Борис Лыкошин - Георгий Седов

• Название: Георгий Седов
• Автор: Борис Лыкошин
• Издательство: Ростовское книжное издательство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1977

В мае 1977 года исполнилось 100 лет со дня рождения Георгия Яковлевича Седова, отважного полярного исследователя, воспитанника Ростовского мореходного училища имени Г. Я Седова. Эта книга и посвящается его жизни и деятельности. Она написана ныне покойным ветераном флота Б. А. Лыкошиным, многие годы работавшим в Арктике и собиравшим материалы о полярных научных исследованиях.

---

Положение экипажа усложнялось с каждым днем: в помещениях было сыро, холодно; питание однообразное, появились первые признаки заболевания цингой. Заболел и Седов. О своем недомогании он никому не говорил, считал, что нельзя хныкать перед выполнением главной задачи.

В ту осень далеких экскурсий не намечалось. Обследовались, да и то ограниченно, лишь окрестности бухты. Члены экспедиции экономили силы и средства для похода к полюсу:

К началу 1914 года в западном секторе Арктики, кроме седовцев, находилась экспедиция Вилькицкого (сын генерала Вилькицкого) на ледокольных транспортах «Таймыр» и «Вайгач». С востока она открыла большой архипелаг Северной Земли. Где-то неподалеку от нее терпел бедствие «Геркулес» В. А. Русанова, дрейфовала на северо-запад зажатая льдами «Святая Анна» Г. Л. Брусилова. И «Геркулес», и «Анна», как и «Фока», не имели радиотелеграфа.

Выход группы к полюсу Г. Я. Седов назначил на 15 февраля (2 февраля по старому стилю). Вместе с ним изъявили желание идти матросы Г. В. Линник и А. М. Пустошный. Обоз состоял из трех нарт: «Передовая», «Льдинка» и «Ручеек» при 24 собаках. На нарты установили два каяка с имуществом группы, сложенным в резиновые мешки, общим весом около 50 пудов. Запас провизии был взят на четыре месяца, корм собакам — на полтора. Погрузили и все три пуда керосина. Седов надеялся пополнить запасы из складов Абруццкого в Теплицбай на острове Рудольфа.

До полюса было 600 миль. При среднесуточной скорости движения в восемь миль переход туда и обратно планировалось завершить за пять месяцев. Визе и Пинегин убеждали Георгия Яковлевича в нереальности его плана. Но он твердо стоял на своем. Перед выходом издал несколько приказов, ниже приводится последний из них:

«2 феврали, бухта Тихая.

Волею божией мы прибыли на Землю Франца-Иосифа и волею же божией идем, наконец, на полюс. «Человек предполагает, а бог располагает» — так говорит русская пословица. В Петербурге мы предполагали попасть в первый же год на Землю Франца-Иосифа и на следующий год идти к полюсу, причем идти на пяти-шести нартах с 50 — 60 собаками, с сильным снаряжением, большими запасами свежих сил людей, а попали лишь на второй год, и то с большим опозданием. Идти на полюс принуждены мы не на шести нартах, а лишь на трех неполных при 24 уцелевших собаках и, следовательно, в силу необходимости при сокращенном количестве людей, в которых, к большому общему горю, нельзя не заметить некоторого упадка сил как нравственных, так и физических, вызванного двумя суровыми зимовками.

В полюсную партию входят: офицер (лично я) и два матроса — Григорий Линник и Александр Пустошный. Клади всего идет около 50 пудов, в том числе запас провизии для людей на четыре месяца и корма для собак на полтора месяца.

Географ экспедиции Визе, который должен был бы, по первоначальной программе, принять участие в походе к полюсу, теперь оставляется мною при судне экспедиции. Эта перемена вызвана главным образом недостатком собак полюсной партии и частью соображениями по производству некоторых научных работ на Земле Франца-Иосифа, где он является надежным моим заместителем. Конечно, это обстоятельство, я знаю, не может особенно порадовать В. Ю. Визе, который хотел разделить мою участь в полюсной партии, а также не может доставить и мне большого удовольствия, ибо я лишен в дороге культурного спутника и преданного делу работника. Ну, что же делать: на все воля божия. Разделим наши труды пополам, и каждый на своем месте честно исполнит свой долг… Итак, в сегодняшний день мы выступаем к полюсу. Это — событие для нас и для нашей родины.

Об этом деле мечтали уже давно великие русские люди — Ломоносов, Менделеев и другие. На долю же нас, маленьких людей, выпала большая честь осуществить их мечту и сделать посильные научные и идейные завоевания в полярных исследованиях на пользу и гордость нашего дорогого отечества.

Мне не хочется сказать вам, дорогие спутники, «прощайте», мне хочется сказать вам «до свидания», чтобы снова обнять вас и вместе порадоваться на наш общий успех и вместе же вернуться на родину.

Особенно было бы приятно застать вас здесь среди общего благополучия, в полном мире и согласии.

Пусть же этот приказ, пусть, быть может, мое последнее слово, послужит вам памятником взаимной дружбы и любви. До свидания, дорогие друзья! Старший лейтенант Седов».

