Ф. Ильясов - Русский МАТ

• Название: Русский МАТ
• Автор: Ф. Ильясов
• Издательство: Издательский дом Лада М
• Жанр: Языкознание
• Год: 1994
• ISBN: 5-7106-0283-3

Русский мат показан в книге как многогранное явление. В Антологию включены "матерные" произведения из фольклорного наследия, работы известных и неизвестных авторов — поэзия, сказки и проза, пословицы и поговорки, эпиграммы, частушки, потешки. Значительная часть текстов публикуется впервые. Специально для Антологии составлены толковый словарь русского мата и словарь синонимов и эвфемизмов.

---

Разговорный же древне- и старорусский язык, существовавший в форме диалектов, не знал кодификации, и в народном просторечии эти слова свободно функционировали, выполняя свои прямые, номинативные, функции называния реалий действительности.

Действующие в литературном языке запреты и нормы распространяются на язык говоров намного позднее и не являются столь строгими. Ругается ли человек матом, если для обозначения мужского члена он употребляет слово хуй, так как не знает другого, например, пенис? Думаю, нет. Матерщина, употребление грубых, вульгарных ругательств есть с о з н а тельная замена эмоционально и стилистически нёйтрального слова более грубым, пренебрежительным, заряженным эмоционально-экспрессивной оценкой (чаще негативной). Это относится как к прямому, так и к переносному употреблению.

Следующим важным этапом в оформлении статуса группы матерных слов является период становления так называемой "карнавальной" культуры, то есть культуры вторичной, отражающей в пародийной форме культуру официальную, сформировавшую существующую категориально-оценочную систему. Она воспроизводит, моделирует уже отраженную действительность, пользуясь "двойным" отражением, и является культурой " более словесной". Слово в ней значимо само по себе, вне его связи с действительностыо, зачастую сам звуковой комплекс здесь более значим, чем денотативный компонент значения.

Попробуйте заменить слово хуй на слово пенис в следующих предложениях: У меня болит хуй. Я стою вон за тем хуем в очках и кожаной куртке. На хуя тебе это надо? После проведения замены вы убедитесь, что значение первого предложения совершенно не изменится, у второго предложения изменится оценочный компонент, причем далеко не в лучшую сторону, а в третьем предложении замещение невозможно совсем, так как эти два слова имеют совершенно различные значения.

Во втором и третьем предложениях слово хуй помимо номинативной и экспрессивной функций выполняет еще и ритуальную, семиотическую, является знаком, символизирующим припадлежность как говорящего, так и адресанта к одной группе, к одной культуре, причем эта функция для матерных слов является очень древней. Д.К.Зеленин отмечает, что "костромские великоруссы убеждены, что "черт боится матюков, т. е. матерной брани, и как только его заматеришь — сразу отстает". И здесь, конечно, одна из главных причин, почему неприличная матерная брань так широко и глубоко распространилась в русском народе". Там же отмечается, что многие народы, например, коми, селькупы и др. считают, что русская матерная брань помогает защищаться от демонов. Без сомнения, эти приметы они позаимствовали у русских колонистов.

Таким образом, для оформления в языковой системе и речевой практике понятия мата, матерщины необходима реализация следующих условий: экстралингвистических — сформированность необходимого культурно-исторического контекста, предполагающего градуированную категориально-оценочную систему как определенных реалий действительности, так и представлений человека о них; существование параллельной, пародийной "карнавальной" культуры; и наличие развивающегося нормированного литературного языка, противопоставленного стихии разговорной речи, наличие стилистических синонимов, способных заменить нежелательные, "ушедшие в подполье" лексемы.

Есть и третий миф: русский народ богохульства и ругани не терпел, не матюкался и не ёрничал, в речах своих избегал грязи и вульгарщины. Представляется, что большинство представителей русского народа и интеллигенции действительно сквернословие не почитали, но вот отдельные личности, которых, кстати, было немало, сильно и ярко выразиться любили. Вспомним:

" — Эх, ты! А и седым волосом еще подернуло! скрягу Плюшкина не знаешь, того, что плохо людей кормит?

— А! заплатанной, заплатанной! — вскрикнул мужик."

