Александр Кондратьев - Сатиресса

• Название: Сатиресса
• Автор: Александр Кондратьев
• Издательство: Северо-Запад
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1990
• ISBN: 5-8352-0212-1

Это было давно, когда в лесах и озерах жили еще сатиры и нимфы, когда по горным тропам стучало копыто кентавра, а с моря неслись пронзительно резкие звуки в завитые раковины трубящих тритонов…

Теперь люди даже не верят, будто на земле когда-либо существовали нимфы, боги и сатиры. Но маленький Антем никогда не сомневался в их существовании…

---

Сквозь зелень кустов на берегу ручья что-то белело. На толстом стволе поваленной бурей сосны сидела знакомая отроку нимфа Ликиска. Сын Керкиона слегка смутился, но избежать встречи было невозможно.

— Не бойся, мальчик, — снова начала лесная нимфа. — Теперь и ты стал сильнее, да и я не расположена, как бывало, гоняться за тобой по кустам и ущельям. Злые языки говорят, будто я старею и стала тяжела на подъем, но это неправда, и ты этому не верь. Я только пополнела немного вот здесь и здесь. А тело у меня совсем еще твердое:.. Попробуй сам!..

— Верно, — согласился Антем.

— Вот видишь, что я правду говорю. Я всегда и всем говорю правду. И тебе скажу: перестань ты вздыхать около своей тонконогой, тощей девчонки. Она тебя и не любит даже как следует. Та, которая любит, ничего не должна бояться… Как теперь, помню… Это было уже давно. Сатир Лампросатес был тогда совсем рыжий, и я была влюблена в него безумно. Я прибегала к нему по ночам, караулила его на лесных тропинках, и он делал со мной все, что хотел. Я ревновала его ко всем и, когда застала его с голубоглазой Ампикой, исцарапала ему лицо, а ей — грудь. Правда, они вдвоём избили меня очень сильно, но все в лесу говорили, что я хорошо отомстила… Волосы, которые он у меня вырвал, потом отросли еще гуще… Ты все-таки хочешь идти? Иди, но сначала поцелуй меня… Не рвись! Все равно ведь не пущу!.. Ты, однако, стал гораздо сильнее с тех пор, как я тебя однажды поймала… Нет, не хочешь?.. Приходится целовать, видно, самой!.. А теперь — беги! — закричала она вслед слегка покрасневшему Антему.

А тот уже мчался, пробираясь сквозь кусты, и пошел шагом лишь тогда, когда убедился, что Ликиска его не преследует.

* * *

Лес становился менее частым. Стали попадаться полянки, а за ними показалась и опушка. В нескольких десятках шагов от нее блестел, извиваясь, заросший тростником Кинеис.

Антем вышел на давно знакомое ему место и сел на песчаный берег, испещрённый следами его самого и любимой им нимфы.

Кроме того, юркий глаз отрока разглядел отпечатки копыт самки сатира. Кругом было все пусто. Речная серенькая птичка бегала, свистя, по широким листьям водяных лилий.

Солнце слало на землю свои золотые горячие стрелы. В траве журчали кузнечики. Из кустов выглянуло и скрылось миловидное личико маленькой гамадриады. За ним мелькнуло другое. Четыре черных глаза с любопытством следили за отроком. Им в диковинку было видеть Антема задумчивым.

Медленно, не обращая на них внимания, поднял он наконец свирель и извлек из нее несколько звуков; звеневших сегодня сильнее и резче обыкновенного. Почти тотчас у берега заколыхался тростник, и розоликая юная нимфа вышла из воды. Тоненькая и стройная, она остановилась перед Антемом и, улыбаясь, выжимала густые светлые волосы.

Капельки воды сверкали на ее теле, а большая зеленая стрекоза почти тотчас опустилась к ней на плечо.

— Что же ты меня не целуешь? — продолжая улыбаться, спросила нимфа.

Антем молча подошел и приложился к слегка холодным губам своей возлюбленной. Затем оба они опустились на большой, горячий от солнца камень.

— Утка, что свила себе гнездо в тростниках, высидела сегодня девять крошечных утят. Такие желтенькие и уже плавают. Я подходила к ним совсем близко, и они меня не боятся, — передавала Напэ свои водяные новости.

Но Антем плохо понимал слова своей собеседницы. Он глядел на нее немного вбок и испытывал мучительное желание сжать в своих руках ее грациозное, легкое тело.

В лесу послышался легкий треск.

«Это нимфы. Они вечно подсматривают и теперь смеются над моей человеческой слабостью», — подумал отрок..

Он обнял подругу, рассказывавшую ему что-то про стрекоз, и решительно привлек ее к себе. Губы их снова соединились…

Но едва голова Напэ, а за ней и стан стала склоняться под пылкой лаской отрока, маленькая нимфа повернула лицо и прервала поцелуй.

— Антем, милый, — прошептала она, — не надо, я боюсь! — И Напэ, сделав усилие, выпрямила стан и освободилась от его объятий.

«Не уступай просьбам глупой: девчонки пронеслись в голове у Антема слова Гианеса, — гамадриады смеются…..» Нет, я не дам им смеяться! Ты не уйдешь от меня, плутовка!

