Ян Линдблад - Белый тапир и другие ручные животные

• Название: Белый тапир и другие ручные животные
• Автор: Ян Линдблад
• Издательство: Мир
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1998

Книга известного шведского писателя-натуралиста, зоолога и кинооператора, рассказывающая об удивительных встречах с самыми разными животными — летучими мышами и росомахами, лаской и гигантской выдрой, капибарой и тапиром. Рассказы проникнуты огромной любовью к животным, редкой наблюдательностью, стремлением автора познать характер своих «героев» — будь то зверь или птица.

Для любителей живой природы.

---

Педро вконец растерялся. Что же это такое, добычу отнимают! И он отправился туда, где в последний раз видел меня, некогда столь верного поставщика мяса. Во что бы то ни стало найти какую-нибудь пищу! Но сколько он ни искал в тот день, меня нигде не было видно. Зато он увидел кое-что другое.

То, что произошло затем, могло обернуться страшной трагедией.

Через луг под Епископовой горой катил на велосипеде двенадцатилетний мальчуган, на багажнике сидел его трехлетний братишка. И тут на них с огромной силой спикировал живой снаряд. В первую секунду Бенгту-Эрику Франсону — так звали старшего мальчика — показалось, что в небе внезапно появился самолет. Но почему не слышно никакого звука? Когда же Педро, поравнявшись с кронами деревьев, расправил крылья, Бенгт-Эрик понял, что это тот опасный орел, про которого он читал. Мальчик рассказывал мне потом, что даже не успел испугаться. Сильным ударом беркут сбросил его на землю, а велосипед прокатился еще немного с привязанным к багажнику трехлетним малышом.

— И вот я лежу, обхватил руками орла за шею, а он отбивается ногами, хочет вырваться. Я, как мог, сторонился его когтей, и в конце концов орел угомонился, и я подполз к братишке и отвязал его, а орла все не отпускал. Братишка перепугался, плачет, но я сказал ему, чтобы бежал домой за помощью. Сначала он боялся уходить, потом я все-таки его уговорил. Наверно, с полчаса пролежал я так на земле с орлом, наконец прикатил на велосипеде наш сосед. Снял с себя ремень и связал орлу ноги, мы отвезли его домой и посадили в закуток в коровнике.

Вот ведь какой смелый и сообразительный парнишка! Всего двенадцать лет, а отваги больше, чем у взрослых, которые при виде орла пускались наутек.

Педро был «арестован», его отвезли в полицейский участок в Сэтере. Понятно, понаехали газетчики, и Педро воспользовался случаем впустить когти в полицейского, который хотел подержать его перед фотоаппаратами. Инцидент дал повод для сенсационных заголовков. Хорошо еще, что беркут вцепился в ногу, могло быть гораздо хуже…

В 1960 году, когда все это происходило, ненависть людей к пернатым хищникам еще была сильна, и проделки Педро вполне могли истолковать как типичное для всех орлов поведение. На самом же деле вышло иначе, читатели своими глазами могли убедиться, на какие грубые преувеличения способны газеты, когда заходит речь об орлах или еще каких-нибудь свирепых северных чудовищах. Одна газета поместила фотографию одиннадцатилетнего Бёрье Нильссона, первым подвергшегося нападению, — спина мальчика была исполосована когтями. Когда же я встретился с Бёрье, оказалось, что он очень недоволен фотографом — по его словам, тот добавил царапины, которых не было! Обычно ретушью с кадра убирают царапины, здесь же поступили наоборот… Я попросил Бёрье рассказать, как все было на самом деле, в популярной радиопрограмме «Природа и мы»; это, несомненно, помогло общественности убедиться, что серьезный сам по себе случай был раздут создателями сенсаций. Но самое главное, люди узнали, что ни один дикий орел не повел бы себя так, как это сделал ручной Педро, разумеется, без «злого умысла».

Что до беркута, то ему грозило одно из двух: либо казнь, либо пожизненное заключение. Юридически я лишился права распоряжаться его судьбой. Раз орел выпущен на свободу, значит, он принадлежит государству, и я не могу опротестовать смертный приговор! Вот если бы Педро улетел от меня, он считался бы моей собственностью. К счастью, было решено сохранить ему жизнь. Мне вернули Педро с условием, что я больше никогда его не выпущу.

Итак, жизнь беркута была спасена. Да он и не успел причинить сколько-нибудь серьезного вреда. Но я — то мечтал, что он будет жить на свободе, сам себе хозяин, а вместо этого ему предстояло пожизненное заточение в клетке… Из всех пернатых хищников, кого я выпускал на волю, один только Педро не сумел освоиться с новой обстановкой. Правда, выпускал я молодых птиц, а Педро за много лет неволи, сперва в Испании, потом в Швеции, прочно привык получать пищу от человека.

Меня часто спрашивают, что же стало потом с беркутом, который снискал такую печальную славу. Газеты о нем больше не шумели, но на пленке Педро был запечатлен не один, а множество раз.

