Александр Казанцев - Озарение Нострадамуса

• Название: Озарение Нострадамуса
• Автор: Александр Казанцев
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 1995

---

— Нет. Там они тоже опасны. Произойдет подобная авария, и все на Землю радиоактивным дождем выльется.

— Что же, ты против мирного использования атома?

— Мирный-то атом, может, опаснее военного. Военный под круглосуточным контролем, а тут…

— У нас инспекторы МАГАТЭ. Они строгие.

— Они, по существу своему, только гастролеры.

— Но техника не может быть абсолютно безопасной. Контроль нужен!

— Да. Самолеты падают, поезда сталкиваются, корабли тонут, происходят и другие катастрофы, но Земля при этом остается в целости, а каждая серьезная атомная авария — незаживающая рана планеты.

— Ну, ты как всегда, загибаешь!

— Ничуть!

— Человечество все равно энергией обеспечивать надо.

— Знаю, знаю, что ты в числе первых энергетиков нашей страны, поэтому и делюсь с тобой своими мыслями.

— Только, брат, без фантастики. Не обижайся, но я ее не терплю.

— Ты вроде того знаменитого дирижера, который на гастролях, дирижируя местным оркестром, все время морщился. «Первая скрипка» озабоченно спросил его на репетиции:

«Маэстро, вам не нравится наш оркестр?»

«Что вы! Я восхищаюсь вашими виртуозами».

«Мы не поняли вашу трактовку?»

«Я не встречал более чутких музыкантов».

«Вам не нравится программа?»

«Как можно сказать такое о Бетховене!»

«Тогда почему же вы все время морщитесь?»

«Видите ли, коллега, я терпеть не могу музыки».

— Неудачный пример. Я ученый, а потому чуждаюсь фантастики.

— Но без фантазии нет наук!

— Ладно, фантаст, выкладывай свои выдумки.

— Напротив, это очень реалистично. Атомные станции нужно строить, но только… под землей.

— Нет! Ты неисправим! Ты же инженером был! Должен знать, что подземные и земляные работы самые дорогие. Это какие же средства потребуются?

— Не больше, чем потери от одной атомной катастрофы.

— Ты думаешь?

— Не сомневаюсь. Вот посмотри, — Званцев стал чертить на песчаной дорожке палочкой. — Вертикальные шахты с километр глубиной уже существуют, а подземные залы для реакторов можно строить такими, как станции метро. Необходимо защитить их металлическим панцирем от проникновения воды и газов, вроде метана. И ставьте внутри свои реакторы. Если даже взрыв произойдет, скажем, на глубине пятьсот метров — это не будет угрожать жизни на планете.

— А турбогенераторы?

— Можно на поверхности оставить, и пар, нагретый энергией реактора, из его теплообменника к турбинам по теплоизолированной трубе сам поднимется. Отработанную, охлажденную воду по другой трубе можно подавать вниз, по пути крутя под огромным напором подсобную гидротурбину, которая восполнит потерянную паром при подъеме энергию. И вода опять попадет в тот же теплообменник. Конечно, для упрощения можно разметить все это и в уютном подземном зале. Меньше хлопот.

— Все продумал?

— Может быть, и не все, но принцип вполне ясен.

— Что ж, пиши докладную. Только не нам, а прямо в Политбюро. Нас вызовут — посмотрим. И не забудь цифрами все обосновать.

К беседующим старикам снова подошел милиционер:

— Извиняйте, диды. Вы, случаем не из зоны? Може, ночевать негде?

— Спасибо, дорогой. Верно угадал, из зоны. Только на ночевку мы уже в гостинице устроились.

— Це добре! — успокоился милиционер и напомнил: — Долго-то не гуляйте, сейчас это вредно, ступайте до гостиницы.

В гостинице рисунок, начерченный на дорожке, возобновился на бумаге и в виде докладной записки писателя-фантаста был направлен прямиком в Политбюро, а некоторое время спустя попал па стол заместителя заведующею промышленным отделом товарища Ромова.

Василии Николаевич долго изучал его, особенно резолюцию под рисунком: «Принять, выслушать, успокоить».

«Послушать можно, а успокоить-то чем, если человек не понимает, что такое затраты!»

Ромов вызвал для поддержки Фирсова и пригласил в кабинет уже ждавшего в приемной неравнодушного деятеля культуры.

— Мы ознакомились с вашими размышлениями, товарищ Званцев. Интересное произведение на этом материале сможете написать.

— Оно уже написано самой жизнью, и, к несчастью, трагическое, — хмуро отозвался писатель.

— Да, это верно, возразить нечего. Но я бы хотел вам сказать, что мы сделали выводы из случившегося. Вы, вероятно, знаете об эвакуации, о создании нового министерства, о привлечении к суду виновных и награждении героев…

— Некоторых, увы, посмертно.

