Юрий Корольков - В ПРАЗДНИК ЦВЕТУЩЕЙ ВИШНИ

• Название: В ПРАЗДНИК ЦВЕТУЩЕЙ ВИШНИ
• Автор: Юрий Корольков
• Жанр: О войне

---

Никогда не смог бы я понять и японского искусства без Мияги. Наши встречи проходили на выставках и в музеях, и мы не видели ничего необычного в том, что обсуждение тех или иных вопросов нашей разведывательной работы или текущих политических событий отодвигалось на второй план экскурсами в область японского или китайского искусства...

Изучение страны имело немаловажное значение для моего положения как журналиста, так как без этих знаний мне было бы трудно подняться над уровнем среднего немецкого корреспондента, который считался не особенно высоким. Они позволили мне добиться того, что в Германии меня признали лучшим корреспондентом по Японии. Редактор «Франкфуртер цайтунг», в штате которого я числился, часто хвалил меня за то, что мои статьи поднимали мой международный престиж. Именно благодаря моему солидному положению, как журналиста, германский МИД предложил мне высокую официальную должность пресс-атташе... Вместе с тем моя журналистская слана влекла за собой бесчисленные просьбы о статьях от различных немецких периодических изданий, а «Франкфуртер цайтунг» и «Геополитика» настаивали, чтобы я как можно быстрее написал книгу о Японии...»

Все это Зорге написал позже, а тогда, весной тридцать четвертого года, все его помыслы были направлены на организацию своей группы. Политическая обстановка все усложнялась, и время не ждало.

В стране совершенно отчетливо проступали фашистские тенденции. Военщина рвалась к власти. Генералы все настойчивее тянулись к управлению государственным кораблем. Военный министр Араки потребовал от кабинета, чтобы вся государственная политика определялась правительством с участием военных кругов.

Это требование военщины Зорге связывал с другими явлениями, фактами. В минувшем году военные расходы в государственном бюджете так возросли, что пришлось исключить статьи экономической помощи разоренной японской деревне. В бюджете следующего года почти половина расходов падала на военные нужды. Морской флот и сухопутная армия требовали все новых ассигнований.

Рихард знал, что это такое – военный бюджет. Пушки делают для того, чтобы они стреляли. Куда они будут стрелять? В гитлеровской Германии тоже готовят военную машину, там утверждают, что пушки нужнее масла.

Военное министерство Японии издало брошюру, которая начиналась словами: «Война является отцом созидания и матерью культуры...»

Все это настораживало, требовало дополнительных исследований, изучения, глубокого анализа. Тем более что генерал Араки открыто заявил на совещании губернаторов:

«В проведении государственной политики Япония неизбежно должна столкнуться с Советским Союзом, поэтому Японии необходимо овладеть территориями Приморья, Забайкалья, Сибири...»

Эти слова стали известны Зорге.

Еще определеннее Араки написал в военном журнале:

«Монголия должна быть Монголией Востока... Вероятно, даже при распространении принципа Кондо – императорского пути – монгольская проблема станет гораздо большим препятствием, нежели проблема Маньчжурии. Однако, коль скоро могут появиться враги императорского пути, здесь необходимо ясно и прямо изложить наши позиции: нам надо отбросить этих врагов, кто бы они ни были».

Статья называлась «Миссия Японии в эпоху Сева». Сева – эпоха царствования современного императора Хирохито.

Весной генерал Араки ушел с поста военного министра, но вскоре сделался министром просвещения. Возникло бюро по вопросам идеологии, началось преследование интеллигенции – первый признак усиления реакции. Уволили профессора Такикава из Киотского университета. В знак протеста вместе с ним ушли сорок профессоров, доцентов, преподавателей. Но это ничего не изменило. К руководству наукой, культурой пришли солдафопы. Преследование интеллигенции продолжалось.

Зорге знал, к чему приводит наступление против интеллигенции, против рабочих организаций. В Германии тоже всем жанрам литературы предпочитали военные уставы. Было совершенно ясно: военизация страны принимала угрожающие масштабы.

Япония шла к войне. Усилилась активность кемпейтай. Японские контрразведчики стремились сохранить в тайне все, что было связано с подготовкой к войне. Уничтожали всякого, кто пытался дерзнуть приподнять завесу над государственными тайнами.

Вот почему в праздник цветущей вишни Зорге подробно говорил со своими друзьями о конспирации. Это было одним из главных условий успешной работы.

Рихарду Зорге конспиративная сторона работы представлялась так, как говорили еще там, в Москве: прежде всего, участники подполья ничем не должны вызывать подозрений в своей обычной жизни, в быту, в работе. Чтобы не привлечь внимания агентов кемпейтай, они не должны поддерживать никаких контактов с японскими коммунистами.

