Розов Александрович - Чужая в чужом море

• Название: Чужая в чужом море
• Автор: Розов Александрович
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

---

- Дельная мысль, - согласился тот, прикуривая сигару, - Это я тоже пробовал. Но все ключевые позиции в этом сегменте рынка труда контролируются всякими братьями-мусульманами из Сомали, Судана и прочего Афганистана. Мне, грубо говоря, набили морду, когда я попытался там зарабатывать. Ты, наверное, смог бы от них отбиться…

- Я бы даже не стал отбиваться, - возразил Нитро, - я бы нашел их вонючее стойбище, заложил туда центнер аммонала, и отправил бы их в стратосферу в виде фарша.

- И сел бы лет на 20, - заметил Мак, - Кстати, тоже выход. В тюрьме тепло и кормят.

- Мак, а можно я вернусь к триффидам? – спросила Жанна.

Биолог кивнул, и устроился на табурете в пол-оборота к залу.

- Насколько я понимаю, - начала она, - заявления об опасности плодов триффида для здоровья… Скажем так, голословны.

- Полный бред, - подтвердил он, - Например, здесь, на Никаупара, гарниры и салаты с триффидом такое же обычное дело, как с бататом, ямсом или кукурузой. На корме из триффидов уже выросло два поколения чипи - тоже, кстати, трансгенных. Мы с тобой вместе их ели – помнишь? На мой вкус, уж точно не хуже бройлера или индюшки.

- Это было предисловие к вопросу, - пояснила Жанна, - а вот сам вопрос. В Мпулу, где сейчас триффиды стали основной агрокультурой, под специфические поливные поля занимается все больше площадей. Сокращается естественная лесо-саванна. Меняются ландшафты. Скоро начнут исчезать некоторые виды животных… Ты понимаешь?

- Жанна, разве я похож на идиота? Конечно, я понимаю, что такой объем интенсивного поливного земледелия с продуцированием миллионов тонн биомассы в год, перевернет локальные экосистемы, изменит пищевые цепи, и далее в том же роде. Но такова цена сытости людей. В Европе этот процесс происходил 3 тысячи лет. Медленно сводились леса, на их месте медленно росли пашни. Если ты сядешь в автомобиль и проедешь от Бреста или Шербура до Тулона или Ниццы, то не увидишь ничего похожего на те леса, которые описывал Цезарь в «Галльской войне». В Северной Америке тот же процесс происходил уже быстрее: 200 лет и там не стало ни прерий, ни бизонов. Их вытеснили пашни и дороги. В Мпулу все произойдет лет за 5. Дело не в длительности, а в итогах процесса. Почему европейские и американские «зеленые» борются против триффидов в Африке, а не против пшеницы и кукурузы у себя дома?         

- Об этом уже неоднократно говорилось, - заметила она, - Не хочется, чтобы африканцы повторили наши ошибки и разрушили свою дикую природу, как мы разрушили свою.

- Это очень красиво звучит, - сказал он с легкой иронией, - Но очень паршиво выглядит. Сытый богатый европеец или американец сидит на пашне, жует огромный бутерброд с ветчиной и говорит голодному нищему африканцу: не повторяй мои ошибки. 

- Я об этом не подумала, - призналась Жанна, после некоторой паузы.

Координатор Торрес небрежно помахал ладонью над головой и сообщил.

- У нас нашлись ребята, которые об этом подумали. Вы правы, Жанна. Африканцам не надо повторять европейско-американские ошибки. В смысле, не надо идти на поводу у био-алармистов – противников генной инженерии и модификации агрокультур. Если в Мпулу возделывать обычную кукурузу и картофель, то для прокорма населения, надо уничтожить три четверти саванны, а если культивировать ГМ-растения, то менее, чем одну четверть. Иначе говоря, потакание био-алармистам – это бессмысленная гибель дикой природы на половине территории.   

- Все не так радужно даже при продуктивности порядка триффидной, - заметил Мак, - я должен честно сказать, что триффидные посадки изменят микроклимат, и это затронет, судя по аналогам, известным в Индокитае, вдвое большие площади, чем собственно то, что занято полями. Иначе говоря, в Мпулу сохранится около четверти дикой саванны. А если пойти по пути не-интенсивных культур, то от дикой природы не останется вообще ничего, и дети вот этих симпатичных девушек, увидят родную фауну только в зоопарке.

Ллаки привстала с места и потянула вверх руку жестом образцовой школьницы.

- Доктор Лоу, а ваша наука может сказать, где именно сохранится эта четверть? Я бы написала полковнику Нгакве, что там надо уже сейчас делать национальный парк, как Серенгети в Танзании. Так будет правильно?

