Федор Шахмагонов - Ликуя и скорбя

• Название: Ликуя и скорбя
• Автор: Федор Шахмагонов
• Издательство: Советский фонд милосердия и здоровья
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1990
• ISBN: 978-5-9533-1722-1, 5-9533-1722-0

Исторический роман Федора Шахмагонова «Ликуя и скорбя» посвящен важнейшему периоду в истории Руси — периоду правления великого князя Дмитрия Ивановича, разгромившего татаро-монгольских завоевателей на Куликовском поле.

В чем смысл великой и кровопролитной битвы, произошедшей много веков назад на Куликовом поле? Стала ли она важнейшей вехой в борьбе Московской Руси за политическую независимость от Орды? Нет, отвечает в своем романе Ф. Шахмагонов, убедительно и ярко воссоздающий предысторию битвы и саму картину сражения: ценой колоссальных лишений и жертв Русь не просто отстояла для себя право самостоятельно развиваться, но, по сути дела, спасла европейскую цивилизацию. Тщательно изучив сохранившиеся письменные памятники Куликовского цикла, автор выстроил на их основе высокохудожественный ряд сильных, запоминающихся образов великих воителей и подвижников, сохранивших для потомков Русскую землю, Святую Русь.

---

— Благодарствую за совет, Василий! Боярство меня не обидело, и я его обидеть не желаю и не могу! Но и смердов в обиду не дам, без черных людей мне не исполнить дедовского завета. Боярин всегда уговорится с Ордой, смерд никогда!

У боярина судорожно дернулись губы.

— На исповеди не скажу! Тебе скажу, князь! В Коломне на свадьбе твоей... Переменил я золотой пояс, коим одарил тебя твой тесть Суздалец! У сына Миколы взял его пояс, подложил тебе, а сыну — твой пояс. Отберешь?

— Не отберу! Мне тогда ж стало ведомо!

— И я знал, что тебе ведомо! Потому и затаил к тебе добро, а не зло! Верь Миколе, виноватый он перед тобой, а не предаст! Не верь Ивану!

Василия Вельяминова похоронили пышно. Долго над Москвой висел погребальный звон. На тризне Иван Вельяминов подошел к князю Дмитрию.

— Принято во франкских королевствах... Умирает король, кричат «да здравствует король», и королем становится наследник! Не слыхал я, князь, твоего слова! По отцу — мне место тысяцкого!

Дмитрий нахмурился. Тело отца еще не остыло в могиле, а этот рвется к власти.

— Тысяцкий не король, а ты, Иван, не королевич! — ответил Дмитрий,— Ныне не Владимир, а Москва стольный град! В Москве князь — и двум князьям не бывать!

Иван почернел, задохнулся, не нашел что ответить. Ночью побежал на торговое подворье к Некомату.

У Некомата свои думы. Сумел летом пробраться в Коломну. Взглянул на войско Дмитрия. Видел он генуэзскую пехоту, знал, какие бои сотрясают север Европы, как дрожит земля под поступью брабантских арбалетчиков[11], оценил нынешнюю силу Москвы. Надо и ему, Некомату, выбирать, с кем быть: с Ордой или с московским князем, как бы не оказаться между молотом и наковальней. Орда держала торговые пути. Больших поборов стоило перекидывать товары из ганзейских торгов в Персидское море и в море Италийское. Потери в Орде Некомат возвращал на высоких ценах при перепродаже товара. Путь, однако, был чист, разбойников Орда держала в страхе. Ху-фу, золотая дощечка с головами дерущихся тигров, была надежной защитой. Пошатнулась Орда, разодрала Орду усобица — в торге застой. Нет надежного пути ни на лодиях, ни по суху. Растет сила Москвы, сила Орды тает.

Кто для Некомата лучше: сильная Москва или сильная Орда? Ордынцы любят брать то, что не требует труда. Купцы ордынские не соперники. Москва берет трудом, купцы московские нетерпимы к чужакам. При сильной Москве чужак Некомат не нужен на Руси.

