Джон Брэйн - Жизнь наверху

• Название: Жизнь наверху
• Автор: Джон Брэйн
• Издательство: ИИЦ АО «Заволжье»
• Жанр: Современная проза
• Год: 1993
• ISBN: 5—8280—0063—2

В романе английского писателя Джона Брэйна «Жизнь наверху» (1962 г.), продолжившем его «Путь наверх» (1957 г.), препарируется общественная жизнь Англии послевоенных лет.

Герой романа Джо Лэмптон, муниципальный служащий провинциального городка Уорли, работоспособностью и удачной женитьбой открыл себе путь в общество богатых и процветающих бизнесменов, разочаровавших его своей опустошенностью, духом стяжательства, равнодушием к людям и отсутствием высоких моральных качеств и идеалов.

---

Я нажал на акселератор, и «зефир», набирая скорость, полез вверх по крутому склону. Чем скорее я попаду домой, тем скорее со всем этим будет покончено. Спидометр подполз к шестидесяти. Я поднялся на перевал, и моим глазам открылся Уорли. У меня немного отлегло от сердца. Леддерсфорд скрылся за Хокомбским холмом, и все события дня остались позади. Передо мной змеилось Лесное шоссе и светлела река. Я притормозил и, опустив окно, вдохнул запах дождя и леса. И тотчас — хотя я уже не смел на это надеяться — в меня проник покой, осязаемый, как темно-зеленая лесная тишь, благостный покой. Без всякой видимой причины. Я проезжал тот небольшой кусок шоссе, где оно шло краем леса, и город за Лесным мостом был виден отсюда весь как на ладони. Да, без всякой причины, но успокоение пришло, и я так отчетливо ощутил его в тот вечер, что на мгновение мне захотелось остановить автомобиль, выкурить сигарету и тихонько посидеть в покое.

Я уже переключил было на вторую скорость. Потом снова включил третью. Мое желание было невинно, абсолютно безобидно и совершенно невыполнимо. Проезжая по мосту и сворачивая на Рыночную улицу, я уже слышал, казалось мне, голоса у себя за спиной: «Пьян, конечно. А то как же, моя дорогая! Чего бы ради еще стал он останавливать машину, не доехав двух шагов до дома! Хочет протрезвиться, боится показаться в таком виде дома… А может, посадил к себе кого-нибудь… Больше на то похоже, пожалуй».

Вот так они будут чесать языки. Я уже слышал однажды у себя за спиной эти пересуды. Все три светофора на Рыночной улице один за другим переключались при моем приближении на красный свет. Перед третьим светофором, при пересечении с шоссе Сент-Клэр, у стоявшей впереди меня машины заглох мотор, и я пропустил свой зеленый. Языки за моей спиной замололи о чем-то другом. Ожидая, пока переключат свет, я думал: было ли такое время в моей жизни, когда бы они не управляли моей судьбой?

* * *

Только после обеда я сказал Сьюзен о предстоящей мне поездке в Лондон. Я не слишком был доволен собой из-за своего малодушия, но в тот день весь мой небольшой запас мужества был, по-видимому, исчерпан. Право, можно было подумать, что я снова попал в летную часть: каждый божий день тебя заставляют делать что-то, чего тебе вовсе не хочется делать, каждый день тебя подвергают каким-то испытаниям, проверяют, стал ли ты уже мужчиной или все еще остаешься безусым подростком, и мне уже до смерти все это надоело, надоело «проявлять себя» и хотелось только одного — сидеть в своем кресле, попивать кофе и спокойно переваривать пищу; хотелось просто ощущать, что я существую, и все.

В нашей гостиной мне было особенно приятно это ощущать. Здесь, как в конце Лесного шоссе, был уголок покоя и тишины. Именно в этой комнате и только в этой я всегда чувствовал себя свободно и легко. К тому же комната эта являлась наглядным и неоспоримым свидетельством того, сколь многого я достиг за десять лет; один только паркетный пол и солидный гостиный гарнитур помогли мне пережить немало тяжелых минут.

Именно о такой комнате я мечтал когда-то в юности, обитая в маленьком домишке на одной из улиц Дафтона. И вот теперь мечта стала явью: цветастые полотняные чехлы на мебели были подобраны в тон портьер, а кремовые с золотом обои служили эффектным фоном полированному ореховому письменному столу, и кофейному столику, и серванту, и радиоле «Грундиг». Лишь огромный белесый глаз телевизора вносил некоторую дисгармонию, но я намеревался — если только наградные оправдают в этом году мои ожидания — сменить его на новую модель с дверцами перед линзой. И еще мне очень нравилась люстра, которую я откопал в лавке старьевщика на Бирмингемском шоссе и купил почти за бесценок как раз перед самым рождеством. Паркетный пол требовал люстры — это был последний необходимый штрих.

