Александр Казанцев - Озарение Нострадамуса

• Название: Озарение Нострадамуса
• Автор: Александр Казанцев
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 1995

---

— Как француз озабочен вашими словами. И что же нам грозит?

— Появление «воскресшего» сына казненного законного короля Людовика XVI. Этот сын был провозглашен роялистами еще сорок лет назад королем Людовиком XVII.

— Если не ошибаюсь, таких Людовиков XVII после отречения Наполеона и реставрации Бурбонов было немало.

— Ровно сорок, господин Ротшильд.

— Почему же вас так беспокоит сорок первый, когда вы или ваши предшественники даже уже после кончины славного Фуше сумели обезвредить претендентов на занятый королевский престол.

— Тогда это было проще. Престол занят Бурбонами и претендент на него — явный самозванец. А вот сорок первый, как вы сказали, некий герр Наундорф из Голландии, как две капли воды похож на Людовика XVI, якобы его отца, что не исключено.

— Да. — вздохнул Ротшильд. — История — это исследование людских ошибок.

— Нельзя оставить без внимания возможность еще одной ошибки. Герр Наундорф, владелец фермы и сапожного дела в Дальфте. богато обставил снятый им в Сен-Жерменском предместье особняк и дает светские приемы, вербуя себе влиятельных сторонников старшей ветви Бурбонов, угрожая тем королю Луи-Филиппу Орлеанскому. Знатные люди весомы в обществе и, конечно, связывают полиции руки, поскольку противозаконности в их действиях пока что нет.

— Король Франции — сапожник? Это забавно. Но при чем тут я, тем более что пока все спокойно?

— Нельзя допустить нарушения спокойствия.

— Как же этому помешать?

— Деньги делают все. Я был простым полицейским при Фуше, который служил и Бурбонам, и якобинцам, и Директории, потом императору и снова Бурбонам, пока не скончался в 1820 году.

— Да, полиция нужна всегда. Многие ломали себе головы: «Что хитрый Фуше хотел сказать, с каким коварным планом связан его уход из жизни?»

— Я думаю, он одобрил бы план, с которым я пришел к вам, господин Ротшильд.

— По занимаемому посту вы — наследник Фуше. И что бы он сделал на вашем месте?

— Разорил бы Наундорфа, у которого нет армии для захвата власти, ничего, кроме захватывающих рассказов о своем чудесном спасении в чужом гробу, вербуя сторонников в изысканном парижском обществе. Но его «сестра», герцогиня Ангулемская, никогда не признает голландского фермера и сапожника своим братом.

— Не узнает его?

— Конечно. Потому что ей, получившей целиком все наследство Бурбонов, это было бы невыгодно, а во-вторых, — и полицейский понизил голос, — во-вторых, потому, что она, видимо, вовсе не Мария-Тереза, а подменившая несчастную принцессу, изнасилованную в тюрьме стражником и родившую там умершего вскоре ребенка, после чего решившую уйти в монастырь. Под ее именем блаженствует другая…

— Поистине история не только изучение людских ошибок, но и раскрытие их преступлений.

— Полиции надо помочь, дать ей в руки формальное признание самозванства господина Наундорфа.

— Как я понимаю, вам нужны деньги.

Министр и банкир поняли друг друга, и бравый полицейский, расправив пышные усы, переходившие в бакенбарды, уходил из дома Ротшильдов весьма довольный собой.

Министр полиции был прекрасно осведомлен, что гepp Наундорф впервые объявился в Берлине в 1810 году, еще при Наполеоне, под своим голландским именем, и лишь теперь, при Луи-Филиппе Орлеанском, решил противопоставить ему себя как сына Людовика XVI, старшей ветви Бурбонов, для чего и прибыл в Париж.

У сен-жерменского особняка вечерами останавливались кареты знатных господ, и разодетые дамы в сопровождении титулованных спутников входили в дом, где их встречал радушный хозяин на фоне двух портретов в золоченых рамах, написанных как бы с одного лица. Это были портреты Людовика XVI и хозяина особняка.

А в гостиной перед ужином с шампанским стало традицией просить хозяина рассказать о своем чудесном спасении, о том, как надзиратель Роше Лоран подменил его своим умершим от золотухи сыном, как поместил обоих мальчиков в сделанный по его заказу просторный гроб, и как сам первый из директоров Баррас застал его за этим занятием в комнате настоятеля Темпля, и как, вместо того чтобы отправить тюремщика на гильотину, стал его сообщником, предоставив карету для доставки гроба в монастырь св. Дени, где дофин Луи-Шарль был спрятан в дальней башне монастыря, а несчастный сын тюремщика похоронен вместо дофина на кладбище св. Маргариты. И только через шесть месяцев маленький узник в предоставленной тем же Баррасом карете, которой управлял башмачник Симон, по поручению Конвента полтора года воспитывавший его, был доставлен на ферму покойного Наундорфа, которую дофин Луи-Шарль наследовал как якобы его племянник.