В другом приказе Седов передал власть началъника Ушакову, руководство научными работами — Визе, командование кораблем — Сахарову.

О том, как совершался поход к полюсу, подробно записал в дневнике Георгий Яковлевич. Ниже приводятся последние страницы этого дневника:

«Воскресенье, 2 февраля (старого стиля) С утра тихо, пасмурно, температура — 13 градусов Ц. Ночью выпал глубокий снег. Несмотря на это, у нас к отходу все готово. Свету нет, жертвую кинематографом.

В десять часов отслужили обеденку. Прочли мои приказы, говорили речи: я, доктор и боцман Лебедев. Я, доктор и многие другие прослезились. В 11 часов сели за стол, позавтракать. В 12 часов при температуре — 20 градусов, при ветре N 0/ (3Силуветра Седов записывал в баллах Бофорта), под пушечные выстрелы отвалили от судна к полюсу. Свету мало, удалось лишь снять с нас фотографии. Провожали нас верст пять вся здоровая команда и офицеры. Сначала дорога была плохая, но зато собакам помогала команда, а затем дорога улучшилась, а в конце Гукора встретили огромные ропаки, через которые пришлось переправляться, благодаря наступившей темноте, с большим препятствием. Нарты опрокидывались, и люди падали. Я с больными ногами полетел несколько раз. Пройдя около восьми верст, из-за темноты остановились ночевать в проливе за Гукером в четыре часа дня. На ночь всех собак привязали, кроме трех надежных, чтобы не ушли и чтобы не подпустили медведя. Это Разбойник, Ободрыш и Труженик. Штиль, морозу около 25 градусов. Собак не кормили, сами же пили только чай. В палатке хорошо, тепло, только ноги мои меня беспокоят.

Понедельник, 3 февраля. В девять снялись с лагеря. Дорога скверная. Выпало много снегу, и нарты врезаются в него. Собаки еле тащат. Подвигаемся тихо. Тормозом является также третья нарта, которая без человека. Холод собачий: — 35 градусов, при этом ветерок прямо в лоб. В Британском канале снял айсберг-арку. Видели свежий медвежий след, который шел с севера на юг.

В четыре часа, пройдя около 12 верст, остановились ночевать у Кетлиц-лэнд. Здесь бросили пару лыж, ветровые рубашки и другие ненужные вещи. Собакам дали медвежьего сала, но они отказались его есть. Некоторых собак страшно бьет холод. Мы-то боремся, а собакам беда, берем бедняг в палатку. Ноги мои поправляются, слава богу.

Вторник. 4 февраля. В девять снялись. Эту ночь Мальчика и Пирата отогревали в палатке. Перед запряжкой три собаки удрали — Пират, Мальчик и Ободрыш, едва поймали. Сколько хлопот с этими собаками! Поутру задрали Волка, если бы не выскочил Линник и не отбил, то разодрали бы. В полдень чудная, красная, желанная заря. Дорога несколько лучше: снег утрамбовало. Собаки идут хорошо, хотя третий день ничего не едят, сало медвежье есть отказались, сегодня дали по галете — съели. Прошли верст 15, остановились ночевать у N конца Кетлиц-лэнд. Сегодня было здорово холодно. Я шел в рубашке, сильно продрог. Спасаемся примусом, жжем керосину около двух фунтов в день. Это вдвое больше положенного, но я надеюсь в Теплиц-бай керосин пополнить. Ропаков много. Сегодня беру в палатку на ночь четырех собак — Куцего, Мальчика, Пирата и Пана. Все время дует N ветер, буквально обжигает лицо, того и смотри обморозим щеки. Морозу 36 градусов. Собакам в морду ветер тоже очень чувствителен; несмотря на работу, все-таки они мерзнут в пути, а на стоянке и говорить нечего.

Среда, 5 февраля. В девять снялись. Пан, конечно, отогревшись в палатке, удрал на промысел. Поймали его только в пути, за что получил хорошую дерку. Сегодня прошли тоже около 15 верст и остановились ночевать у мыса Рихтгофен. По пути встретили два старых медвежьих следа. Стали попадаться трещины и полыньи, покрытые уже толстым солончаком. Море королевы Виктории темное, вероятно, там вода или большие полыньи, покрытые солончаком. Держусь ближе к берегу, по крепкому льду, но зато здесь много ропаков. В общем, сегодня дорога выпала отвратительная: много рыхлого снега и ропаков.

К вечеру потянул ветер из пролива, было адски холодно, а я умудрился и сегодня шагать в рубашке, ибо в полушубке тяжело. Продрог снова, в особенности замерзли холка, спина и плечи. Кашляю, тяжело очень при большом морозе дышать на ходу, приходится глубоко втягивать в грудь холодный воздух; боюсь простудить легкие. Ноги мои заметно поправляются, опухоль сходит, ребята мои настроены хорошо, охотно идут вперед. Собаки пока держатся все, даем им по три четверти фунта галет. Отогреваем некоторых в палатке. Волк болен. Спасаемся драгоценным примусом и [спальным] мешком. Ужасно расходуем керосин: более двух фунтов в день.