Ко времени явился Иван Вельяминов, повязанный кровью тысяцкого Алексея Петровича. На сказ Ивана, что князь отстранил его от тысяцких, молвил:

— То ни тебе, ни мне не новость! Отец Дмитрия прогнал Вельяминовых, сын их к концу приведет! Научат Сергий из Троицы и митрополит, что власть московского князя должна стать властью царской. Царь под корень изведет боярские роды. Стерегись, Иван! Сегодня не поздно, а завтра голова с плеч! Князь Дмитрий рвется стать государем всея Руси. Ты гляди, как он свел князей из уделов, ты гляди, как он наложил руку на Олега рязанского, близок час и Михаила тверского.

— Я его убью!

— Фролку Козла не научишь! За одно слово против князя Дмитрия холоп тебя убьет! То холопский князь! Холопов вооружил! В ряд с боярами поставил!

— У меня свои руки есть!

— Прежде чем ты их протянешь, тебе их отсекут. Отбери у него силу, тогда и сам падет! Мамай не простит ему Ачи-хожи! Проси у Мамая ярлык на великое княжение Михаилу, при великом князе быть тебе тогда большим боярином!

— А ты, Некомат, чего же не попросишь?

— И я пойду!

Никто не следил за Некоматом и Иваном Вельяминовым. Исчезли в один день из Москвы. Митрополит получил весть, что Иван Вельяминов вкупе с гостем, сурожанином Некоматом, прибежали в Тверь к князю Михаилу «со многоею лжею и льстивыми словесы».

А льстивые словесы были такими: дескать, князь Дмитрий по младости вознесся и загордился, решил идти ратью на Орду, тем Русь погубить. Тебе, князь Михаил, должно взять первенство на Руси и жить с Ордой в мире, Мамаю помочь против Дмитрия. Михаил дал согласие принять ярлык на великое владимирское княжение, просил принести ярлык, а сам побежал к Ольгерду звать его с войском на Русь.

Митрополит дал знать Дмитрию о сговоре в Твери. Дмитрий созвал подручных князей в Переяславль на Клещинском озере на крестины сына Юрия. Объявил князьям:

— Иван Вельяминов изменил Москве, отошел к тверскому князю. С ним Некомат сурожанин, гость торговый чужого племени. К нему без упрека, крест он нам не целовал, ему богом велено служить, где выгода. Иван Вельяминов нарушил крестное целование, уронил честь рода, будет с ним поступлено как с изменником. Иван Вельяминов ушел в Орду киличеем тверского князя просить у Мамая ярлык на великое княжение владимирское князю Михаилу! К ярлыку не пойду, отроком не ходил! Есть у нас ныне сила, а чтобы была наша сила неодолима для Михайловых заступников, нужно собраться всем князьям, кому дорога Русь, и стать, как стояли летом на Оке! Тогда и Орда не в страх, и Ольгерд не стронется с места.

Готовились к тяжкому лету в Москве, во Владимире, в Суздали, в Новгороде Нижнем, в Переяславле, в Бело-озере, в Устюге, в Угличе, на озере Кубенском, в Городце на Волге, в Ростове Великом, в Смоленске, в Ярославле, в Кашине, в Мологе, в Стародубске, в Тарусах, в Боровске, в Серпухове, в Коломне. Ждали рать из Орды, стереглись Ольгерда, ополчились на Тверь. Поехал в Новгород князь Владимир Андреевич поднимать новгородцев на Михаила.

Из Орды пришло известие. Пришел великий мор в Орду на скотину: на лошадей, на овец, на быков. Обезножела Орда в лето, ей не будет коней идти на Русь, пеши Орда не ходит.

Месяца июля в 14-й день пришел в Тверь из Орды Некомат сурожанин с Мамаевым послом Ачи-хожей. Князь Михаил погнал гонцов в Москву с требованием, чтобы Дмитрий явился к ярлыку. Тверских гонцов Дмитрий принял в седле подле стремени.

— Люди вы невольные! — сказал он.— Прощаю дерзость! Послами не чту!

