Яков Свет - За кормой сто тысяч ли

• Название: За кормой сто тысяч ли
• Автор: Яков Свет
• Издательство: Государственное издательство географической литературы
• Жанр: История
• Год: 1960

500 с лишним лет назад великий китайский мореплаватель Чжэи Хэ семь раз возглавлял флотилии, бороздившие воды южных морей; в каждой его экспедиции принимали участие десятки кораблей с экипажами, насчитывавшими, около 30 тыс. человек. За восемь десятилетий до Васко да Гамы Чжэн Хэ открыл восточные берега Африки; его корабли бросали якоря в гаванях Вьетнама, Явы, Суматры, Индии, Ирана, Аравии, «Восточного рога» Африки — Сомалийского полуострова. Китайские моряки бродили среди храмов и дворцов Цейлона и в непролазных чащобах суматранских джунглей, они видели шумные базары Каликута и Хормуза, они побывали в знойном Малинди, откуда караваны шли в Эфиопию и за Лунные горы, в самое сердце Африки.

«Мы посетили, — писал Чжэн Хэ, — более 30 стран, пересекли свыше ста тысяч ли необозримых водных пространств…»

Чжэн Хэ, его плаваниям и этим тридцати странам посвящена книга Я. М. Света.

---

В середине века не только в Китае, но и на Арабском Востоке и в Византии евнухи нередко занимали высокие государственные должности. Обычно они были выходцами из непривилегированных сословий и попадали во дворцы императоров, султанов и эмиров через невольничьи рынки. Поэтому евнухов — людей, которые не имели никаких связей со знатными фамилиями, восточные властители охотно использовали в борьбе с феодальной аристократией и охотно назначали их на наиболее важные посты, особенно в армии и во флоте.

В последние годы царствования Чжу Юань-чжана десятки яньванов и пуванов — сыновей и внуков престарелого императора — захватили власть в Пекине, в столицах провинций и в пограничных округах, где постоянно стояло большое войско.

Подозрительный и скорый на руку император, следуя коварным советам принцев крови, казнил почти всех военачальников, не пощадив при этом своих старых соратников. Чада Чжу Юань-чжана получили главные командные должности при дворах этих принцев крови, дворах, которые были точным подобием двора «Сына неба» — императора. Дворов этих было много, вероятно, не менее полусотни. И здесь вершились все государственные дела. Глубокая вражда разделяла великих князей, каждый из них с нетерпением ожидал смерти старого императора, мечтал занять его место, а поэтому все эти дворы были центром интриг и козней, и семейный круг основателя династии немногим отличался от скорпионьего садка.

Сын императора Чжу-ди, к которому попал Чжэн Хэ, обладал качествами, которые заметно отличали его от прочих сородичей. Человек необычайной энергии, умный, отважный, безгранично честолюбивый, он сумел до времени скрыть свои истинные замыслы. Чжу-ди постепенно прибирал к рукам войско и охотно участвовал в походах против «варваров», которые предпринимались на северных и западных рубежах империи.

С 1393 по 1397 год он четыре раза возглавлял такого рода кампании, и в пограничных армиях его имя весьма почиталось.

В этих походах принимал участие и Чжэн Хэ.

В 1398 году Чжу Юань-чжан умер. На престол вступил его внук Хой-ди; юный император отчетливо представлял себе, сколь опасны его кровные родичи, и Император Чэн-цзу с помощью своих советников и военачальников, которым удалось уберечь свои головы от мастеров заплечных дел покойного «Сына неба», он ограничил власть великих князей.

Немедленно началась всеобщая смута. Чжу-ди выступил против своего племянника и в четырехлетней войне «за умиротворение страны» добился полного успеха. В 1403 году он взял резиденцию Хой-ди — Нанкин. При штурме города Хой-ди бесследно исчез, а Чжу-ди стал императором и принял тронное имя Чэн-цзу.

В битвах 1399–1403 годов Чжэн Хэ играл далеко не последнюю роль. Один китайский автор XVII века говорит: «В борьбе за умиротворение страны принимали участие многие до той поры безвестные военачальники, часто из придворных евнухов, людей храбрых и умных… Чжэн Хэ и Ли Цзянь… оба юньнаньцы с самого начала боевых действий находились среди сражающихся, и заслуги их были велики. В дальнейшем они стали первыми евнухами и ходили к чужеземным варварам за пределы страны».

Мы, правда, не знаем каковы были эти боевые заслуги Чжэн Хэ, где именно он сражался и какой командный пост был доверен ему претендентом на престол яньваном Чжу-ди. Возможно, что в войне «за умиротворение страны» он руководил операциями на море, но предположение это не подкрепляется сколько-нибудь вескими данными.

Несомненно, однако, что Чжэн Хэ в этих походах приобрел не только военный опыт, но и доверенность будущего императора.

Опорной базой Чэн-цзу в годы войны «за умиротворение страны» были ее северные районы, и южные провинции армиям Чжу-ди приходилось завоевывать в битвах с войсками Хой-ди. Не известно, как богатое купечество южных приморских городов относилось к претенденту и какова была реакция торгового юга на превращение яньвана Чжу-ди в императора Чэн-цзу.

