Пётр Капица - Письма о науке. 1930—1980

• Название: Письма о науке. 1930—1980
• Автор: Пётр Капица
• Издательство: Московский рабочий
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1989
• ISBN: 5-239-00269-X

Пути развития советской науки, ее роль в социалистическом государстве, практика становления научных коллективов, задачи воспитания талантливой творческой смены, всемерной поддержки и стимулирования новаторства — лейтмотив обширного многогранного эпистолярного наследия выдающегося советского ученого, лауреата Нобелевской премии П. Л. Капицы.

Среди адресатов ученого — партийные и государственные деятели, видные ученые: И. В. Сталин, В. М. Молотов, Г. М. Маленков, Н. С. Хрущев, В. И. Межлаук, С. И. Вавилов, А. Н. Несмеянов, Эрнест Резерфорд, Нильс Бор, Поль Дирак и другие.

Книга представляет интерес для всех, кто интересуется историей становления и развития советской науки.

---

Мне кажется, что пройденный этап получения газообразного кислорода новым методом является достаточно значительным, чтобы просить руководимое Вами оперативное бюро при Совете Министров принять предложенные мероприятия, необходимые для скорейшего внедрения полученных результатов в жизнь.

Уважающий Вас

Директор Института П. Капица

104) И. В. СТАЛИНУ 13 апреля 1946, Москва

Товарищ Сталин,

Недели две тому назад я написал тов. Берия, что нами разработан турбинный метод получения газообразного кислорода, по-моему, открывающий возможности получения кислорода в тех больших количествах, которых требуют домны. (Копию письма прилагаю)[145]. Разработав и изучив этот новый тип установки, мы в основном завершаем последний этап кислородной проблемы.

Я просил назначить комиссию, которая объективно оценит достигнутое. Это не только нужно для меня лично, но также важно для участников этой работы, чтобы дать им почувствовать, что они не зря старались,

Я лично думаю, что мы шагнули вперед дальше всех других. Конечно, можно еще многое улучшать, но достигнутое уже открывает возможность внедрения кислорода в металлургию в большом масштабе. Сейчас дальнейшее уже больше зависит от организационных мер руководства, чем от творческой работы ученого.

Если энергично и дружно взяться, то скоро можно проверить вопрос о возможности изменения на кислородном дутье облика нашей черной металлургии и, как предсказывают металлурги, увеличить производительность домн в полтора-два раза. Я и мои сотрудники, понимая, что значит для страны перспектива такой возможности, очень усердно работали над газовой машиной, даже в ущерб другим, более близким нам научным задачам (жидкий гелий). Ведь после пуска Балашихи прошел только год. Сделать эту работу за такой короткий срок было возможно только благодаря тому, что люди трудились с увлечением, не считаясь со временем, боясь потерять каждый день. Ведь когда хочешь перегнать, то каждую секунду надо ценить.

Но вот, казалось бы, что наше руководство должно было бы порадоваться и скорее оцепить достигнутое. Не переоцениваем ли мы в порыве увлечения нашу работу? Но этого нет. Тов. Сабурову, председателю комиссии, я звонил 4 раза за последние дни, просил скорее начать работу комиссии, также просил меня принять, чтобы его предварительно ознакомить с работой. Он говорит, что не может этим заняться, так как занят квартальным планом.

Товарищ Сталин, трудно воевать за новое и выигрывать сражения без ощущения общей радости. Пожалуй, вообще так побеждать нельзя, ведь армия развалится.

Видно, тов. Сабурова не увлекает эта задача, поэтому, пожалуйста, попросите его быстро выполнить возложенное на него Бюро Совета Министров, как [на] председателя комиссии, поручение, чтобы не терять лишнего дня.

Ваш П. Капица

P. S. Спасибо за Ваше хорошее письмо, я был ему очень рад[146].

105) И. В. СТАЛИНУ 29 апреля 1946, Москва

Товарищ Сталин,

Прошел срок, установленный Вами для комиссии тов. Сабурова по отзыву о турбинном методе получения газообразного кислорода. Так потерян месяц в темпах развития этих работ.

Если во время войны штаб так же канителил бы с принятием плана сражения, то все понимали бы, что это является преступным промедлением. Но почему же наши товарищи не могут понять, что в войне за «новую технику» тоже недопустимо драться с прохладцей?

Очевидно, что при таком вялом подходе «новую технику» будут завоевывать другие, те, которые попроворнее. Необходимо, чтобы руководящие товарищи осознали, что одни из главнейших принципов всякой успешной борьбы, где бы она ни происходила — на арене, в лаборатории, на фронте и т. д.,— это «быстрота и натиск» и связанная с ними смелость и решительность. Если двигаться вялыми темпами, то все наши стремления для завоевания «новой техники» останутся только на бумаге, а мы будем обречены на подражательное развитие.

Еще раз прошу Вас помочь и не допускать дальнейшей просрочки постановления Совета Министров.

