Оноре Бальзак - Жизнь холостяка

• Название: Жизнь холостяка
• Автор: Оноре Бальзак
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1983

Бальзак нередко сочетал со своими легитимистскими предрассудками и симпатии к Наполеону и к людям, созданным наполеоновской Францией. В связи с этим «Жизнь холостяка» приобретает особенный интерес. Филипп Бридо, бессердечный и наглый хищник, — наиболее законченный образ наполеоновского офицера, созданный Бальзаком. Реализм Бальзака в этом романе до конца побеждает его симпатии к людям наполеоновской Франции.

---

— Я согласен, маменька, — сказал он, прикидываясь скромником и поглядывая на чету Ошонов, которые пришли посидеть с дорогой Агатой, — что образ жизни моего дядюшки не особенно приличен, но ему было бы достаточно узаконить его, чтобы добиться для мадемуазель Бразье уважения города. Не лучше ли было бы для нее стать госпожой Руже, чем содержанкой старого холостяка? Разве ей не было бы проще получить известные права по брачному контракту, чем угрожать семейству лишением наследства? Если бы вы, или господин Ошон, или какой-нибудь хороший священник пожелали поговорить с ней в таком духе, то прекратили бы это неприличие, вызывающее негодование у порядочных людей. Кроме того, мадемуазель Бразье была бы счастлива, увидев, что вы ее признали как невестку, а я — как тетушку.

На следующий день у постели Флоры сошлись Агата и г-жа Ошон, рассказавшие больной о благородных чувствах Филиппа. Во всем Иссудене о подполковнике говорили как о превосходном человеке с прекрасным характером, особенно ссылаясь на его отношение к Флоре. В продолжение месяца Баламутка выслушивала Годде-отца, своего врача, — а ведь врачи пользуются таким влиянием на настроение больных, — почтенную г-жу Ошон, движимую религиозным рвением, Агату, столь кроткую и благочестивую, — и все они рисовали ей преимущества брака с Руже. Когда же, соблазненная мыслью стать г-жой Руже, почтенной и достойной буржуазкой, она горячо пожелала выздороветь, чтобы отпраздновать эту свадьбу, то нетрудно было внушить ей, что она не может войти в старинную семью Руже, выставив Филиппа за дверь.

— Кроме того, — сказал ей однажды Годде-отец, — разве не ему вы обязаны этим редким счастьем? Макс никогда бы не позволил вам выйти замуж за папашу Руже. К тому же, — шепнул он ей на ухо, — если у вас будут дети, то разве вы не отомстите за Макса? Ведь в таком случае Бридо не получат наследства.

Через два месяца после рокового события, в феврале 1823 года, больная по совету всех окружающих и по просьбе Руже приняла Филиппа, и хотя при виде рубца на его голове она заплакала, но его обращение с нею, необычайно мягкое и почти сердечное, успокоило ее. По желанию Филиппа, его оставили одного с будущей теткой.

— Милочка, — сказал солдат, — я с самого начала советовал дяде жениться на вас, и если вы согласны, то так и будет, лишь только вы поправитесь...

— Со мной уже говорили об этом, — ответила она.

— Естественно, что если обстоятельства вынудили меня причинить вам зло, то теперь я хотел бы сделать вам возможно больше добра. Состояние, общее уважение и семья стоят дороже того, что вы потеряли. Умри мой дядя, вы недолго пробыли бы замужем за этим малым, так как я знаю от его друзей, что он готовил вам несладкую долю. Давайте же, моя милая, будем заодно и все заживем счастливо. Вы будете моей тетушкой и только моей тетушкой. Вы постараетесь, чтобы дядя не забыл меня в своем завещании; а я, со своей стороны, как вы убедитесь, постараюсь для вас при составлении вашего брачного контракта. Успокойтесь, обдумайте все, мы еще с вами поговорим. Вы сами видите, наиболее здравомыслящие люди, весь город советует вам прекратить незаконное сожительство, и никто не возражает против того, чтобы вы меня принимали. Все понимают, что в жизни на первом месте расчет, а потом уже чувства. В день вашей свадьбы вы будете прекрасны, как никогда. Благодаря вашему нездоровью вы побледнели и выиграли от этого. Если бы мой дядя не любил вас до безумия, — сказал он, вставая и целуя ей руку, — то, клянусь честью, вы были бы женой подполковника Бридо.