— Что же делать. И на войне посмертно награждали.

— Но цель моих предложений не делать выводы, а принять меры для предотвращения таких бедствий в дальнейшем.

— Но зарывать станции в землю — это, извините, без штанов остаться. Кому будет нужна такая дорогостоящая энергия?

— А разве лучше, если штаны не на что будет надеть? Если вы правильно меня поняли, я предлагаю использовать уже готовые заброшенные шахты или такие пещеры, как Кунгурская на Урале.

— Как же, бывал в ней. Я ведь сам с Урала.

— Их подземные залы можно использовать для установки в них реакторов…

— Ну, не знаю, не знаю. Это надо обсуждать со специалистами: атомщиками, экономистами, транспортниками. Обещаем этим заняться. Мы благодарны вам за инициативу… Вы воевали? В каком звании демобилизовались? Колодка орденская у вас внушительная.

— Полковника.

— Значит, военное образование перед войной получили?

— Нет, рядовым начинал.

— Ну, с вами не пошутишь! Успешно воевать умеете.

— Воевал как все, от пули не прятался. Но вот в мирное время считаю даже ради энерговооружения жертвы недопустимы.

— Что верно, то верно. Только откуда средства взять, чтобы все станции разом в землю зарыть?

— Скупой платит дважды. Последствия аварий обходятся дороже.

— Мы сотрудничаем с МАГАТЭ.

— Любая техника может отказать, за последнее время зарегистрировано, насколько мне известно, 174 аварии в разных странах. И возможность диверсий на АЭС нельзя отрицать…

— Так ведь аварии в основном не у нас!

— Радиоактивная опасность границ не знает.

Молчавший все это время Фирсов сказал:

— Я хочу вам сказать, товарищ Званцев, что сейчас намечается строительство трех атомных станций — теплоцентралей для больших городов, две из которых будут подземными. Идеи эти давно в воздухе носятся.

— Вот и надо их на землю, а вернее под землю спустить. Я запишу ваш телефон, товарищ Фирсов, чтобы узнать об этих станциях поподробнее.

— Вот, товарищ Фирсов, под серьезный контроль мы с тобой попали. Похлеще КПК! — с улыбкой говорил Ромов, прощаясь с трудным посетителем.

Спустя полгода Званцев узнал, что куда более авторитетная, чем он, величина, отец водородной бомбы и трижды Герой Социалистического Труда академик Андрей Дмитриевич Сахаров, выступил с подобной идеей. Он обратился со своими предложениями в Организацию Объединенных Наций, но даже его выступления, так же как и пресловутая записка Званцева, остались безответными. Человечество еще не созрело для того, чтобы отказаться от сиюминутной выгоды, ради блага потомков на Земле.

Василий Николаевич все последнее время пребывал в тяжелом раздумье. Он был в свое время первым секретарем обкома и членом ЦК и сейчас находился под впечатлением политического скандала, начавшегося на пленуме. Поднятый вопрос первым секретарем МК партии и кандидатом в члены Политбюро Ельциным о привилегиях партруководства был оценен как политическая незрелость. Теперь все обсуждалось на партконференции, на которой одним из депутатов был Ромов, а вся страна следила за происходящим по телевизору. Дома Ромов спросил жену:

— Слушала заседание? Чем теперь это все кончится! Раздавил Лигачев Ельцина! Теперь ему капут!

— Чутья у тебя нет, Василий. Не понимаешь, за кем будущее?

— За Лигачевым.

— Надень очки для близоруких. Будущее будут решать избиратели, а русский народ, Вася, любит мучеников. Помяни мое слово.

И она оказалась права.

Избрание Ельцина в Верховный Совет стало его триумфом. Телеоператоры снимали, как он после сердечного приступа идет пешком в районную поликлинику, как летит среди пассажиров обычного рейсового самолета…

Ромов выразил свое восхищение ее прозорливостью.

— Я всегда права, — самоуверенно заверила Калерия Сергеевна. — И сейчас буду права, сообщая тебе, что эта твоя метресса-Любка обнаглела настолько, что позвонила сюда, к тебе домой и жаловалась, что твои секретарши не соединяют ее с тобой. Возмущалась «деловым враньем при социалистическом строе».

— Она сама секретарша, должна сделать вывод.

— Вот этого-то она и не хочет! Ей надо в Москву, снова под твое крылышко. Предупреждаю, не соверши такой ошибки.

— Да нет, Лерочка! Ты — мой кормчий.

— А если я кормчий, то отворачивай от этой Любки, когда на встречу с избирателями поедешь.

— Там Бирюков нос задирает.

— Задирать-то задирает, а Любку к себе привадить не сумел. Тоже мне «Первый»!