Борис Михайлов - Немецкая любовь Севы Васильева

• Название: Немецкая любовь Севы Васильева
• Автор: Борис Михайлов
• Жанр: Современные любовные романы

История неразделенной любви русского рабочего парня и дочери богатого немецкого промышленника. События происходят в 1973 году и в начале 90-х. Детдомовец Сева Васильев впервые увидел свою мать в 28- лет, за несколько часов до ее смерти. Она признается, что родила его от немецкого офицера, квартировавшего у нее в годы Второй Мировой войны. Желая избавиться от позора, отдала сына в детский дом. Посвятить в подробности не успела. Изнасиловал ли немец её, или случилось всё по любви? Всеволод занялся распутыванием истории и после нелегких поисков находит отца, влюбляется.

---

За разговором с обаятельным Коромысловым время бежало незаметно. Собеседник с первой минуты произвёл приятное впечатление русской душевностью. Тронул Севу его рассказ о судьбе на чужбине. Насторожился Сева, когда гость признался, что журналист. Отец и Амалия запугали журналистами. Коромыслов рассказал, что издает в Лондоне русскую газету, и попросил пожертвовать сколько-нибудь в фонд газеты.

— Своих денег у меня нет. — Сева вытащил портмоне и в доказательство показал несколько фунтов, высыпал в руку монетки. — Если г-н фон Клуге и дал денег на поездку, они у Марики, мне ни разу не потребовались. Постоянно опекают. Эти, — он показал на вытащенные из портмоне фунты, — Марика дала на случай, если потеряюсь или другой непредвиденный случай. Вы сказали, газета на русском языке, кто же её читает?

— Не знаешь, сколько русских в Лондоне и в Великобритании! Распространяется газета и на континенте. Голос свободной России. Как "Колокол" Герцена, слышал?

Сева не сразу вспомнил, что за "Колокол". В школе на уроках истории или литературы, что-то проходили, но вспомнить не мог. Коромыслов продолжал.

— Понимаешь, как вашу "Комсомольскую правду" или "Известия", государство не финансирует, существуем на пожертвования.

— Что печатаете в своей газете?

— Как живут люди, рассказываем о России. Приводим факты, о которых не прочитаешь в советских газетах. Правду о свободном мире.

Не сразу Сева врубился, о какой газете речь. Вспомнил, как строго в Москве наставляли избегать встреч, особенно с журналистами белогвардейских газет. Коромыслов, получалось, представляет белогвардейскую газету.

— Вам лучше уйти. После встречи с вами, у меня будут неприятности.

Коромыслов не собирался уходить. Многое о Севе он уже знал.

— Окончательно решили остаться с отцом в Германии?

— Ничего я не решил. Прошу вас, оставьте меня.

— Какие взаимоотношения у вас с фройлен Марикой Мейер?

Журналист не отставал. Его интересовали встречи Севы с детьми брата отца — Отто, впечатления о жизни на Западе.

Каждый новый вопрос убеждал, беседа грозит неприятностями. Снова попросил Коромыслова оставить его, но тот, будто не понимал, продолжал сыпать новыми вопросами. Теперь корреспондента интересовало, чему инструктировали в КГБ.

Терпение Севы лопнуло.

— Уходите немедленно или я выкину вас!

Так и пришлось поступить. Сева вынужден был силой выпроводить настырного газетчика.

— Польстился на отцовское богатство, сынок фашистский! — уже в коридоре причитал обиженный гость.

Закрыв за Коромысловым дверь, Сева не мог успокоиться. Налил виски и, не разбавляя, выпил. "И чего они липнут ко мне"? Разговор заставил задуматься. Кто он, в самом деле, — турист, наследник, кто?

Дверь без стука отворилась, вошла ослепительная Марика с новой прической, в короткой юбке и пестрой майке, поцеловала его. Сева сразу забыл все сомнения и обиду на неё.

— Заждался?

Она была обворожительна, и Сева не сдержался, схватил, они слились в долгом чувственном поцелуе. Оставив ее, прошептал:

— Какая ты красивая! Солнышко моё, красное, царевна прекрасная! Держу в объятиях самую красивую женщину мира!

Марика вырвалась и села в кресло, где недавно сидел Коромыслов.

— Прическу мнешь. Успеется. Ночь впереди.

— Очень долго собиралась, заскучал без тебя. Земляк заходит. Представляешь, какую-то русскую газету издает, просил денег пожертвовать.

— У тебя не было? Зашел бы, спросил у меня.

— Не поняла. Он Россию освобождать собрался. У нас таких — антисоветчиками называют.

— Ну, и что?

— Спустить с лестницы следовало, да пожилой человек, пожалел. Начал… Вкрадчиво так, издалека… За своего принял. Откуда журналисты всё знают про меня? В концертном зале корреспондент Би-Би-Си, теперь этот русский издатель.

— Плюнь! На то они и корреспонденты, чтобы всё про всех знать. Без них жизнь станет скучной. Выпьем лучше! — Она налила себе виски, разбавила. — Ты разбавляешь?

