей» (1798), гл. 4: «…при виде Розамунды Грей зажегся его первый огонь» и «в его характере была приятная благородная прямота, отличавшая его в свете и свидетельствовавшая о его девственности».

Вариант

6—14 Черновик (2369, л. 33 об.):

Одни предмет, одно желанье!
Одна печаль, одна любовь,
8 Потоки слез и слезы вновь.
Ни долгие лета разлуки,
Ни чужеземные красы,
Ни музам данные часы,
12 Ни даль, <ни> хладные Науки,
Ни в шуме света, ни в глуши,
Не изменили в нем души.

Зачеркнутый черновой вариант (там же) таков (стих 10):

Ни взоры чужеземных дев…

XXI

Чуть отрок, Ольгою плененный,
Сердечных мук еще не знав,
Он был свидетель умиленный
4 Ее младенческих забав;
В тени хранительной дубравы
Он разделял ее забавы,
И детям прочили венцы
8 Друзья-соседи, их отцы.
В глуши, под сению смиренной,
Невинной прелести полна,
В глазах родителей, она
12 Цвела как ландыш потаенный,
Не знаемый в траве глухой
Ни мотыльками, ни пчелой.

3 …умиленный… — Фр. attendri, «преисполненный нежности», «смягченный», «в чувствительном настроении», «с повлажневшими глазами», «тронутый».

3—4 Он был свидетель умиленный / Ее младенческих забав… — Выражение вопиюще галльское: «Il fut témoin attendri de ses ébats enfantins». Любопытное созвучие «забав» (шалостей, развлечений, игр) и фр. ébats (шалости, забавы) ласкает слух и стоит наравне с другим — «надменных» (высокомерных) и фр. inhumaines (бесчеловечных) из гл. 1, XXXIV, 9.

7—8 <…>

9—14 Ср.: Парни, «Любовные стихотворения» («Poésies érotiques»), кн. IV, элегия IX:

Belle de ta seule candeur,
Tu semblois une fleur nouvelle
Qui, loin du Zéphyr corrupteur,
Sous l'ombrage qui la recèle,
S'épanouit avec lenteur.[396]

11 В глазах… — Галлицизм (aux yeux), которому была суждена долгая жизнь. См. полвека спустя в романе Толстого «Анна Каренина», ч. I, гл. 6: «в глазах родных».

12—14 Мотыльков, как правило, не интересуют душистые белые колокольчатые цветки ландыша (Convallaria majalis, Linn.) «muguet», как его называют французы; «mugget» старой сельской Англии: «Lify of the Vale» Томсона («Весна» / «Spring», стих 447) и «valley-lilly» Китса («Эндимион» / «Endymion», кн. I, стих 157) — красивое, но ядовитое растение, излюбленное поэтами украшение пасторальных пейзажей, но при этом смертельно опасное для овечек.

В другой отвергнутой метафоре, относящейся к той же барышне (в XXIa), Пушкин, конечно, вновь видел перед собою этот цветок, когда намекал, что он может погибнуть под острием косы (возможно, первоначально поэт хотел заставить Онегина ухаживать за Ольгой более настойчиво, чем в окончательной редакции).

В заметках на полях, оставленных нашим поэтом на собственном экземпляре «Опытов в стихах и прозе» Батюшкова (ч. II, с. 33, «Выздоровление», 1808), Пушкин справедливо пеняет своему предшественнику, что тот употребил в связи с гибелью ландыша серп, а не косу (об этой пометке см.: ПСС 1949, т. 7, с. 573; дата неизвестна, возможно, 1825–1830 гг.).

Следует отметить, что в гл. 6, XVII, 9—10 ландыш превращается в традиционную лилею, которую точит обобщенный образ энтомологически вполне допустимого «червя», а точнее гусеницы.

Варианты

Три варианта строфы XXI зачеркнуты в первом беловом автографе.

XXIa

Кто ж та была, которой очи
Он без искусства привлекал,
Которой он и дни и ночи,
4 И думы сердца посвящал?
Меньшая дочь соседей бедных.
Вдали забав столицы вредных,
Невинной прелести полна,
8 В глазах родителей она
Цвела как ландыш потаенный
Незнаемый в траве глухой
Ни мотыльками, ни пчелой.
12 Цветок быть может обреченный
Размаху гибельной косы,
Не ощутив еще росы.