Гравюры на стенах почти все попали сюда из той же самой лавчонки, что и люстра, и почти все были начала XIX века. Элис натолкнула меня на эту мысль. Подлинники, сказала она мне как-то, стоят очень дорого, и тебя легко могут надуть. А репродукции банальны. Старые же гравюры можно купить довольно дешево, и все будут восхищаться твоим вкусом; особенно хорошо выглядят соборы, замки или какие-нибудь животные. Старинные географические карты тоже вполне надежная вещь. Их большое преимущество в том, что гости могут спокойно восхищаться ими, даже ничего не смысля в искусстве.

Я подошел к бару и налил себе виски. Я не хотел думать сегодня об Элис. Временами у меня появлялось ощущение, что это ее комната, что это она обставила ее, а не я. Элис никогда не сходилась во вкусах со своим мужем. Ему нравилось светлое, почти белое дерево, пластмасса, хромированный металл, и он не только твердо знал, чего хочет, но и умел на этом настоять. Его дом во всем, за исключением разве что книг на полках, отражал вкусы его, а не Элис. И только про эту комнату, в которой я все сделал по-своему, невзирая на оказанное мне противодействие, бесспорно можно было сказать: это комната Элис. Но она никогда об этом не узнает. И никто никогда не узнает об этом. Не было человека на свете, которому я мог бы это рассказать, который бы меня понял. Только виски могло бы помочь мне немного, но уж если я хотел, чтобы оно помогло как следует, тогда надо было примириться с тем, что завтра с утра моя печень снова даст о себе знать. Этот орган теперь все чаще и чаще выражал свой протест против алкоголя вообще и крепких спиртных напитков в особенности.

— Ты мог бы налить и мне, — проговорила Сьюзен.

От неожиданности я даже расплескал виски — я совсем забыл об ее присутствии.

— Нет, чуточку коньяку, милый. — Она поглядела на мой бокал. — Я не хочу, чтобы завтра у меня так же трещала голова, как у тебя, — прибавила она.

Я ничего не ответил и налил в рюмку ее обычную, аптекарскую дозу коньяку.

— Ровно столько, чтобы смочить дно рюмки, — по обыкновению заметил я. Иногда, подшучивая над ней, я говорил, что в следующий раз вооружусь пипеткой. Но сейчас у меня как-то не было настроения шутить.

— Что же ты молчишь? — промолвила Сьюзен.

Я поставил рюмку с коньяком на кофейный столик перед нею.

— Я думал о том, как ты очаровательна в этом новом платье.

И тут я не покривил душой. Платье было ярко-красное и застегивалось спереди на пуговки сверху донизу. Только очень хорошенькая молодая женщина с темными волосами и безукоризненной фигурой могла позволить себе надеть такое платье. Сьюзен закинула ногу на ногу. У нее были красивые колени — не слишком худые и не слишком полные. Далеко не у всякой молоденькой хорошенькой женщины колени соответствуют всему остальному. Машинально я наклонился и поцеловал одно за другим оба колена.

— Гадкий! — сказала Сьюзен.

Я приподнял ее юбку чуть повыше. Она мягко отвела мою руку.

— Марк собирался зайти выпить бокал вина, — заметила она.

Моя рука снова потянулась к ее колену.

— Пусть поглядит на нас. Это будет ему полезно.

— Не говори гадостей, — сказала она.

Я рассмеялся.

— Вернее, конечно, это было бы полезно для Сибиллы. Марк не особенно распространяется на эту тему, но, судя по тому, что прорывается у него иногда, твоя дражайшая кузина не большое приобретение.

— У них трое маленьких детей.

— Ну и что же? Очевидно, это получилось вопреки ее воле. Может быть, он подсыпал ей чего-нибудь в чай.

— Ты просто ужасен, — сказала Сьюзен. Но щеки у нее порозовели, и она не нашла нужным оправить юбку. Достаточно было взглянуть на нее, чтобы стало ясно: она не то, что Сибилла. Я почувствовал прилив нежности к ней, который не заглушил желания. Прежде всего она была моей женой, а уже потом дочерью Брауна. И в отличие от других жен ее тянуло ко мне. Я бросил взгляд на кушетку. Это было одно из неоценимых преимуществ супружеской жизни: любовь для нас существовала не только ночью и не только в постели. В ванной комнате, в автомобиле, в лесу — везде, в сущности, где мы оставались вдвоем хотя бы на четверть часа. Нам нравилось делать вид, будто мы не супруги, а бездомные любовники. А я иной раз старался вообразить себе — только никогда не говорил об этом Сьюзен, — что она замужем за кем-то еще, за одним из тех мужчин, которые были претендентами на ее руку, — за каким-нибудь богачом с «ягуаром» или «порше» — словом, за каким-нибудь типом вроде Джека Уэйлса. Или Ралфа Ламли. Но стоило мне подумать о нем, и тотчас в памяти возник Браун. Я залпом проглотил виски и снова направился к бару.

— Нисколько я не ужасен, — сказал я. — А вот Сибилла находит, что плотская любовь ужасна. Не удивительно, что Марк утешается на стороне…

— Говорят, она далеко не всегда находила ее ужасной, — возразила Сьюзен. — Говорят, она любила повеселиться когда-то. — Сьюзен хихикнула. — Да еще как. С любым, кто подвернется. Можешь ты себе это представить?

— Люди меняются, — сказал я.