Было им прибавлено и существительное к слову "заплатанной", очень удачное, но неупотребительное в светском разговоре, а потому мы его и пропустим. Впрочем, можно догадываться, что оно выражено было очень метко, потому что Чичиков, хотя мужик уже давно пропал из виду и много уехали вперед, однако ж все еще усмехался, сидя в бричке. Выражается сильно российский народ! и если наградит кого словцом, то пойдет оно ему в род и потомство, утащит он его с собою и на службу, и в отставку, и в Петербург, и на край света. И как уж потом ни хитри и ни облагораживай свое прозвище, хоть заставь пишущих людишек выводить его за наемную плату от древнекняжеского рода, ничто не поможет: каркнет само за себя прозвище во все воронье горло и скажет ясно, откуда вьшетела птица. Произнесенное метко, все равно что писанное, не вырубливается топором. А уж куды бывает метко все то, что вышло из глубины Руси, где нет ни немецких, ни чухонских, ни всяких иных племен, а все сам-самородок, живой и бойкий русский ум, что не лезет за словом в карман, не высиживает его, как наседка цыплят, а влепливает сразу, как пашпорт на вечную носку, и нечего прибавлять уже потом, какой у тебя нос или губы, — одной чертой обрисован ты с ног до головы!" И далее — "но нет слова, которое было бы так замашисто, бойко, так вырвалось бы из-под самого сердца, так бы кипело и животрепетало, как метко сказанное русское слово."

Вот так оценивает феномен русского нелитературного словоупотребления Н.В.Гоголь, христианин и славянофил, и вместе с тем необыкновенный мастер "карнавальной" феерии, тонко чувствующий и распознающий ее не только в словесном, но и других видах творчества. Откроем "Русские заветные сказки" А.Н.Афанасьева и еще раз убедимся в правоте Н. Гоголя. Тексты этих сказок, так похожих на современные эротические анекдоты, дают нам большой материал по функционированию ругательств. Отметим, что употребление матерных выражений здесь не случайпо, оно намеренно, семиологически значимо.

Вот что пишет известный ученый и собиратель фольклора А. И.Никифоров: " Сказочник, рассказывая самую при-личную сказку, вдруг, без всякой причины в какой-нибудь острый момент ввернет известное ругательство или неприличное выражение.

Делают это нечасто и только взрослые исполнители. Для чего? Случай, которые мне пришлось наблюдать показывают, что здесь цель у сказочника чисто эстетическая, украшение данного места рассказа, как бы странным ни показалось с первого взгляда такое утверждение". И далее продолжает: " специальное значение эротика имеет в присказке. Присказка в болыиинстве случаев неприлична… Сказочнику нужен трамплин, известный переход к сказке, но подход, который бы захватил слушателей".

Таким образом, мат в отдельных случаях может выполнять и эстетические функции, т. е. служить в тексте пограничным сигналом, который позволяет участникам речевого акта переключиться, выйти на другой уровень абстракции, стать участниками той карнавальной мистерии, которую одни считают кривым зеркалом, а другие — единственно прямым, отражающим "кривую рожу". Если понаблюдать за употреблением матерных слов в тексте сказки, можно заметить, что довольно часто на их месте встречаются эвфемизмы, контекстуальные замены, что неслучайно; беспорядочное повторение лишает слово той красочности, эмоциональности, которой оно обладает.

В присказках же, пословицах и поговорках нейтральные, сглаживающие восприятие фразы замены отсутствуют, так как цель этих речений другая — дать верную, точную эмоциональную оценку какому-либо факту.

Приведем некоторые примеры: присказка — "Не насытится никогда око зрением, а жопа бздением, нос табаком, а пизда хорошим елдаком: сколько ее ни зуди — она, гадина, все недовольна"; первая частушка цикл а — "Начинаем веселиться начинаем песни петь, для начала разрешите на хуй валенок надеть". Заметим, что подобные озорные фразы часто начинают вполне безобидные сказки или циклы частушек.

В своей статье "Эротика в великорусской сказке" А.И.Никифоров приводит следующее свидетельство от XVII в. иностранца Олеария о том, что русские часто "говорят о сладострастии, постыдных пороках, разврате и любодеянии их самих или других лиц, рассказывают всякого рода срамные сказки и тот, кто наиболее сквернословит и отпускает самые неприличные шутки, сопровождая их непристойными телодвижениями, тот и считается у них лучшим и приятнейшим в обществе".

Как известно, в ранние периоды существования русской государственности, языковая ситуация определялась принципом одновременного функционирования двух языков в строго закрепленных для каждого из них ситуациях: язык церковно-славянских памятников, употреблявшийся в роли литературного, строго норми-рованный на уровне лексики, и служащий в обиходе, сохранившийся в языке юридических документов, частной переписке древне- и старорусский язык. До определенного периода оба эти языка сосуществовали в разных нишах и не пересекались.