Великий замысел

Во всяком случае курс, взятый Чэн-цзу, резко отличался от прежней линии, которой придерживались в Китае в годы правления Чжу Юань-чжана. В 1403 году в восьмой месяц, то есть сразу после переворота, восстановлены были палаты внешней торговли (шибосы) в Чжэцзяне, Фуцзяни и Гуандуне.

Месяц спустя в Китай прибыло японское посольство и японские торговые гости, и в связи с этим Чэн-цзу в весьма отчетливой и ясной форме изложил принципы, которыми впредь следует руководствоваться в сношениях с «чужеземными варварами» и в заморской торговле.

Не должно, говорил Чэн-цзу, связывать иноземцев запретами и ограничениями. Люди, которые пересекают бурный океан и совершают переходы в десять тысяч ли, заслуживают всяческого поощрения, поскольку путь их велик и издержки у них немалые. «Не противоречит человеческому естеству, — писал Чэн-цзу своему министру церемоний, — их желание ввозить разные товары, дабы возместить издержки. Как же мы будем налагать запреты на торговлю с ними?»

И на возражения министра, воспитанного совсем в ином духе, Чэн-цзу отвечал так: «Я не должен ничего запрещать, чтобы не подрывать добрые намерения двора и не умалять тот дух покорности и уважения [к Китаю], которым воодушевлены дальние народы. Поступать так, значит вершить важное дело».

Но, может быть, подобные «фритредерские» мысли были высказаны Чэн-цзу лишь к случаю и касались лишь взаимоотношений с Японией?

Предположение это приходится отвергнуть: точно с такими же декларациями Чэн-цзу выступал в связи с делами, которые ни в какой степени не касались китайско-япон-ских связей.

Так, во втором месяце 1405 года он принял следующее решение о торговле с «сычуанскими варварами», племенами, обитающими на юго-западных границах империи:

«Надо дозволить обоюдный торг в пограничной полосе, дабы удовлетворить нужды страны и побудить отдаленные народы к [торговым] поездкам [в Китай]».

В том же, 1403 году Чэн-цзу направил послов Ма Биня, Ли Сина и Инь Цзина на Яву, в Сиам и Индию. Одновременно ко двору явились послы из дальних стран Западного океана, в частности из Каликута и страны Соли (Коромандельский берег Индии), радушно принятые императором. Им разрешено было ввезти в Китай перец без уплаты пошлин; одновременно был отдан приказ немедленно начать подготовку к отправке китайского посольства в страны Западного океана, причем для этой цели ведено было снарядить двести пятьдесят кораблей.

План этот в 1404 году был изменен, но лишь в количественном отношении: решено было послать не двести пятьдесят, а шестьдесят с лишним судов. Вскоре в необыкновенно быстром темпе началась подготовка к отправке в заморские страны этой экспедиции.

То крайне неблагоприятное для китайской торговли положение, которое создалось на Южноазиатском морском пути в годы правления Чжу Юань-чжана, могло быть выправлено лишь в случае, если бы Китаю удалось наладить действенный контроль на этой великой морской дороге и основать в странах Западного океана сеть факторий и баз, постоянно связанных с Серединной империей.

И возможно, что, поощряя в первые годы своего правления чужеземных купцов к торговле с Китаем и посылая в дальние заморские страны миссии дружбы, Чэн-цзу выполнял предначертания куда более обширного плана.

Отметим, кстати, одну чрезвычайно характерную особенность, которая с незапамятных пор определяла стиль дипломатических отношений Китая с иноземными государствами. Считалось, что китайский император является верховным сюзереном всех властителей. Не только соседняя Япония, но царства Индии, Ирана и Средней Азии, Византия и Египет в глазах китайских государственных деятелей и законоведов были вассальными владениями Китая. Поэтому во всех династийных историях подарки, которые привозили с собой послы, назывались данью, а государи, которые направляли в Китай своих послов, именовались вассалами и данниками «Сына неба». Когда Хубилай потребовал, чтобы все его западные и южные соседи — Япония, Бирма, Тьямпа и Ява — всерьез и надолго признали свою полную зависимость от Империи, древние дипломатические принципы сразу же вступили в противоречие с практикой. Хотя монголы не только ссылались на прецеденты тысячелетней давности, но применили в качестве ultima ratio — последнего довода — силу оружия, все же подчинить себе этих псевдовассалов им так и не удалось.

Чэн-цзу, не отказываясь от своих сомнительных прав на вселенский сюзеренитет и опираясь на дипломатические нормы, которые, вероятно, и в его глазах были чистой фикцией, мастерски использовал их в своей внешней политике. Посылая миссии в страны Западного океана, он выступил не как завоеватель. И не мечом должны были добиться его послы успеха в дальних южных и западных странах. Послы эти шли туда торговать и вести мирные переговоры, но десятки огромных кораблей и десятки тысяч матросов и солдат на борту этих кораблей бесспорно должны были внушить властителям южноазиатских стран уважение к Китаю и показать им, что речь в данном случае идет не о заурядной дипломатической церемонии [21].