Разодетые дамы и блестящие кавалеры с вниманием, а потом и некоторой скукой слушали о необычных приключениях в далеком детстве господина Наундорфа. Некоторые из них действительно готовы были признать в нем дофина, провозглашенного роялистами в 1795 году королем Людовиком XVII рассчитывая, что в случае его возвращения на прародительский трон им достанутся тепленькие местечки.

Непременным гостем Наундорфа и даже другом будущего короля стал некий граф Аксель де Вивьен с мягкими кошачьими манерами и вкрадчивым голосом.

Он подбивал Наундорфа на все новые и новые траты ради приобретения большего числа сторонников. Некоторые придворные Луи-Филиппа побывали в салоне Наундорфа, кто для оценки реальной опасности, а кто на всякий случай заручиться благосклонностью власти при возможной новой реставрации старшей ветви Бурбонов.

Граф де Вивьен вместе с маркизой, около которой он увивался весь вечер, возвращался после очередного приема в сен-жерменском особняке в ее карете.

— Ах, милый граф, я так благодарна вам за этот выезд, — говорила маркиза, обмахиваясь веером. — Я такого наслышалась, что буду плохо спать ночью. Подумать только, что привелось испытать в детстве этому толстяку.

— Но он не просто толстяк, моя маркиза! Он возможный король Франции, сын покойного короля!

— Вполне возможно, что и сын, но…

— Что бродит в этой прекрасной головке?

— Ах, я так плохо разбираюсь в законах наследования, но я женщина, мой граф. И я отлично знаю, что сыновья бывают законно- и незаконнорожденные.

— Ах вот как!

— Кто не знает о склонности всех Людовиков к дамскому полу. У Людовика XV чуть ли не специальный министр был, заботящийся о судьбе метресс и их детей королевской крови.

— Поистине в вас таится сказочная змеиная мудрость, которая может соперничать лишь с вашей красотой, маркиза.

— Речь не обо мне, — ударила по руке веером графа маркиза. — Я же не собираюсь иметь незаконнорожденного сына.

— Вы переводите в шутку мои истинные пламенные чувства!

— Все знают, что вы светский лев. Дружите с этим претендентом, пока он не завел своих метресс. Я готова еще разок побывать у него. Может быть, он и меня заметит.

— Нельзя не заметить солнца в небе!

Граф де Вивьен заезжал к Наундорфу и днем, заставал его озабоченным, разбирающим счета.

— Я к вам с советом, мой друг, — вкрадчиво начал граф.

— Я рад вашей услуге.

— Портреты у входа производят огромное впечатление, но…

— Разве есть какое-либо «но»?

— Нужен третий портрет! Портрет вашей матери Марии-Антуанетты. Его надо заказать живописцу, но не с существующих портретов, а с натуры.

— Вы шутите, граф, я не уверен, что это уместно. Едва ли живописцу удастся вызвать призрак королевы.

— Натура есть! И самая прекрасная. Я только что специально побывал в музее восковых фигур мадам Тисо. Она делала скульптурный портрет великой королевы-узницы в камере смертников. И ее скульптура, оберегаемая потомками мадам Тисо, как живая. Она послужит прекрасной натурой для живописца.

— А сколько это будет стоить?

— О! Не больше одного очередного приема ваших гостей, мой друг!

Наундорф почесал затылок.

— Я должен нам признаться, граф, в своих денежных затруднениях. Меня задушили эти поставщики…

— Какой пустяк! Поставщики, поставщики! На то есть ростовщики! Взойдя на трон, со всеми расплатитесь!

— Вы думаете?

— Уверен! Большая часть парижской знати живет в долг и содержит прелестных дам полусвета, снимает для них особняки ироде вашего. А векселя — это бумажки, которые всегда можно отсрочить. Но ваши гости должны видеть обоих ваших родителей, входя в ваш дом.

— Наверное, вы правы, граф. Спасибо за совет.

И заказ одному из видных живописцев Парижа с помощью графа де Вивьена был передан, и творение мадам Тисо сыграло новую роль.

Гости Наундорфа, входя в его особняк, любовались теперь уже тремя картинами в золоченых рамах, отыскивая в появившемся вновь портрете королевы сходство с ее сыном, дофином. Сметливый художник намеренно сделал глаза на портрете Марии-Антуанетты такими же, как у господина Наундорфа.

Особое внимание на это обращали дамы, уверяя, что это один и тот же взгляд!