XXIa, 1 Кто ж та была… — Сверху на полях этой строфы (тетрадь 2369, л. 34 об.), написанной в ноябре или начале декабря 1823 г. в Одессе, Пушкин набросал пером (над другими портретами) профиль Грибоедова (черные очки, высокий воротник) — драматурга, автора пьесы «Горе от ума», ходившей в списках в 1823–1825 гг., поставленной на сцене в 1831 г. и напечатанной в 1833 г. — в один год с первым полным изданием ЕО. Пушкин встречался с Грибоедовым около четырех лет назад. Внизу на полях он изобразил и себя, переодетым в придворного арапа, «скорохода» в тюрбане с пером.

XXIa, 2 …без искусства… — Галлицизм (sans art). Ср.: Жан Демаре де Сен-Сорлэн (Jean Desmarets de Saint-Sorhn, 1596–1676), «Прогулки Ришелье» («Promenades de Richelieu»):

Je ne vois qu'à regret ces couleurs différentes
Dont l'Automne sans art peint les feuilles mourantes.[397]

XXIa, 2–4 <…>

XXIa, 12–13 …обреченный / Размаху гибельной косы… — Интересно, была ли Ольгина судьба, о которой все мы теперь знаем, столь очевидна для Пушкина в тот момент. (См. коммент. к XXI, 12–14.) Я думаю, что тогда Ольга была еще составлена из двух лиц — Ольги и Татьяны — и являлась единственной дочерью, которую (с неизбежными литературными последствиями) должен был совратить негодяй Онегин. В этом наборе вариантов мы наблюдаем процесс биологической дифференциации. Я объясняю попытку нашего поэта заменить Ольгу Татьяной в своем коммент. к XXIb, 13–14. Татьяна представлялась Пушкину с темными волосами, что, помимо прочего, подтверждается заменой в XXIb «золота» на «шелк» (стих 11).

XXIb

Ни дура Английской породы,
Ни своенравная Мамзель,
В России по уставу моды
4 Необходимые досель —
Не стали портить Ольги милой.
Фадеевна рукою хилой
Ее качала колыбель,
8 Она же ей стлала постель,
Она ж за Ольгою ходила,
Бову рассказывала ей,
Чесала шелк ее кудрей,
12 Читать — помилуй мя — учила,
Поутру наливала чай,
И баловала невзначай.

Довольно неожиданные нападки на изучение русскими провинциальными барышнями европейских языков (чему способствовала даже самая глупая и взбалмошная гувернантка) были впоследствии благоразумно Пушкиным изъяты. В окончательной редакции обе барышни Ларины читают и пишут по-французски значительно свободнее, чем по-русски, что свидетельствует о недавнем присутствии в семье гувернантки.

Три отчества няни, которые на разных стадиях черновика перебрал Пушкин (старых домашних слуг, чей преклонный возраст требовал уважения, называли не по имени, а по отчеству), все начинаются на «Ф»: Фадеевна, Филипьевна, Филатьевна (см. пушкинское примечание 13 к XXIV, 2).

Старая няня со своими сказками — без сомнения, давно известный тематический прием. В «Скуке» Марии Эджуорт (Maria Edgemorth, «Ennui», 1809) няня — ирландка, а ее сказки повествуют об ирландской Черной Бороде и привидении короля О'Донохью.

XXIb, 1–2 Отвергнутый черновой вариант (2369, л. 34 об.):

Ни Mistress Английской породы
Ни своенравная Мадам…

Так приводит цитату Томашевский (Акад. 1937, с. 287, примеч.). Но я уверен, даже не видя автографа, что Пушкин написал «Mistriss» à la française[398], искаженное английское «Mistress», встречавшееся в Англии в XVII в. и сохранившееся во Франции вплоть до XIX в.{56}

XXIb, 10 Бова — по-английски: Бевис. В русских сказках Бова-королевич (английский принц Бевис) стал сыном Гвидона и внуком царя Салтана. Прототипом его послужил Buovo (или Bueve) d'Antona из итальянского рыцарского романа XIV в. («I Reali di Francia»).

XXIb, 13–14 Первый беловой автограф:

Да раздевала ввечеру
Ее да старшую сестру.

Впоследствии, установив в черновике второй главы, какое имя будет носить Ольгина сестра, Пушкин вернулся к беловому автографу строфы XXIb и принялся заменять в ней «Ольгу» на «Татьяну», но дошел лишь до пятого стиха и вычеркнул всю строфу.