Журнал «Полдень, XXI век» - Полдень, XXI век. Журнал Бориса Стругацкого 2010 № 6

• Название: Полдень, XXI век. Журнал Бориса Стругацкого 2010 № 6
• Автор: Журнал «Полдень XXI век»
• Издательство: «Издательство «ВОКРУГ СВЕТА»
• Жанр: Критика
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-98652-297-5

В НОМЕРЕ:

Колонка дежурного по номеру Николай Романецкий

Истории, образы, фантазии

Александр Щёголев «Песочница». Повесть

Владимир Томских «Мусоропровод». Рассказ

Владимир Голубев «Теорема Нёттер». Повесть

Андрей Кокоулин «Чуть легче». Рассказ

Алексей Корепанов «Итог». Рассказ

Юрий Косоломов «Аттракцион». Рассказ

Личности, идеи, мысли

Илья Кузьминов «Сельская жуть»

Антон Первушин «Космическая угроза»

Дмитрий Проскуряков «Альтернатива или предопределение?»

Информаторий

«АБС-премия» – 2010

Комплект серебряных стрел на лето

«Портал» – 2010

«Роскон» – 2010

Наши авторы

---

Он упал на живот, скорчился, распрямился, снова скорчился.

«Как детей… Суки… Элита чёртова… Это — конец… Чтоб я так жил, суки…»

Через миг — катался по земле.

«Это — всё… Я мертвый… Не могу больше, больше не могу… Конец…»

В двухстах метрах отсюда другая страдалица, шагнув с балкона, отдала себя асфальту. Жертва была принесена. И была принята…

«Всё, всё… Не хочу, не могу!.. Это — всё!..»

Вопли несчастного были услышаны: песок под ним ожил, заструился, задвигался. Твердь подалась, как лоно любимой женщины, — расступилась, стала мягкой и влажной. Тёмный овал возник вокруг корчащегося тела, превращаясь в воронку. Человек получил, что просил: полминуты хватило, чтоб тело целиком ушло в глубину. Земля приняла своего несчастного сына и похоронила его — вместе с его болью. Рыдания и стоны оборвались. Детская площадка вновь была пуста.

Песок содрогался ещё секунду и успокоился.

Затаился — живой, голодный, ждущий.

А потом во дворик вбежали двое…

* * *

Так вот откуда взялась здесь зыбучка, неспешно размышлял Барсуков, стряхивая с себя обрывки чужих страстей. Вот чьими мольбами возникло это жуткое чудо. Ясно теперь, что сталось с женихом Белкиной, оказавшимся, кстати, истеричным мудаком. Хорошенькое кино показали ему при помощи кепки, надетой на вскрытый череп…

Чудо не бывает жутким, шепнул Барсукову кто-то — детским голоском. Невелика заслуга — провалиться под землю. Ты останься наверху, на поверхности, когда мир под тобой рухнул, это и будет настоящим чудом.

Ты правда так думаешь, спросил он.

А то. Стала бы я тебе иначе помогать…

И шёпот улетел, как фантик, подхваченный порывом ветра.

«Подними руки! Подними быстро! Вверх руки!» — носились над землей чьи-то крики, назойливые, как голодные птицы, клевали в темя, лишая заслуженного покоя. Это что, требование капитуляции? Отмахнуться… Пошли прочь, твари…

Сознание вернулось рывком.

Мотор взрыкивал над самым ухом. Барсукова тащили куда-то, медленно и неудержимо. А потом, когда всё остановилось и стихло, его перевернули на спину и тревожно спросили:

— Ау, ты живой?

Он открыл глаза. Небо слепило. Холодный ветер прицельно бил сквозь мокрую футболку. Он попытался сесть, ему с готовностью помогли. Он огляделся, мучительно щурясь. Пожилой мужчина суетился вокруг: освобождал Барсукова от троса, продетого под мышками… Ага, и «жигуль» рядом, латаная «восьмёрка»… Положение определилось. Водитель, подоспевший так вовремя, выволок утопающего из трясины. Подцепил буксирным тросом, пока тот был в отключке…

Я живой, хотел ответить пострадавший.

Живой!!!

— Зову — молчишь, — озабоченно говорил мужчина. — Тебя увидел — глазам не поверил. Чтоб у нас такая пакость… да никогда! Не думал, что такое вообще бывает. Подниму соседей, огородим яму. С утра — к коммунальщикам… Честно хочешь? Когда эта девчушка мне в лобовое стекло заколотила и начала визжать, что в соседнем дворе человек умирает, я сначала подумал — ножичком кого по пьяни… или там кирпичом… Ну, ты как?

— Спа… сибо, — вытолкнул из груди Барсуков. Его била крупная дрожь — А где…

— Чего где?

— Птаха.

— Эй, спокойно. Чудится тебе что-то. Спиртику сейчас дам, согреешься.

— Не… Я говорю, девочка где?

— Девочка? Ах, это… Не знаю. Я из машины выскочил — нету никого, как не было. Убежать не могла, не успела б. Вот, думаю, спросонья примерещилась, что ли…

Может, и примерещилась. Кепка с надписью «Будь другом» по-прежнему висела на торчащей из песка палке, как будто никто не забирал её оттуда и не пытался водрузить Барсукову на темя. С другой стороны, кошелёк валялся на траве, закинутый собственной рукою его, — но это ведь слабое доказательство.