— Кто любит, тот не боится, — произнес он почти строго и снова сжал изо всех сил тоненькое белое тела испуганной Напэ.

Та пыталась защищаться, но тщетно — Антем был сильнее. Нимфа пустила в ход просьбы и наконец попробовала закричать. Крик, правда, был слабый, почти невольный, но, в глубине леса его услышали…

В тот самый миг, когда отрок, с покрасневшим лицом, торжествовал уже победу над обессиленной подругой, на опушке леса показалась стройная фигура белой сатирессы, Аглавры. Быстрым, уверенным шагом приблизилась она к Антему, взяла его сзади за волосы и за овечью шкуру, облегавшую стан, и, словно котенка, отшвырнула на несколько шагов.

Сама же наклонилась к маленькой нимфе… Отрок быстро поднялся на ноги и, слегка потирая колено, злым взором мерил врага.

Сатиресса поцеловала Напэ и стала возле нее, прекрасная и готовая отразить нападение.

Темно-карие глаза ее блестели от гнева. Высоко подымалась молочная, твердая грудь, а правое копыто рыло золотистый мелкий песок.

Антем внезапно нагнулся, поднял с земли тяжелый камень и с силой швырнул им в противницу.

Та уклонилась, но не совсем. Камень задел беломраморный бок сатирессы, оставив на нем пурпуровый след.

Дева сдвинула брови, превозмогая боль.

— Смертная падаль, — произнесла она сквозь стиснутые зубы, — это не пройдет тебе даром!

В тот же момент враги яростно бросились друг на друга. Две маленькие гамадриады со страхом смотрели на эту борьбу. Она была непродолжительна.

Внезапно повернувшись задом, сатиресса сбила отрока с ног страшным ударом копыта. Затем, бледная от злобы, кинулась на поверженного врага и коленом наступила ему на грудь… Напрасно пытался Антем удержать ее белые сильные руки.

Длинные твердые пальцы сатирессы сдавили горло противнику. Гамадриады видели, как слабели его попытки освободиться. Все ниже и ниже склонялась над отроком сатиресса, с торжествующей ненавистью глядя в его широко раскрытые глаза… Тела их соприкасались, и победительница чувствовала, как трепещет в последней агонии придавленный ею враг. Этот трепет невольно передавался и ей.

Наконец он умер. Сатиресса, не вставая с земли, оглянулась в сторону Напэ.

Та лежала неподвижно, широко раскинув на горячем песке свои бледные тонкие руки.

Тогда победительница медленно поднялась на ноги и злобно стала топтать лицо неподвижного Антема. Светлые розоватые копыта Аглавры окрасились кровью.

Насладившись местью, она взглянула на обезображенные черты того, кто еще так недавно был молод и счастлив. Тихонько плакавшие от страха маленькие гамадриады слышали ее торжествующий шепот:

— Лежи здесь, презренная падаль, дерзнувшая посягать на богинь!

Затем она вернулась к Напэ.

Нимфа очнулась от ее горячих поцелуев.

— Что ты со мной делаешь, Антем! — прошептала она, приоткрывая глаза.

— Антема более нет! Дерзкий мальчишка, пытавшийся овладеть тобой насильно, больше не существует. Я спасла от посягательств твою божественную чистоту.

Напэ открыла глаза.

— Кто ты? — воскликнула она. — Где мой Антем?

— Он лежит там, где его застигла судьба. Хочешь взглянуть на его лицо? Посмотри, как он прекрасен.

Сильными руками Аглавра подняла с земли испуганную нимфу и подвела ее к неподвижному Антему.

Темные мухи слетелись уже на покрытое кровью, искаженное, обезображенное лицо.

Увидев его, Напэ затрепетала и закричала: «Боюсь, боюсь!» — и с плачем кинулась бежать.

Но сатиресса успела ее поймать и, взяв трепещущую нимфу, как младшую сестру, на руки, унесла ее в лес на зеленую небольшую лужайку.

Там они обе опустились на траву. Аглавра, ласково держа на коленях рыдавшую Напэ, тихо шептала ей на ухо слова утешения и гладила мягкие волны ее золотистых волос.

Но нимфа продолжала всхлипывать, как маленькое обиженное дитя.

Горячие слезы текли по белой груди сатирессы. Она удвоила ласки.

— Глупенькая, зачем ты плачешь? Не надо любить смертных. Ты слишком хороша для них, а они так ничтожны!.. И притом все мужчины так дерзки и грубы: сатиры гнусны и безобразны, люди слабы и подлы, боги коварны и вероломны… Ты не знаешь, малютка, как опасны их ласки, как страшны бывают потом муки Илифии… Я спасла тебя от них! Смертный не будет кичиться своей победой над тобой… Забудь же о своем грязном мальчишке. Не плачь! Дай поцеловать мне твои влажные ресницы!

Заплаканные глаза нимфы жмурились под лаской сатирессы.

Когда Напэ снова их открыла, в них не было больше испуга, а светилось одно только любопытство. Розовые губки молоденькой нимфы слегка надулись и произнесли тоном капризного ребенка: