Петр Губанов - Путь в Колу

• Название: Путь в Колу
• Автор: Петр Губанов
• Жанр: История

---

- Да кто же посмел с людьми воеводы Кольского такое сотворить?!

Спирка Авдонин от злости аж сплюнул, глаза его налились кровью, лицо потемнело. Лопины переминались с ноги на ногу, пребывая в смятении.

- Да овлуйский державец самолично там находится, - пояснил хозяин вежи. - Вестимо, сотворил с людьми воеводы такое своевольство он самый.

"Значит, и сотник Тимофей Стригалин, и целовальник Смирка Микитин, и дьячок Дружинка Сумароков задержаны свейскими воинскими людьми, коими распоряжается овлуйский державец, - сообразил наконец Спирка Авдонин. - И выходит, грани порубежные теперь кладут королевские люди".

Выходило, что пятидесятник Спирка Авдонин с двумя стрельцами оказались единственной русской силой в Печенгской земле, где хозяйничали теперь свейские воинские люди! Было над чем задуматься пятидесятнику! Поломав голову, поразмыслив, Спирка Авдонин пришел к твердому решению: идти в разоренный Печенгский монастырь. Какой же он пятидесятник, целовавший крест на верность государю, если оставит в беде попавших в плен российских людей? Нет, он постарается выручить сотника, с которым не один уже год тянет воинскую лямку в Кольском остроге. Да и дьячка с целовальником не оставит в плену у королевских межевщиков! Ведь в мире и дружбе пребывают государь Всея Руси и король свейский! Так почему подданные короля творят разбой в российских порубежных землях?

- Как только немного спадет жара, двинемся в путь! - сказал пятидесятник стрельцам. - За ночь, думаю, доберемся до места. А ты, отрок, с нами пойдешь али здесь останешься? - обратился он к Савве.

- С вами вместе пойду, - не раздумывая, ответил Савва Лажиев. Из беседы Спирки Авдонина с лопинами он понял, что в бывшем Печенгском монастыре хозяйничают свейские люди, чинят там разбой и творят своеволие вопреки договору о вечном мире между государем московским и королем свейским. И хотя Савве никогда не приходилось принимать участие в ратном деле, но он был человек не робкого десятка и не раз пришлось ему ходить с рогатиной на медведя, когда жил на Олонке-реке, да и во время зимовки на Новой Земле не раз смотрел он в лицо опасности. Савва не боялся встречи со свейскими воинскими людьми и вероломными королевскими межевщиками.

Спирка Авдонин залез в вежу и улегся на оленьих шкурах, чтобы переждать дневную жару. Двое стрельцов устроились в тенечке, положив в головах самопалы и бердыши.

Савве Лажиеву спать не хотелось. Он остался с лопинами, занятыми хозяйственными заботами. Между собой они говорили на лопском наречии, и Савва понимал лишь отдельные слова, немного схожие с карельскими.

Огромное оленье стадо выбралось из воды и теперь паслось, охраняемое собаками, на узком тундровом плоскогорье между песчаной косой и подлеском из карликовых березок трехаршинной высоты. Савва слышал их монотонное хрумкание, шумное дыхание и глухой стук рогов. Запах парного молока и приятное живое тепло, исходившее от оленей, напоминали ему родную деревню в предвечерний час, когда стадо со звяком и звоном колокольцев, подвешенных к шеям коров, возвращалось из выгона домой. И таким мирным теплом повеяло разом на Савву.

Неторопливо пережевывая ягель, олени с любопытством разглядывали незнакомого человека, невесть каким образом и откуда появившегося на приморском стойбище. На Савву смотрели сотни оленьих глаз. И не было в стаде оленя, похожего один на другого.

К великому удивлению Саввы, оказалось, что оленей в лопской тундре называют по-разному. Молодого тонконогого олененка на первом году жизни называли ураком, а маленькую годовалую самочку - вонделкой. Трехгодовалый олень-самец носил имя убарса, а такого же возраста самку величали вонделваженкой. Четырехгодовалый самец, годный к упряжке и способный быстро возить зимой кережи, звался кундусом, а такого же возраста олениху любовно называли важенкой.

Савву одолевали слепни, которых великое множество прилетело вслед за стадом оленей. Он перешагнул через спящих стрельцов и заглянул внутрь вежи.

Спирка Авдонин, разбросав в стороны руки, мирно спал на оленьих шкурах, толстым слоем постланных на земле. Малиновая шапка с алым верхом свалилась с головы пятидесятника, открыв светлые взмокшие от пота длинные волосы. Над ним сидела молодая лапландка и, взмахивая шелковой повязкой, сгоняла с лица Спирки мух, которые роились внутри вежи. На лице юной женщины застыло задумчивое выражение. Она любовалась спящим пятидесятником. Находясь в состоянии какого-то восторженного умиления, она даже не заметила заглянувшего в вежу Савву Лажиева. И Савва невольно позавидовал пятидесятнику, чей малиновый стрелецкий кафтан и сабля могли покорить и не такую красавицу.

7

Путники двинулись в дорогу, когда солнышко повисло над морем и жара в тундре спала. Перестали кусаться слепни. Но появились откуда-то комары, и от них не стало житья. Насекомые тучами висели в теплом вечернем воздухе, издавая протяжный неумолчный звон.

Шли по узкой тропе, проторенной оленями на мшистой почве. С двух сторон сжимали эту тропинку невысокие березки с крохотными зелеными листочками. Изредка попадались стройные елочки с редкой хвоей. Тропа временами выходила на обрывистый берег Печенгской губы, и открывалась спокойная гладь воды, отливавшая тусклым оловом в предзакатных солнечных лучах. Потом тропа снова удалялась от берега, и они опять оказывались посреди березок и елей.

Случалось, издалека до слуха людей доносился звериный рык либо хриплое птичье клохтание и стонущие жалобные звуки: это хищник, добывая себе пропитание, душил свою жертву.

В Лапландской тундре в то время водилось великое множество диких зверей. Бурые медведи, росомахи и волки бродили вокруг лопских поселений и оленьих пастбищ. А в реках и озерах водились выдры. Эти плодящиеся в великом множестве звери селились обычно в реках, впадающих в Студеное море. Промысел выдры в ту пору был одним из самых выгодных для лопинов. Но бывало, охотники лапландской тундры ухитрялись приручить выдру и та, будучи по природе страстным рыболовом, помогала хозяину ловить семгу во внутренних реках.

Спирка Авдонин шел впереди и первым увидел метнувшихся от растерзанной оленьей туши трех росомах. Из оторванных лодыжек, дымясь, текла теплая еще кровь, и олень тихо вздрагивал, издавая слабое всхлипывание. На боках, шее и бедрах животного были видны следы зубов и когтей.

- Видать, отбился от стада, бедолага, и вот попался, - тяжело вздохнул служивый, шагавший позади Саввы.

- А может быть, это дикий олень, - заметил в ответ Савва Лажиев. - Их здесь немало пасется в тундре.

Пятидесятник остановился возле убитого росомахами оленя, снял с головы шапку, вытер пот и задумчиво произнес:

- Не нужно было ему в одиночку по тундре шастать.

- Хвороба, может, вынудила его отбиться от стада, - заметил служивый, шагавший последним.

- Вот она жизнь-то как устроена, - сказал Спирка Авдонин и первым пошагал прочь от поляны.

Служивые закинули за спину тяжелые свои самопалы, взяли на плечи бердыши и двинулись следом за пятидесятником. У Саввы мешок с мягкой рухлядью был нетяжелый, и он не снимал его всю дорогу со спины. Теперь он шел последним, не отставая от служивых, но и не торопясь обогнать их.

- Ты, Никифор, проверь-ка, есть ли порох на полке, а то, неровен час, и стрелять из самопала придется, - сурово проговорил пятидесятник. - И ты, Прохор, тоже погляди. А то совсем в пути от рук отбились: все дрыхнете да мух ловите!

- Эка невидаль порох: я его подсыпал еще, когда к лопинам пришли, отозвался стрелец, которого звали Никифором.

- А у меня порох не ссыпался вовсе: от самой Колы в порядке держится, - доложил Прошка.

Какое-то время шли молча, и слышно лишь было, как шуршит белый мох под ногами. Стояла удивительная тишина. Не было даже слабого ветерка, и ни один листочек не шевелился на деревцах, которые по-прежнему теснили оленью тропу.

- А ты по какой-такой причине пошел с нами? - миролюбиво спросил Савву Лажиева Спирка Авдонин. - Мы - люди служивые, ратные: нам что прикажет воевода, то мы и делаем, куда пошлет, туды и путь держим. А тебе на кой ляд по тундре шастать? Остался бы лучше с лопинами.

- А в Колу как бы я добрался? - обиделся Савва. - Кто бы стал меня искать по становищам лопинов? А за вами судно из Колы непременно прибудет. Мне Каллистрат Ерофеевич твердым своим словом это обещал.

- Ну коли обещал, так прибудет, - лениво проговорил пятидесятник. - И все-таки лучше было бы тебе побыть в этом становище. У тебя никого не осталось на свете, и не все ли равно, где жить. Здесь такое раздолье, стада вот оленьи... Гонял бы их по тундре... Женился бы на этой молоденькой лопинке и зажил бы здесь припеваючи.

- Это на тебя она глаза пялила, пока ты спал, - осерчал неожиданно Савва. - Это ты ей приглянулся. А может, ей полюбился твой малиновый кафтан и алая шапка?

Спирка громко, заразительно и весело рассмеялся, довольный, что задел парня за живое.