Как раз в то время Кенне Фант задумал фильм о Нильсе Хольгерссоне. Получив от «Нурдиск Тунефильм» добро на это дорогостоящее предприятие, он связался со мной. Во-первых, ему хотелось использовать Педро в роли орла Горго, во-вторых, нужен был совет, как снимать эпизоды, в которых Нильс общается с животными. Книга Сельмы Лагерлёф — сказка, больше всего она подходит для мультипликации, и разработать сценарный план для актеров-животных было отнюдь не просто. Никому из съемочной группы до тех пор не приходилось работать с животными, поэтому я показал им в качестве наглядных пособий свои фильмы. Кенне познакомился также с черновым материалом для «Диких дебрей», и это мне очень пригодилось впоследствии.

Итак, Педро должен был изображать Горго, могучего орла, который попеременно с гусями несет Нильса Хольгерссона над просторами Швеции. Горго, как и Педро, был выпущен на волю после долгого заточения в клетке, но для Горго в сказке все кончается благополучно, а вот Педро повезло меньше. Фильм был почти готов, оставалось снять лишь несколько эпизодов с орлом, и тут Педро взял да улетел от съемочной группы, которая в то время работала в Норрботтене. Меня попросили выехать туда и помочь с розысками. Но в тех краях найти орла куда труднее, чем у Епископовой горы. Хотя нам предоставили вертолет, поиски ни к чему не привели. К огорчению киношников. Я же радовался тому, что обстоятельства забросили Педро в ту область нашей страны, где у него были все шансы научиться жить самостоятельно, без вмешательства людей. Этот пустынный край — поистине обетованная страна для орлов. Не сумеет охотиться — прокормится так же, как кормятся другие орлы, молодые и взрослые, а именно за счет государства. Дело в том, что в Лапландии государство, точнее государственные железные дороги, обеспечивают мясом многих плотоядных. Поезда частенько давят оленей. Владельцы получают возмещение, а мясо, само собой, для людей непригодно, и выходит пир для медведей, росомах, воронов. А также для орлов.

Все хорошо, что хорошо кончается. Я не нарушил своего обещания не выпускать Педро на волю, и все-таки он оказался на свободе!

Увы, свободная жизнь беркута продолжалась недолго. Подробностей не знаю, мне рассказали только, что недели через две какой-то человек обнаружил Педро и зашиб его насмерть жердиной, причем даже неизвестно, было ли это вызвано поведением птицы.

В самой малонаселенной области нашей страны и то не оказалось места для беркута, взятого из гнезда где-то в Испании…

Фильм и ручные животные

Выше я уже упоминал, что разъезжал по стране и показывал свои короткометражные фильмы, а кроме того, готовил полнометражную ленту. Чтобы продолжить рассказ о ручных животных, пожалуй, следует сначала остановиться поподробнее на том, что делалось в этой области. Никуда не денешься, придется привести еще одну автобиографическую справку.

Из всего снятого мной за первые три года работы с кинокамерой вышло три короткометражных фильма. Сверкающая каплями росы паутина подсказала название одного из них — «Мерцающий луг», а темой была невеселая брачная жизнь крестовиков и судьбы других, больших и малых обитателей луга. Второй фильм, «Бабочка крылатая», рассказывал о дневных бабочках, об их развитии. Третий — «Так проходит день» — описывал весенний день в Сёрмланде с рассвета до заката. Первый фильм я, не особенно утруждая мозг, снабдил заурядным музыкальным сопровождением с драматическими и прочими эмоциональными пассажами, как это издавна принято для лент о природе. И сам же вскоре заметил, как утомляет такой звуковой фон. К фильму о бабочках аккомпанементом послужили изумительные импровизации замечательного гитариста Томаса Бирта, родившиеся прямо на записи. Эта музыка и теперь, хотя я слышал ее не одну сотню раз, радует мою душу. Для третьего фильма я использовал музыку самой природы Сёрмланда: изменяющийся с течением дня птичий хор при запечатленных на кадре солистах.

Сопоставляя звуковой ряд трех картин, я убедился, что последний из них, самый чистый, сдержанный, неназойливый, как ни странно, создает наибольший эффект присутствия и оттеняет изображение куда лучше, чем насыщенная чувством музыка профессиональных композиторов. Вообще, мне кажется, если фильм хорошо снят, то музыка, призванная подчеркнуть или усилить драматизм или же придать оттенок комизма целесообразным, но для непосвященного наблюдателя странным движениям, — такая музыка фальсифицирует, приукрашивает и опошляет действительность, которая при верном воспроизведении не нуждается ни в какой музыкальной косметике. В те годы кинорынок был наводнен множеством такого сорта фильмов о природе. Я считал и продолжаю считать, что кадр производит самое сильное впечатление, когда сопровождается подлинными звуками и больше ничем. И с тех пор всегда добиваюсь, чтобы у документального фильма и звуковая дорожка была документальной. К тому же я убедился, что музыка накладывает на фильм отчетливую печать времени. А подлинные звуки не стареют, как не стареет снимаемая природа. Но они должны быть подлинными. Конечно, можно добавить на пленку выразительные звуки, так что зритель не отличит их от настоящих, но не греша против достоверности. Насколько меня коробит, когда в шведских игровых фильмах в августовские ночи поет соловей, настолько же невыносимо, видя на экране жаркий солнечный день, слышать голоса южноамериканских птиц, поющих только по ночам. Для человека посвященного это все равно, как если бы зов кукушки сочетался бы с февральским снегом.