Максим Капитановский - Во всём виноваты «Битлз»

• Название: Во всём виноваты «Битлз»
• Автор: Максим Капитановский
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-9697-0255-2

Максим Капитановский — музыкант в прошлом, а ныне режиссер документального кино, — написал книгу о жизни. Нашей жизни, в которой, не обладая чувством юмора, пришлось бы очень тяжело. В предисловии легендарный Андрей Макаревич пишет: «Макс — великолепный рассказчик». И это правда — некоторые эпизоды заставляют хохотать до колик. При этом книга не просто смешная, а очень даже поучительная: в ней рассказывается, как не растеряться в самых трудных жизненных ситуациях.

---

Где-то году в 84-м, уже в «Машине», после концерта я вошёл в наш «Икарус» и, усевшись, услышал из водительского магнитофона развесёлую музычку про Брайтон-бич, небоскрёбы и т. д. голос был совершенно незнакомый.

Водитель сказал, что это какой-то Чухатиньский, последний писк эмигрантского творчества.

Я никак не мог себе представить, что это поёт Миша, так как еще в «Лейся, песня!» он никогда не пел и, раздавая партии вокалистам, всегда предпочитал сыграть мелодию на рояле. Слух у него был отличный, но что-то не то с дикцией, и он даже немного этого стеснялся.

А тут прямо соловьём разливается. Оказалось, что всё-таки Шуфутинский. Видимо, это в Нескучном саду соловьи не поют, а в Булонском лесу поют, да ещё как весело!

На протяжении этих лет я слышал, что Миша был сначала в Нью-Йорке, потом переехал в Лос-Анджелес, и у него там какое-то дело, связанное с рестораном: не то у него ресторан, не то он часто туда ходит. Но адреса не было, а повидаться очень хотелось: вот, мол, я в Америке и не сбежал, а так — захотел и приехал.

Как-то, идя по улице, спрашиваю Маделину, не знает ли она такого Шуфутинского? Маделина, жуя резинку, улыбаясь, постреливая глазами и не забывая качать бёдрами, подбежала к телефону-автомату, схватила и сунула мне толстенный справочник. Открываю и между мистерами Шмуцем и Шутцем коричневым по розовому написано: мистер Шуфутинский.

Я позвонил ему, разговаривал с женой, которая меня не узнала, и выяснил, что мистер Миша будет сегодня вечером в ресторане «Атаман», который, собственно, ему и принадлежит.

Ребята все взволновались: некоторые тоже знали Шуфутинского еще по Союзу, а другие — просто от возможности сходить в Америке в ресторан.

Я уже упоминал, что разговаривать с Маделиной было бы трудно, даже если бы она говорила не по-английски, а по-русски, но с такой же пулемётной скоростью и ковбойским акцентом; поэтому приходилось отделываться многозначительным «о'кей».

Кое-как договорились, что она заедет за нами в 6 часов на своей широченной шаланде и отвезёт в «Атаман».

Все «почистили перышки» и приоделись во всё чистое, чтобы предстать перед «владельцем заводов, газет, пароходов» во всём блеске. Градский долго возился с механизмом шапочки, потом плюнул и надел ради разнообразия не чёрную, а белую рубашку.

Где-то в половине восьмого я уже стал сильно нервничать, потому что Маделина, хотя и была женщиной, но всё-таки старалась не опаздывать более чем на час — значит, что-то случилось.

Так оно и было. Вскоре она позвонила (переводил Лэни Тайгер) и рассказала, «что у машины не было номера, а полиция спрашивает, а машина принадлежит одному другу, а друг уехал неизвестно куда, а полиция машину забрала, а она теперь без машины, а в общем, все о'кей и через 10 минут она будет».

Действительно, минут через десять Маделина явилась на новом «мустанге», мы погрузились и поехали.

Поинтересовались, у кого она взяла эту тачку и есть ли на неё документы? Ответ был такой:

— Всё есть, всё о'кей. Я её по дороге купила.

«Атаман» был просторным рестораном, специализирующимся на французской и русской кухне. Оркестр только что закончил очередную песню, и Миша с радиомикрофоном спускался с эстрады в зал под аплодисменты русско-французского стола.

Я вышел прямо к эстраде, и сюрприз был так сюрприз. Кого он меньше всех ожидал увидеть, так это меня. Он расчувствовался до слез, я тоже.

Больше того, многие присутствующие сразу узнали Макаревича и Градского, подходили, жали руки, но им сразу было объяснено, что мы приехали не насовсем, а на гастроли.

Вечер прошёл чудесно.

На следующий день Миша катал нас по Лос-Анджелесу на своём «Мерседесе», у которого на номере вместо цифр написано «Атаман». Проезжали мимо его дома в самом престижном районе города — Беверли-Хиллз. Подумать только! Ещё недавно я смотрел интересный видеофильм «Полицейский из Беверли-Хиллз», а тут сам разъезжаю.