- Моя наука, увы, этого не может. Тут нужны другие специалисты.   

- Какие? – спросил Торрес, мгновенно извлекая из кармана электронный блокнот.

- Экий вы быстрый, - проворчал биолог, - Мне, знаете ли, надо подумать. Я вам пришлю обстоятельное письмо по e-mail через пару дней, и там все будет расписано.

- Договорились, - сказал координатор, - Если не возражаете, правительство оплатит эту работу по обычному тарифу для научных консультантов.

- Да я просто для собственного спокойствия хочу это сделать! – возразил Мак.

- А общество, для собственного спокойствия, должно это оплатить, - отрезал Торрес.

- Простите, - сказал Шарль Фонтейн, - правильно ли я понял, что пока правительство Мпулу не принимает вообще никаких контрольных мер по триффидам?

- Неправильно, - ответила ему Ллаки, - Меры принимаются. По решению Народной Ассамблеи, любой, кто попробует мешать посадкам триффидов, будет расстрелян на месте. О каждом случае будет составлена бумага, потому что мы культурная страна. 

- Приятно слышать, что вы культурная страна, - проворчал француз. 

Репортер из «La Stampa» тут же обратился к док-Маку.

- Мистер Линкс, только что заявленный подход к регулированию био-инженерии вам нравится больше, чем британский?

- Это вопрос или утверждение? – иронично поинтересовался тот.

- Вы ведь поняли, что я имею в виду, - заметил репортер.

- Еще бы! В переводе с дипломатического языка на бытовой, это значит: «Мак, а тебе хотелось бы, чтобы любого, кто посмеет раскрыть рот против твоих опытов или твоих статей, сразу ставили бы к стенке?». И, по логике вопроса, я должен ответить: «О, да! Такова мечта моей жизни, с самой колыбели». Но увы, мне придется вас разочаровать. Дело в том, что любое насилие над человеком мне отвратительно. 

- Я могу это записать и опубликовать?

- Да. Я отвечаю за каждое сказанное мной слово. Повторяю специально для вас: любое насилие над человеком мне отвратительно.

- А ваш друг Микеле Карпини придерживается иного мнения. Известно, что именно он инициировал судебно-полицейскую расправу над своими научными оппонентами.

- Какие научные оппоненты? – удивился док Мак, - кретины, которые верят в 6 дней творения и 10 заповедей, точно не ученые. А по вопросу о насилии мой друг доктор Карпини может придерживаться чего ему угодно. Я все равно буду питать огромное уважение к этому прекрасному человеку и блестящему специалисту. 

- Вы так преданы дону Карпини из-за того, что он вылечил вас от алкоголизма?

- У вас неточная информация. От алкоголизма меня исцелил Ктулху, после того, как я принес ему жертву. Я бросил в океан над его священной подводной цитаделью Рлиех, которая, как известно, находится в точке S47:09, W126:43, 20 прекрасных 20-летних таитянских девственниц, не умеющих плавать. Вы записали координаты, или …?

Окончание его фразы утонуло в дружном хохоте присутствующих. Он махнул рукой, дождался, пока смех затихнет, и продолжил:

- Я ненавижу насилие, и я питаю уважение к людям, которые занимаются ликвидацией этого уродливого явления. Я понимаю, что им самим приходится применять насилие в своей работе. Что делать, если бандформирования понимают только язык оружия. 

- Рассказать в школе о боге, это бандитизм? - спросил шеф-редактор «Trwam media».

- Смотря как, - ответил Мак Лоу, - Я помогаю с учебой соседским детям. Они проходят религиозные мифы по экоистории, так что о богах они знают. Но воспитывать в школе религиозных террористов, как в Польше - это бандитизм, и наша Хартия это пресекает.

- Вы, кажется, перепутали мою страну с Ираном, - заметил шеф-редактор.

- Генрих Сенкевич, это польский писатель или иранский? – спросил док Мак.

- Польский разумеется! Великий польский писатель, нобелевский лауреат 1905 года.

- О нем я и говорю. В списке литературы для школьников, составленном совместно Министерством образования Польши и Польской католической церковью, есть роман Сенкевича «Огнем и мечом». Один из главных положительных героев романа, некий Лонгин Подбипятка, сносит  ударом меча три головы неверных за раз, выполняя обет, данный во имя римско-католической веры. Он убивает еще толпу неверных, но потом, неверные убивают его самого. Его праведная душа возносится в рай. Лонгин умирает девственником, ни разу не переспав с женщиной. Согласно пояснительной записке, на этом примере школьники поймут нравственные принципы христианской любви. 

В салуне снова послышался хохот. Мак Лоу поднял руку, призывая к тишине.