Отбыл князь Дмитрий в Волок, туда же потянулись и все подручные. Объявил подручным:

— Пора сказать всем: довольно Русь на клочки рвать, наступило время единения Руси перед лицом врага немилостивого. Время, когда ханы одаривали ярлыками русских князей, миновало.

Слушали Дмитрия и приговорили:

«Колико Михаил приводил ратью зятя своего великого князя литовского Ольгерда и много зла христианам сотворил, а ныне сложился с Мамаем, и с ханом его, и со всею Ордою. А Мамай яростью дышит на всех нас, и аще сему попустим сложится с ними, имат победити всех нас».

Войско двинулось на Тверь. Но имел этот сбор и еще одну цель. Говорил Боброк у Коломны Дмитрию: пешая рать готова, а вот конницы мало, надо со всей земли скликать конных воинов. Созвали посмотреть, а сколь велика, сколь искусна в бою конница на Руси и годится ли она для великой битвы.

И еще одна заветная мысль: поднявшись воедино на тверского князя, русские князья тем самым поднялись и на Орду, ослушались ханского ярлыка, ныне они связали себя союзом с Москвой супротив Орды.

3

С Волока Дмитрий отправил пешие полки на Микулино, в отчину князя Михаила. Три полка — переяславский, белоозерский и владимирский — шли спина в спину. Сторожевым полком впереди пешей рати пустил стрелков. Конная дружина московского князя оберегала левый фланг пешей рати. Левый фланг пешей рати и всего войска — опасный фланг, отсюда надо ждать Ольгерда. Дорогой через Старицу Владимир Андреевич вел боровскую и новгородскую дружины.

За всадниками Владимира Андреевича по лесным дорогам Дмитрий пустил соединенное конное войско подручных князей, шли они через Погорелое Городище на Ивашково. Суздальская дружина оберегала пешую рать со спины.

Впервые под стягом великого князя владимирского и московского собралось такое войско.

Дал Боброк расчеты, кому и как идти, сколько делать привалов. Точно в назначенные сроки прошла пешая рать, не опоздал Владимир Андреевич, хотя шел кружным путем. Растянулись на всю дорогу пять тысяч всадников подручных князей, хотя и вел их князь Дмитрий. Растянулась и потеряла хвост пешей рати дружина Суздальца. Дмитрий в ярости говорил Боброку:

— Они останавливаются, когда хотят. Кони боятся слепней, воины ждут холодка, один князь норовит заступить другого князя, на дорогах путаница, на переправах один другому мешает. Ольгерд разве так водит конное войско?

Михаил получил известие, что с Волока двинулась на него московская рать, коей не было под стенами Твери со времен Ивана Даниловича Калиты. Подумал бежать за Ольгердом, да тверичане стерегли.

— Нет, князь! Умел назвать на нас гнев Москвы, умей и ответ держать!

С городской стены увидели разъезды московского войска. Ударили в набат. Ачи-хожа подхватился, сел на струги и погнал прочь из города. С ним ушел Некомат. Обещал князю привести Мамая со всей Ордой. Утром город проснулся в осаде. Куда ни кинь глазом, везде палатки, шатры воевод, табуны коней. На холме над Волгой черный стяг Дмитрия. Конные и пешие войска плотно облегали город, курились пылью дороги. Строились быстро, хотя и не видно было спешки. Из ничего, казалось бы из земли, вдруг поднялись прямоугольники удивительно правильных линий, ощетинились копьями. Длинными копьями в три, а то и в четыре роста воина. Густой, плотный лес копий с конскими хвостами под наконечниками. Плотность строя не обманула Михаила. Там, у Любутска, этих пеших копейщиков было в три раза меньше. Пробовал прикинуть число пеших. Стало страшно. Получалось далеко за десять тысяч пеших. Да столько же улавливал глаз и конных. Ждал Михаил, что князь Дмитрий пришлет послов, послов не видно. Но и на приступ Дмитрий не шел. Будто надумал обучать свое войско городской осаде. На лугу Боброк проводил учения сводных полков пешей рати и конных полков.