Миша небрежно вёл машину и рассказывал, рассказывал… О том, как трудновато с рестораном без официальной лицензии на алкоголь, о том, что заключил контракт с телохранителями, которые должны защищать его даже против его воли. Тут вот какая тонкость. Если подойдут к Мише незаметно преступманы, приставят пистолет и прикажут отослать телохранителей, то те никуда не уйдут, если только сами не захотят.

В конце экскурсии Шуфутинский всё-таки спохватился, что уж очень круто взял, и сказал, что жильё очень дорого, поэтому он не может себе позволить в этом миллионерском районе целый дом, а только пятикомнатную квартиру.

Я немного успокоился, а то ведь известно, что на Беверли-Хиллз живут самые богатые звёзды Голливуда и вообще всякие знаменитости.

На Мишиной улице проезжаем мимо одного особняка, перед которым на лужайке дядька чёрный с детьми бегает.

— Знаешь, кто это? — Миша небрежно спрашивает. — Знаменитый Кассиус Клей, он же Мохаммед Али, знаешь?

Я плюнул на все, говорю: «Не-а».

Несколько раз в Штатах в разных городах нас таскали на настоящие приёмы со свечами, бассейнами и слугами-неграми в белых перчатках. Все было очень богато, и я поражался, насколько сильную любовь испытывают к «Машине» простые американские миллионеры.

Правда, потом оказалось, что средства, ассигнованные богатыми людьми па такие приёмы, проходят как благотворительность, и им за это снижают налоги.

Это не значило, конечно, что с таким же успехом можно было выбросить деньги на помойку, ведь гораздо приятнее их пропить с замечательными ребятами из Москвы, чем снабдить пару сотен бродячих собак «долгоиграющими» резиновыми костями.

Американцы всё время улыбаются: неосознанно во сне, дома, на улице, — ходят прямо так и улыбаются, а уж если к американцу обратиться с вопросом или как, тут уж приходится опасаться, как бы он себе челюсть не вывихнул.

Ещё они друг друга хвалят и никогда не жалуются — всегда все о'кей.

Вот он подходит здороваться: «How are you?» (Как поживаешь?). Надо ответить: отлично, шикарно, бесподобно.

А если буркнугь, как у нас принято: «Ничего», — тут он уже подумает, что у тебя кто-то умер.

Часто спрашивают, уловив малейший акцент: «Откуда ты (или вы)?» Говоришь: «Из Советского Союза». Не понимают. Надо отвечать: Россия, Москва.

Так что мы ещё до развала Союза уже отвечали, что русские.

Один только раз очень правильно нас поняли. Был сильный дождь, а автобус не смог подвезти к самым дверям гостиницы. Три часа ночи, несёмся, гремя сапожищами. На втором этаже открывается окно, и заспанный голос спрашивает: «Откуда это вы летите как сумасшедшие?»

— Из Советского Союза, — отвечаю.

— Так я и думал, — и закрыл окно.

Но вообще к нам все очень благожелательны. Даже, кажется, немножко жалеют.

Пригласили как-то на обед в аристократический гольф-клуб. Америка — страна относительно молодая, к аристократии и к своей старине очень трепетно относится. Однажды на экскурсии достопримечательности показывают: вот здание, ему почти тридцать лет, а вот тому — целых пятьдесят.

Ну разве можно быть аристократом с двадцатилетним стажем! Но ничего, оказывается, можно.

В гольф-клубе около ста почётных членов: Рональд Рейган, Майкл Джексон и другие суперзнаменитости. Чтобы получить членство, надо внести 150 тысяч, да и потом ежегодно отстёгивать 50–60, но, как вы понимаете, не в деньгах дело.

Клуб расположен в уже суперфешенебельном месте внутри Беверли-Хиллз, в Бель-Эйр, и славится кухней своего ресторана, чуть ли не лучшей в мире.

Нам показали красивые поля для гольфа, клюшки почётных членов и, наконец, кухню с 15–18 поварами, каждый — мастер какой-либо национальной готовки. Даже двое специалистов по русским делам, наверное варят им щи.

В просторном обеденном зале 5–6 миллионеров в белых рубашках что-то спокойно ели своими клюшками и на нас особого внимания не обратили.

Клуб считался сугубо мужским, женщины не допускались, но для организатора нашего обеда, голливудского продюсера, который пришёл с женой, было сделано исключение.

Мы сели за стол и после первого тоста за нашу даму элегантный седой продюсер, держа бокал с шампанским ($400 бутылка), произнес буквально следующее:

«Друзья! Всем известно, что самая развитая капиталистическая держава в мире — это США. В США самым богатым и процветающим штатом является Калифорния. Самый известный город Калифорнии — Лос-Анджелес. В Лос-Анджелесе самым фешенебельным районом считается Беверли-Хиллз, а в центре его находится Бель-Эйр, где расположен наш гольф-клуб с роскошным рестораном, где мы все сидим.

Друзья! Вы находитесь в самом сердце капитализма, к которому ваша страна, к сожалению, выбрала такой тернистый и извилистый путь».

Наш Директор встал и обратился к продюсеру с краткой ответной речью, где сдержанно похвалил Америку и жратву. И мы выпили, как я понял, за перестройку.