— А я, значит, кемарил в машине, — зачем-то пояснил спаситель. — В том дворе, через проход. С дачи вернулся, ключи забыл, старуха звонок не слышит. С утреца хотел дочке позвонить. А тут вдруг — девчонка, с виду — бомж бомжом. Разбудила. Меня аж подбросило от её голоса… Я тебе честно скажу, не обижайся. Если эта пацанка мне приснилась, то ты — обалденный везунчик. Встречал я людей вроде тебя, из любой задницы выберутся и краше станут… — Пожилой автовладелец, добродушно хмыкая, складывал буксир в багажник.

Есть и другие люди, подумал Барсуков. Которые сами себе находят бедствия и товарищей за собой тащат. Лисицын — классический пример.

— Повезло тебе, — добавил мужчина. — Повезло.

Что бы ему ответил покойный Лисицын?

— Поднимем за это бокалы с праздничной зелёной слизью, господа пришельцы!

Дедок забыл багажник захлопнуть. Повернулся, оторопевший:

— Чего-чего?

Барсуков зашёлся нервным смехом — и тут же заперхал, закашлял.

— Тебе плохо?

— Со мной нормально, а вы не правы, — сказал он, угомонившись. — Выбраться из задницы — да, это везение. Но выбраться из ада — это чудо.

— Ах, умничаешь…

Барсуков поумничал бы ещё, однако философской частью в их компании всегда заведовал Лисицын. Он заплакал бы, если б было чем. И тогда он, как умел, объяснил хорошему человеку всю суть происшедшего:

— Это конец. Идём дальше…

Ночь светла, тёмен день

«Скорую» вызывать не стали: пострадавший был категорически против. Поднялся без посторонней помощи, худо-бедно почистил одежду и удрал в сторону метро. Босиком. Кроссовки, увы, затонули.

Владелец «жигулей», как и обещал, разбудил соседей. Сонные люди выползли во дворик, и вдруг выяснилось, что беспокоить коммунальные службы не понадобится. С детской площадкой всё было в порядке. Грунт под песком оказался твёрдым — никакого вам дьявольского феномена. Растревоженные и возмущённые жильцы разошлись по квартирам, проклиная шебутного идиота с его фантазиями; сам же он спрятался в машине, пришибленный и пристыженный, сомневающийся в своём рассудке…

Когда город только просыпался, когда появились первые собачники, влекомые на поводках их истинными хозяевами, Барсуков был уже у себя.

Прежде всего — отключить телефон. Невозможно было представить, чтобы с кем-то говорить, кому-то что-то рассказывать. Он занялся израненными руками, вытащил наконец занозы. Потом — в ванну, отмокать. Хлобыстнул водки, купленной по пути… Водка, зараза, плохо брала: напряжение покидало организм неохотно, особенно головную часть. Он добавил и упал на диван. Проспал до середины дня. Встал, наспех поел. Подумал: ну вот я выспался, вымылся, позавтракал… что теперь? Мчаться на Автовокзал — как завещала сиротка?

Нелепая мысль…

Идти в травмпункт, пусть обработают повреждённые кисти рук? Руки болели зверски… Нет, позже.

Звонить Лосевой, узнавать, как там с Белкиной, и вообще?

Страшно. Тоже не сейчас. Когда пройдёт эта гнусная, невидимая снаружи трясучка, когда остановится рука исполинского бармена, взбалтывающая шейкер с его мозгами…

Что-то манило Барсукова на место ночного позора. Нет, не на квартиру к сокурснице, где состоялся первый акт драмы, а в проходной дворик по соседству… Девочка-бродяжка лишила его покоя. Остро хотелось познакомиться с нею поближе. Посмотреть на неё, как и полагается смотреть на ребёнка, — сверху вниз.

* * *

В знакомом дворике тусовалась компания подростков. Сидели кто на качелях, кто на «горке». А кто — прямо на песке. Курили, перебрасываясь вялыми фразами, лишёнными смысла. Покосились на вклинившегося к ним взрослого перца… Барсуков содрогнулся, увидев это.

Детишки проводили время там, где их запросто могло засосать. В любую минуту, в любую секунду. Безопасности не существовало. Твердь под ногами — это иллюзия…

Он хотел было разогнать их всех, но плюнул.

Постоял, осматриваясь. Ничего не осталось от ночного бреда. За стенами домов шумел город, возле гаражей мужики выкатили тачку и копалась в двигателе, прохожие просачивались под аркой и шли в сторону проспекта, ни на кого не глядя. Прочная, устойчивая, привычная реальность.

Где-то под ногами был замурован весельчак Лисицын — наверное, не так уж и глубоко… Откопать? Заявиться ночью, сделать дело — и смыться, бросив труп… Барсуков покрылся потом, вообразив всё это. Нет уж! Во-первых, что потом отвечать людям, которые неизбежно появятся и начнут задавать вопросы? Но главное, главное — ничто отныне не заставит его шагнуть на детскую площадку в ночное время…

Обогнув по большой дуге песочницу, подошёл к штанге футбольных ворот. Кепки уже не было: кто-то утащил, не побрезговал. Внизу валялась смятая бумажка. Барсуков заинтересовался. Это был кусок фотографии… опля! Фото из видения — то, разорванное придурочным Васей. Элегантный молодой мужчина с зачёсанными назад волосами, в строгом костюме и при галстуке, смотрел иронично, с искрой во взгляде. Папаша Василия, надо полагать… Что же, видение не врало? Так, что ли?