Дэвид Бликст - Короли Вероны

• Название: Короли Вероны
• Автор: Дэвид Бликст
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-27317-1

Верона, год 1314-й от Рождества Христова. Согласно древнему пророчеству, ребенку, зачатому от правителя города, суждено стать легендарным освободителем Италии и основателем Золотого века. Но что делать, если таких детей несколько, а желающих причаститься к славе и того больше?!

Среди персонажей книги — великий Данте и герои Шекспира. Ад и рай смешались здесь воедино, и то, что не решается на словах, отдается на суд клинка.

Роман Бликста по силе и выразительности характеров персонажей сравнивают с «Крестным отцом» Марио Пьюзо, а по накалу бушующих в нем страстей — с историко-приключенческими романами Рафаэля Сабатини.

---

— Теплый прием, — бросил через плечо Марцилио.

— Ты же этого хотел, разве нет? — неожиданно для себя бросил Пьетро. Он вовсе не собирался вступать в перепалку с Марцилио. Он вообще не хотел разговаривать.

— Ты имеешь в виду несчастный случай? — Падуанец тщательно взвешивал слова. — Отличный скакун, — заметил он, окинув взглядом клячу, и снова скроил улыбку на радость толпе. Пьетро показал ему фигу.

— А вы не слушайте его, синьор, не слушайте, — прошамкала старуха, ведшая клячу. — Это самый что ни на есть благороднейший конь, благороднее и не сыщете! Да, синьор, не сыщете, помяните мое слово. Капитан взял его у самого Бонавентуры. Горячий был скакун, ровно огонь. Хоть жену Капитана спросите.

Целый час Пьетро ездил по улицам Вероны на «благороднейшем коне». Каррара удостоился красной ленты с надписью «Гордость Меркурия» через плечо, а Пьетро, как самый медлительный всадник, — свиного окорока, привязанного к задней ноге клячи. Однако постепенно чувство унижения улетучилось. Самый воздух был пропитан торжественностью, и даже законченным неудачникам доставалось немного радостного тепла. Толпа насмехалась не по злобе, а просто потому, что так было принято. Ничего личного в шутках Пьетро не слышал. Вскоре он стал отвечать насмешникам, потрясать кулаками — в общем, играть роль, уготованную ему звездами или обычным невезением.

Никто не предупредил Пьетро об этой части церемонии. Горожане выхватывали ножи, кидались к окороку и отрезали от него куски. За клячей стаей бежали собаки — несколько человек были приставлены специально, чтобы их отгонять. Обструганную кость старуха то и дело заменяла свежим окороком. Кроме собак, никто не ел солонины — в конце концов, шла первая неделя Великого поста, — однако каждому непременно хотелось получить свой кусок. Наверно, окорок приносит удачу.

Они проехали по нескольким большим площадям. На каждой имелись животные, в клетках или на привязи. Самые пьяные из толпы, оттяпав солонины, дразнили ею животных. Таких граждан люди Кангранде бросали зверям. Оказавшись в непосредственной близости от клыкастых морд, пьяные быстро трезвели.

Пьетро жалел, что выбросил табарро — холодно было невообразимо, особенно когда кляча заворачивала за очередной угол. Толпа не дала бы замерзнуть, а на возвышении, если так можно назвать провислый круп, Пьетро был открыт всем ветрам. Час назад пошел снег, легкий, пушистый. Из каждого рта вырывались клубы пара. Пьетро хотелось оказаться притертым с обоих боков, однако он вспомнил о смраде, исходящем от черни. Нет уж, довольно с него и вонючей клячи.

Пьетро так озяб, что ничего и никого вокруг не замечал. Не заметил он и неожиданной преграды на пути. Двое юнцов в теплых плащах перекидывали друг другу единственный кинжал.

— Я придержу коня! — воскликнул один. — А ты хватай его.

Они схватили клячу под уздцы и аккуратно срезали по хорошему куску окорока. Серебряным кинжалом.

Пьетро только хмыкнул.

— Бери что хочешь, Мари. Мне уже все равно.

Марьотто откинул капюшон, осветив улицу неотразимой улыбкой. Антонио впился зубами в кусок окорока, забыв, очевидно, что на дворе Великий пост. Впрочем, он сразу выплюнул мясо.

— Сколько же тут соли!

— Большинство людей, — терпеливо объяснил Мари, — срезает с окорока куски отнюдь не для еды. Куски вешают над дверями для отпугивания злых духов.

— И как, помогает?

— Духов отпугивает не очень эффективно, зато собирает бродячих собак.

Марьотто и Антонио спешились и стали по обе стороны от клячи.

— Рад вас видеть, — сказал Пьетро.

— А мы рады видеть тебя, — делано проворчал Антонио. — Ты не ранен?

— Нет. — Кляча не вышла ростом, так что Пьетро едва на голову возвышался над здоровенным капуанцем. — А вы с Мари не пострадали?

— Не пострадали, — нахмурился Антонио.