***

Пока Сева развлекался с Марикой в Лондоне, в доме отца о нем не забывали ни на минуту. Каждый день Курт с матерью вспоминали. Его будущее занимало все их мысли. Надеялись, что Сева останется. Ждали, когда он заговорит об этом, сами не решались завести разговор. К делам концерна Сева не проявлял интереса. Судя по поведению, не думал о будущем, ему не льстило, какое высокое положение семья Клуге занимает в обществе. Не просил денег на карманные расходы.

— Увлекись фройлен Марикой, думаю, забыл бы и думать о возвращении в Россию. Способствуй развитию их отношений, — советовала мать Курту.

— Стараюсь. Она и так заменила переводчицу. Вчера отправил на концерт в Лондон. Пусть мир посмотрит.

Кроме матери Курту не с кем поговорить. Одна она понимала его отцовские чувства. Остальные делали вид, что сочувствуют. Отто отвергал Севу категорически. Компаньон г-н Мейер отнесся к радости Курта равнодушно.

***

Утром их разбудил телефон. Марика протянула через Севу руку и взяла трубку.

— Я…А…Господин Клуге, вы?.. Разбудили… — Она заговорила по-немецки, затем передала трубку Севе, подмигнув. — Отец беспокоится, как провел ночь под чужой крышей.

Сева, прикрыв микрофон, растерянно посмотрел на Марику. Она ободряюще улыбнулась и показала: говори!

— Guten Morgen! — Он достал с тумбочки листок и по-немецки прочитал в трубку. — Mir ist ea hier dut. (Мне здесь хорошо). Danke schon! (Спасибо).

К разговору подключилась Амалия и спросила, когда ждать дома.

— Как Марика решит, — он повернулся к ней, и, прикрыв микрофон, спросил, — останемся еще? — Она кивнула. — Лондон не успел посмотреть, по городу побродить хочу. Спроси г-на Клуге, можно нам еще остаться?

Счастлив в эти минуты г-н фон Клуге. Лондон произвел на сына впечатление. Возможно не столько город, сколько Марика? Так еще лучше. Дочь компаньона!

Выслушав советы отца, и пожелав в ответ доброго дня, Сева отодвинул аппарат и повернулся к Марике. Она протянула губы для поцелуя.

— Не будем вставать, а?

— А как же город?

— Вчера насмотрелся, — он прижался к ней, обнял. Снова они занялись любовью. Счастье близости с Марикой перечеркнуло благие намерения походить по знаменитым местам, посетить музей мадам Тюссо, о котором читал в детективных книжках. Знакомство с великим городом Сева променял на постель.

Впервые они оказались в обстановке, когда время не торопит, не нужно опасаться, что кто-то войдет, можно забыть обо всем на свете и отдаться во власть любовной страсти. До встречи с Марикой Сева по-настоящему не знал женщину, в сексе оставался полным профаном. Что знал и умел, обязан малолетке Наде; короткий урок преподала Марта. Марика же превзошла всех. В сексе продвинута, раскованна, ничего не стесняется, как стали позже говорить — без комплексов. С ней Сева познал всю гамму плотских удовольствий.

***

Весь день они провалялись в постели, и лишь когда за окном стемнело, Сева поднялся, подошел к окну посмотреть, что творится на улице. Там бурлила уже ночная жизнь. Загадочная и незнакомая — медленно двигался поток машин, степенно вышагивали парочки, разноцветными огнями прыгали буквы рекламы.

— Пойдем, подышим воздухом, прогуляемся.

— Бензинным перегаром дышать? — Марика села, покидать ложе любви не торопилась. Сева повернулся, увидев ее обнаженную грудь, бросился к ней, повалил, принялся целовать. Она с трудом высвободилась из объятий, взяла халат и побежала в ванную.

После ванной, как и накануне, надолго засела перед зеркалом. Севу не выпроводила, и он сидел рядом, наблюдал, мешал — то почешет ей за ухом, то пощекочет, она хохотала и грозила выпроводить. Любовался каждым движением любимой и был счастлив,

— Пойдем, поищем наших, интересно, чем занимались весь день, — закончив туалет, предложила Марика.

Она уговорила кампанию задержаться в Лондоне еще на день.

***

В отеле никого из кампании не застали и отправились на поиски в ближайшие рестораны. На своих наткнулись в четвертом по счету. Нашли почти всех. Их встретили аплодисментами, смутив Севу, стеснявшегося афишировать свои отношения, а Марика лишь улыбалась.

Немецкие друзья делились впечатлениями о проведенном дне — в основном особенностями лондонских ресторанов и пабов. Один Эрик уговорил Ингрид сходить в музей Шерлок Холмса на Бейкер — стрит и теперь взахлеб рассказывал о якобы личных вещах великого сыщика. Ингрид больше запомнился магазин рядом с музеем.

— Ну, а вы где побывали? — спросила она у Севы. Он нашелся не сразу, и Марика выручила — соврала, что гуляли в Гайдн — парке и смотрели смену караула у Вестминстера. Началась музыкальная программа, взоры всех обратились на сцену, можно было не продолжать вранье о проведенном дне.

Во время выступления фокусника, Сева спросил, будет ли стриптиз.