Филипп вышел из комнаты, заронив в душу Флоры эти последние слова, чтобы пробудить у нее смутную мысль о мщении, приятную для этой девушки, — она была почти счастлива, что видит столь страшного человека у своих ног. Филипп в небольшом масштабе воспроизвел сцену, которую разыгрывает Ричард III с королевой[68], только что овдовевшей из-за него. Смысл этой сцены свидетельствует, что расчет успешнее, чем подлинное чувство, помогает глубоко проникнуть в сердце и рассеять там самую реальную скорбь утраты. Вот как в частной жизни природа достигает того, что в произведениях гения является верхом искусства; ее средство — корысть, а корысть — гений денег.

В начале апреля 1823 года никто уже не удивлялся, что гостиная Жан-Жака Руже являла картину парадного обеда, ознаменовавшего подписание брачного контракта мадемуазель Флоры Бразье со старым холостяком. Приглашены были: г-н Эрон, четыре свидетеля — господа Миньоне, Карпантье, Ошон, Годде-отец; мэр и священник; затем Агата Бридо и, наконец, г-жа Ошон со своей подругой г-жой Борниш, то есть две старые женщины, пользовавшиеся наибольшим авторитетом в Иссудене. Невеста была весьма чувствительна к такой уступке, которой Филипп добился от этих дам, смотревших на это как на поддержку, необходимую для раскаявшейся грешницы. Флора была ослепительно прекрасна. Священник, наставлявший две недели невежественную Баламутку, назавтра должен был привести ее к первому причастию. Этот брак был темой следующей благочестивой заметки, напечатанной в газетах «Журналь дю Шер» — в Бурже и «Журналь де л'Эндр» — в Шатору.

«Иссуден. Религиозное движение делает успехи в Берри. Все друзья церкви и добропорядочные граждане города Иссудена были вчера свидетелями торжества, которым один из крупнейших собственников нашей области положил конец неблаговидному положению, восходящему к той эпохе, когда религия была бессильна в наших краях. Это — следствие просвещенного усердия духовенства нашего города, которое, надеемся, будет иметь подражателей и прекратит злоупотребление не освященными церковью браками, заключенными в самые разрушительные периоды революционного правления.

В событии, о котором мы говорим, особенно примечательно то, что оно было вызвано настояниями одного подполковника, принадлежащего к старой армии и высланного в наш город постановлением верховного суда, причем этот брак может для него повлечь за собой потерю наследства со стороны его дяди. Такое бескорыстие — редкое явление в наши дни и заслуживает быть отмеченным в печати».

По брачному контракту Руже определял за Флорой сто тысяч франков приданого и обеспечивал ей вдовий пожизненный доход в тридцать тысяч франков. После торжественной свадьбы Агата вернулась в Париж, чувствуя себя счастливейшей матерью, и сообщила Жозефу и Дерошу иссуденские новости, или, как она их называла, добрые вести.

— Ваш сын — человек слишком хитроумный, чтобы не наложить руку на это наследство, — заметил стряпчий, выслушав г-жу Бридо. — Поэтому вы и бедный Жозеф никогда не получите ни гроша из наследства вашего дяди.

— Неужели вы, как и Жозеф, вечно будете несправедливы к несчастному мальчику? — воскликнула мать. — Его поведение в верховном суде — это поведение политика, ему удалось спасти много народа. Заблуждения Филиппа объясняются бездействием, на которое были обречены его огромные способности. Но он понял, насколько дурное поведение вредит человеку, желающему пробиться; а он честолюбив, я уверена в этом; поэтому не я одна предвижу для него хорошее будущее. Господин Ошон убежден, что Филиппу предстоит блестящая судьба.