— Разве что этот сукин сын мое седло в клочья изрезал, — произнес Марьотто, глядя исподлобья. «Сукин сын» в это время усиленно махал восхищенным поклонникам, улыбаясь в меру самодовольной улыбкой.

Друзья рассказали Пьетро о том, как почти победили. Пьетро пришел в ярость и в свою очередь рассказал о трюке с флажком.

— Вот мерзавец! — вскипел Антонио. — Хорошо бы от его задницы кусок отхватить!

Марьотто хлопнул в ладоши.

— А давайте устроим его коню падение, а его свяжем этой вот лентой.

Каррара с довольной улыбкой оглянулся.

— Эй, ребятишки, кажется, это ваше!

Марьотто поймал на лету серебряный кинжал, Антонио показал падуанцу фигу. Тот в ответ помахал рукой.

Они ехали вдоль Адидже, которая как раз в этом месте образовывала крутой изгиб. Район был застроен богатыми особняками и палаццо. Точно на севере высилась крыша собора. К ней примыкала церковь Сан Джованни, в обширной библиотеке которой хранились редкие манускрипты.

Между этими двумя церквями и площадью располагались роскошные частные дома новой постройки — свидетельства подъема купечества как класса. Граждане Вероны, которые жили и работали около Адидже, теперь переселялись в постоянно растущие пригороды, в то время как в центре города во множестве строились дома для богатых. Во Флоренции тоже так, вспомнил Пьетро: у всех преуспевающих синьоров имеются усадьбы в предместье, однако в последние годы каждый считает своим долгом отстроить дом непосредственно в городе. В Вероне особенным спросом пользовалась земля в районе, который на севере огибала река. Маленькие частные дома сносились, на их месте вырастали трех- и четырехэтажные особняки с балконами, оранжереями и лепниной. У семейства Монтекки тоже был великолепный дом неподалеку.

На одном из балконов появился молодой человек лет двадцати, широкоплечий и мускулистый. Пьетро сразу его узнал — на свадьбе Чеччино делла Скала молодой человек оплакивал свои шансы найти невесту в Вероне.

«Бонавентура, друг Чеччино», — вспомнил Пьетро.

Некогда изящная бородка Бонавентуры была теперь сальной и клочковатой. С его открытого дублета свисали нарядные ленты, сверху же он накинул домашний халат из тяжелого красного полотна с парчовыми вставками. Однако дорогую материю покрывали пятна, видимо, от жирного мяса и вина. Шляпа сидела косо. Темные кудрявые волосы, влажные от пота, словно в июльский день, сбились и спутались. Несмотря на холод, камича была расстегнута чуть ли не до пупа. Пот заливал Бонавентуре глаза. Казалось, он как минимум спасается на балконе от пожара.

В руках Бонавентура держал кусок ткани, когда-то бывший женским платьем, вероятно, очень красивым — лавандового цвета, с серебристой нижней рубашкой, со вставками из тончайших кружев. Однако теперь великолепной гамурре[48] недоставало одного рукава, а на лифе красовалась прореха.

Пробежав по балкону, Бонавентура с криком: «Она недостойна моей жены!» перебросил гамурру через перила, на радость толпе.

В тот момент, когда Бонавентура разжал пальцы, на балкон, визжа, выскочила молодая женщина. На ней было платье кремового цвета — не менее изысканное, чем то, что выбросил Бонавентура; возможно, даже лучшее ее платье. Впрочем, кремовому платью досталось еще больше, чем лавандовому, парившему теперь над толпой в окружении снежных хлопьев. От пояса ткань покрывала густая грязь, парча местами оторвалась — полоски ее жалко свисали с лифа. Прическа женщины была под стать наряду — огненно-рыжую копну волос кое-как скрепляли несколько шпилек. В волосах каким-то чудом сохранились крохотные цветки апельсина. Женщина бросилась с балкона за платьем, совершенно не задумываясь о собственной безопасности. Бонавентура успел схватить ее за талию и тем спасти от падения под ноги зевак, с нетерпением ждавших продолжения семейной сцены.

— Пусти! — кричала женщина, изо всех сил работая локтями и пятками.

— Как скажешь, дорогая, — с готовностью отвечал Бонавентура. Он разжал объятия, и рыжеволосая больно ударилась животом о низкую каменную ограду балкона. Толпа вздрогнула.

Медленно женщина поднялась и взглянула прямо в лицо своего мучителя.

— Мне нравилось это платье, муженек, — прорычала она.

— Платье никуда не годилось, милая женушка. Не потерплю, чтобы моя супруга в святой день вышла из дому в платье, которое пристало только продажным женщинам. — Бонавентура рыгнул и вытер рот рукавом.

— Платье было красивое. И скромное. И вообще, оно мне нравилось.

— А я говорю, дорогая моя, это платье тебе не пристало. Если хочешь пойти прогуляться, давай подыщем для тебя что-нибудь более подходящее.

Бонавентура шагнул к ограде, чтобы бросить взгляд на лавандовое платье, и женщина, словно хорошо обученный солдат, тотчас повторила его движение. Теперь она смотрела на него из угла балкона, и по лицу ее было видно, что она что-то задумала.