Каждый должен иметь кличку и в конспиративной работе нигде не называть свою настоящую фамилию: Одзаки стал «Отто», Вукелич – «Джиголо», Мияги – «Джо», Рихард остался «Рамзаем»...

Все записи могут вестись только на английском языке и должны немедленно уничтожаться, как только в них отпадает надобность. Каждый из четверки сам подберет себе нужных людей, но эти люди ничего не должны знать ни о ком из руководящей четверки...

Эти правила стали непреложным законом.

Благодаря строгой конспирации, дисциплине, которая всегда соблюдалась участниками организации, не было случая, чтобы по вине разведчиков была допущена какая-то оплошность. А между тем у одного только Ходзуми Одзаки было немало людей, на которых он опирался, – от старого, семидесятилетнего портного из самого модного токийского ателье до молодого, начинающего клерка из «Китайского института экономических проблем», под вывеской которого скрывалось японское разведывательное бюро.

Связь с Центром лежала, естественно, на самом Зорге. Здесь тоже вся переписка велась только по-английски и сразу же уничтожалась после каждого радиосеанса. Москву называли «Мюнхеном», Владивосток – «Висбаденом». Хабаровск, Шанхай, Кантон и другие города тоже имели свои зашифрованные названия. В радиопередачах, в переписке упоминались только клички и никогда – настоящие имена.

Работой связи в своей группе Зорге пока был недоволен. Технические неполадки часто нарушали радиопередачи, и накопленные материалы приходилось отправлять курьерами через Шанхай, Гонконг, что подвергало их дополнительному риску. Возможно, не исключено, что в нарушениях связи виноват был радист Бернгардт, не привыкший к такой сложной работе, и Рихард все чаще вспоминал Макса Клаузена.

Стрелка часов показывала далеко за полночь, а разведчики все еще продолжали свой разговор.

– Я согласен с доктором Зорге, – сказал Одзаки, – мы должны сочетать конспирацию со знанием дела и умением анализировать факты. Нам нужно рисовое зерно, очищенное от половы. У людей, занимающих высокие посты, не должно возникать ни малейшего подозрения, что мы хотим что-нибудь выпытать у них. Наоборот, если создать впечатление, что знаешь гораздо больше, чем собеседник, он сам расскажет все, что знает. Это старый журналистский прием, но ведь журналисты тоже порой должны добывать информацию, как разведчики.

Я проверил это на своем опыте, – продолжал Одзаки. – Ко мне обращаются за консультацией по китайским проблемам, я отвечаю, высказываю свое мнение и при этом сам получаю очень много интересных сведений... Еще мне хотелось бы договориться о связи. Встречи журналистов не вызовут подозрения, но встречи с Мияги, – он положил руку на плечо художника, – покажутся странными. Я хочу предложить вот что: раз в неделю я буду присылать к вам, Мияги-сан, свою дочь на урок рисования. Тогда все станет на свои места – мы сможем спокойно с вами встречаться.

Зорге согласился с Одзаки. Наконец как будто бы все вопросы были решены. Каждый знал, что ему делать...

Вышли на улицу, когда занимался рассвет и контуры деревьев, крыши соседнего особняка уже четко вырисовывались в неясном токийском небе. Рихард стоял на крыльце и, опять покачиваясь как пьяный, махал приятелям розовой вишневой веткой.

Прошло еще несколько месяцев, наступило лето, знойное токийское лето – его не каждому европейцу по силам выдержать. Но Зорге оставался в городе. Лишь несколько раз выбирался он на берег моря к Эйгену Отту; тот поселился с семьей на взморье в селении Акия, километрах в сорока от Токио. Рядом находилась запретная зона, которая интересовала Зорге.

Эйген Отт всего несколько недель назад вернулся в Токио из Германии, приехал окрыленный успехом, обласканный Гитлером. Его отчет признали удачным. Отта назначили на должность военного атташе, а вскоре пришло сообщение, что ему присвоено звание полковника. Было много поздравительных телеграмм, в том числе от советника Гитлера полковника Йодля, от генералов фон Бека, Кейтеля и других. Теперь Эйген Отт круто полез в гору. К его карьере негласно был причастен Зорге – без него артиллерийский подполковник, заброшенный в японские казармы Нагоя, конечно, не смог бы представить такой отчет, не смог бы выйти «в люди». Эйген Отт помнил об этом и был глубоко признателен Зорге. Эйген и Рихард становились все большими друзьями.