П. Капица

P. S. Простите за настойчивость, но, пока я чувствую на себе ответственность, я иначе не могу. Тов. Сабурову я звоню ежедневно.

106) И. В. СТАЛИНУ 19 мая 1946, Москва

Товарищ Сталин,

Назначенная Вами 13 апреля комиссия по существу закончила свою работу по обследованию моего кислородного метода. Отзыв экспертов был благоприятный. Комиссия его приняла. Пристрастность заключения в мою пользу предположить трудно, так как в подборе членов комиссии я не участвовал, эксперты подобраны были не мной и работали они не у меня. Я думал, что этим вопрос уже исчерпан.

Но совсем неожиданным для меня Вашим новым постановлением от 14 мая расширяются задачи комиссии и включаются в нее профессора Герш, Гельперин и Усюкинт[147], т.е. в комиссии специалисты по кислороду представлены только людьми, явно враждебными направлению моей работы. Эти трое — обиженные мною <...> так как я не хотел их привлечь к нашей работе. Делал я это потому, что считаю их не только не сделавшими ничего значительного, а, наоборот, беспринципными и вредными людьми, любящими ловить рыбу в мутной воде. Мои попытки вызвать их на открытую дискуссию в Техническом Совете Главкислорода не были успешными, они либо молчали, либо не приходили, ведь их научный багаж очень ограничен. Их основной метод действия — за спиной писать письма членам правительства, используя в основном те колебания и сомнения, которых при новизне вопроса всегда много.

Что это не лично мое мнение, Вам, например, может рассказать тов. Кафтанов, которому не раз приходилось разбирать их дела как по Высшей школе, так и по Сталинскому Комитету[148].

Привлечение этих людей как судей моей деятельности нельзя рассматривать как объективное, это просто оскорбительно для меня. Так можно было поступить только тогда, когда хотелось бы затруднить и погубить мои работы и подорвать мой авторитет.

Я всегда сочувствовал общественному контролю, и все правительственные комиссии, включая и эту (а их уже было три), были назначены по моей просьбе. Но до сих пор спрашивали мое мнение о вопросах для обсуждения и составе комиссий. Теперь этого не было сделано и на заседание новой комиссии меня даже не позвали. Даже преступнику дают право отвести присяжных, и он имеет право присутствовать на суде. Ведь это явно враждебное отношение. Чем я заслужил его?

Если теперь хотят обсудить вне Технического Совета Главкислорода всю кислородную проблему, как она нами поставлена, то это надо делать с более квалифицированным составом специалистов в комиссии. Необходимы турбинщики, как Жербин, Гринберг, по редким газам надо привлечь Фастовского, Ишкина, по азоту — Рябенко, по снабжению кислородом автогенной промышленности — Шишкова, по кислороду — Мороза, Малкова. По жидкому кислороду нужны специалисты, по реактивным снарядам и авиации, по подводному делу, где кислород имеет большое значение н применяется в наибольших количествах. Председателя надо скорее типа академика Бардина или очень ответственного государственного лица с кругозором, и объективность которого была бы вне сомнений. Вопрос для решения надо, четко сформулировать. Контроль над организационной и хозяйственной деятельностью, пункт «д» постановления лучше разобрать отдельной комиссией, не мешая его с научно-техническими принципиальными вопросами[149]. Об этих изменениях я и прошу Вас.

П. Капица

P. S. Конечно, идти против фактов трудно, и я надеюсь, что большинство членов комиссии признает достигнутое, но все же объективного заключения от такой комиссии ожидать нельзя, особенно по вопросам оценки перспектив.

В результате пункта «д» Вашего постановления уже сейчас в Главке и в Институте работают совконтролеры и общее настроение удрученное. Пишу об этом Вам, так как все это вредит и тормозит нашу работу. Хотелось бы также, чтобы товарищу Сабурову объяснили, что новое научное достижение, как бы оно ни было оценено, не есть преступление, а ученый — не преступник и требует иного с собой обращения.

107) И. В. СТАЛИНУ 29 мая 1946, Москва

Лично

Товарищ Сталин,

Поскольку Вы поставили вопрос о необходимости иметь у нас свою передовую науку и технику, я хочу Вам написать, как проходила моя научная работа, что ей мешало и помогало, и почему она пришла к такой концовке; может быть, Вам это будет интересно.

Ученый-новатор, чем он крупнее, тем дальше он видит такие перспективы и пути к ним, в которые другие даже не верят. Ведь если бы другие так же видели и верили, то они сами бы шли этими путями. Поэтому, не будучи прозорливым специалистом, часто трудно бывает различить бесплодного фантазера, ловкого шарлатана и настоящего ученого. Основная трудность задачи поддержки самого нового в науке и технике для государственного деятеля — это уменье различать и оценивать эти три типа людей, не имея при этом необходимой возможности вникнуть в существо вопроса. Тут и делаются обычно ошибки, и часто они бывают губительны.