— О, если он захочет применить свой извращенный ум, чтобы составить себе состояние, то преуспеет, так как способен на все, а люди такого сорта двигаются быстро, — сказал Дерош.

— Почему же он не может преуспеть честными способами? — спросила г-жа Бридо.

— Увидите сами! — ответил Дерош. — Счастливый или несчастный, Филипп всегда останется тем, кем он был на улице Мазарини, — убийцей госпожи Декуэн, домашним вором; но будьте спокойны, все будут его считать весьма порядочным человеком.

На следующий день после свадьбы, когда все позавтракали и дядюшка встал из-за стола, чтобы пойти к себе одеться, так как к завтраку новобрачные вышли запросто — Флора в пеньюаре, старик в халате, — Филипп взял мадам Руже за руку и, отойдя с ней к окну, сказал:

— Тетушка, теперь вы вошли в семью. Благодаря мне нотариусы приложили к этому руку. Ну, шутки в сторону! Надеюсь, мы будем играть в открытую. Мне известно, какие шутки вы можете сыграть со мной, и я буду стеречь вас лучше, чем дуэнья. Таким образом, вы ни разу не выйдете без меня из дому и не расстанетесь со мной. А что касается всяких возможных происков в самом доме, то я буду сидеть здесь, черт побери, как паук в центре своей паутины. А вот вам доказательство, что я мог выставить вас за дверь без единого гроша, пока вы лежали в постели и не были в состоянии пошевельнуть ни рукой, ни ногой. Читайте! — И он протянул остолбеневшей Флоре письмо:

«Дорогой мальчик, Флорентина, которая наконец только что дебютировала в Опере, в новом зале, исполняя па-де-труа с Мариеттой и Туллией, не переставала думать о тебе, как и Флорина, которая окончательно разошлась с Лусто, променяв его на Натана. Эти две шельмы нашли для тебя самое восхитительное создание в мире, семнадцатилетнюю девочку, прекрасную, как англичанка, выдержанную, как проказница-леди, хитрую, как Дерош, верную, как Годешаль, а Мариетта вышколила ее, желая тебе удачи. Ни одна женщина не могла бы состязаться с этим милым ангелом, в котором скрывается демон: она сумеет сыграть любую роль и прибрать к рукам твоего дядю, сведя его с ума от любви. У нее такой же небесный вид, как у бедной Корали; она умеет плакать; один ее голос способен вытащить тысячефранковую ассигнацию из самого гранитного сердца, а шампанское разбойница хлещет почище нас. Это драгоценная девица, она в долгу перед Мариеттой и хочет рассчитаться с ней. Поглотив состояние одного римского князя, двух англичан и одного русского, мадемуазель Эстер сейчас находится в самой ужасной нужде — ты ей дашь десять тысяч франков, и она будет довольна. Она только что сказала мне со смехом: «Отлично, я еще никогда не разоряла буржуа, я набью себе руку». Ее хорошо знают Фино, Бисиу, Люпо, словом — все наши. Ах, если бы во Франции были люди с состоянием, то она стала бы величайшей куртизанкой нашего времени. Натан, Бисиу, Фино, приложив руку к этому письму, собираются делать глупости с вышеупомянутой Эстер в самых великолепных апартаментах, какие только можно себе представить, только что отделанных для Флорины настоящим отцом де Марсе — старым лордом Дэдлей, которого плутовка поддела с помощью костюма для своей новой роли. Туллия по-прежнему — с герцогом Реторе, Мариетта по-прежнему — с герцогом де Мофриньезом; таким образом, они обе добьются для тебя отмены надзора в день тезоименитства короля. Постарайся похоронить дядюшку к ближайшему дню святого Людовика, возвращайся с наследством и спусти из него малую толику с Эстер и твоими старыми друзьями, которые гуртом подписываются, чтобы напомнить о себе: