Энн Райс - Иисус: Возвращение из Египта

• Название: Иисус: Возвращение из Египта
• Автор: Энн Райс
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-33700-2

В семилетнем возрасте он насылает смертельное проклятие на уличного мальчишку, и тот умирает. А после этого воскрешает умершего. Он лепит из глины птиц, и, оживая, они улетают в небо. Кто он, этот чудесный мальчик: дитя ангела или сын Бога? Почему от него скрывают тайну его рождения? Ради чего царь Ирод совершил страшное злодеяние и маленький Иисус с семьей был вынужден скрываться в Египте?

Роман Энн Райс открывает серию произведений о жизни Иисуса Христа, ключевой фигуре в истории всего человечества.

---

Когда Иосиф, не говоря ни слова, протянул женщине нужные монеты, она замотала головой и не приняла их.

Иосиф, и Клеопа, и остальные мужчины обменяли свои деньги молча, но потом Клеопа не выдержал и воскликнул:

— Ах вы, кучка воров! Наверное, вы горды собою!

Менялы отмахнулись от него, почти даже не оторвавшись от своих дел. Иосиф сердито взглянул на Клеопу.

— Только не в Доме Господнем, — сказал он.

— А почему нет? — спросил Клеопа. — Господь знает, что они воры. Они берут слишком большую плату за обмен.

— Оставь это, — сказал дядя Алфей. — Сегодня еще не было стычек и волнений. Хочешь стать заводилой?

— А почему они берут большую плату? — спросил у отца Иаков.

— Я не знаю, много они берут или нет. Но я готов заплатить столько, сколько они просят, — отвечал ему Иосиф. — Мы пришли сюда, взяв достаточно денег, чтобы купить птиц. У меня не взяли больше, чем я готов был отдать.

Мы были уже в том месте, где держали голубиц. Жарко светило солнце. Я сбил ноги о плиты, покрывавшие двор, хотя это были красивые плиты. Я слышал в толпе все больше сердитых голосов, все больше ссор, и громче людей был клекот и воркование птиц. Нам пришлось долго ждать, прежде чем мы добрались до их клеток.

Вонь там стояла хуже, чем в любом хлеву Назарета. Сквозь решетки сочилась грязь.

Здесь даже Иосифа удивили цены, которые просили за животных для жертвоприношений. Однако торговец был резок и немногословен, он просто указал на толпу ждущих людей.

— Хочешь, сам садись здесь и торгуйся с этими людьми! — буркнул он. — Или неси своих птиц без изъяна из самой Галилеи! Ты ведь из Галилеи, я прав? Я догадался по твоей речи.

Куда ни повернись, везде люди ссорились. Одна семья пришла вернуть птиц, потому что священник отказался их принять. Торговец кричал по-гречески, что птицы были безупречны, когда он их продавал. И опять Иосиф предложил семье заплатить за других птиц, но отец семейства отказался, правда, поблагодарил Иосифа за щедрость. Женщина рыдала:

— Я шла сюда четырнадцать дней, чтобы принести эту жертву.

— Послушайте, позвольте нам заплатить за пару голубей для вас! — настаивал Клеопа. — Я не дам денег вам в руки, — обратился он к женщине. — Я передам их этому человеку, а он даст вам двух новых птиц. Тогда это будет ваша жертва, а не наша. Понимаете? Вы же ничего у меня не возьмете, чтобы получить ее. Деньги возьмет торговец.

Женщина перестала причитать. Она посмотрела на мужа. Тот подумал немного и согласился.

Клеопа заплатил.

Торговец дал женщине двух бьющих крыльями голубей, а птиц, проданных ей ранее, тут же сунул обратно в клетку.

— Ах ты воришка несчастный! — пробормотал Клеопа.

— Да, да, — кивал торговец.

Иаков быстро сделал свою покупку.

Мне в голову пришла мысль, напугавшая меня. На этот раз это было не воспоминание о сражениях или о человеке, погибшем на копье, это была совсем другая мысль. Я подумал, что это место не является домом молитвы, это вовсе не прекрасное обиталище Яхве, куда все приходят поклониться Ему. Заповеди о жертвоприношениях казались такими простыми, когда мы заучивали их в школе по священным книгам. Здесь же я видел огромную рыночную площадь, до краев наполненную шумом, злобой и разочарованием.

Повсюду в плотной толпе евреев ходили язычники. В душе я краснел от стыда за то, чему они были свидетелями. И все же я понимал, что большинство из них не обращают внимания на ссоры и раздраженные крики. Они пришли посмотреть на храм и на вид были даже счастливее, чем евреи вокруг них, хотя во двор женщин, куда направлялись сейчас мы, язычников не допускали.

Разумеется, у язычников были собственные храмы, перед которыми язычники-торговцы продавали животных для жертвоприношений. Я видел множество таких торговцев в Александрии. Возможно, они точно так же ругались и обманывали.

Однако наш Господь — это Господь, который сотворил все сущее на земле, наш Господь невидим, наш Господь — Господь над всем и вся. Наш Господь обитает только в нашем храме, и мы — его святой народ, все до одного.

Когда мы вошли во двор женщин, Старая Сарра, мама и другие женщины остались там, так как дальше женщинам идти не дозволялось. Тут народу было уже не так много. Язычники не могли сюда входить под страхом смерти. Теперь мы действительно находились в храме, хотя гомон жертвенных животных сопутствовал нам и здесь, так как некоторые люди прибыли сюда со своими коровами, овцами и птицами.

Губительные пожары не достигли этого места. Вокруг нас все сияло золотом и серебром. Колонны были сделаны по греческому образцу, такие же прекрасные, как виденные нами в Александрии. Часть женщин поднялась на галерею, откуда они могли наблюдать за жертвоприношением во внутреннем дворе, но Старая Сарра не могла подниматься по лестнице, и поэтому наши женщины остались с ней.

Покидая женщин, мужчины договорились с ними, что мы встретимся в юго-восточном углу внешнего двора. Однако я не представлял себе, как здесь можно кого-то найти, и немного беспокоился.

А потом мы долго поднимались по лестнице. Мои ноги горели. Но меня постепенно наполняло новое ощущение счастья, и впервые за много дней мои болезненные воспоминания, страхи, мои тревоги совершенно покинули меня.

Я был в Доме Господа. Я слышал пение левитов.

У ворот во внутренний двор нас остановил левит-привратник.

— Этот мальчик слишком мал, — указал он на меня. — Почему вы не оставили его с женщинами?

— Он старше своих лет и хорошо знает Закон, — сказал Иосиф. — Он подготовлен, — добавил он.

Левит кивнул и пропустил нас.

И вновь нас сжала толпа, и в ушах звенело от блеяния и мычания. В руках Иакова бились две голубицы.

Но вот сквозь шум стала пробиваться музыка. Я различил звуки труб, кимвал и глубокие, переливчатые голоса поющих. Никогда я не слышал такой полнозвучной красивой музыки, как пение левитов. В отличие от радостного и несколько сумбурного исполнения псалмов паломниками и от быстрых свадебных песен, в исполнении левитов песни звучали протяжно, торжественно и почти печально. Их голоса лились с удивительной силой. Еврейские слова сливались в хоре воедино. Этим песням не было ни начала, ни конца.

Они так захватили меня, что только спустя некоторое время я осознал, что происходит прямо передо мной.

Священники в одеждах из белого холста и в белых же тюрбанах двигались взад и вперед, принимая из рук паломников жертвенных животных. Я видел, как на заклание вели агнцев и козлов. Я видел, как несли птиц.

Священники так плотно обступили алтарь, что за их спинами я не мог разглядеть, что они делают, видел только, как брызгала над их головами и между телами кровь. Руки священников были в крови. Их прекрасные белые одежды были забрызганы кровью. Жаркий огонь полыхал на алтаре. И пахло жареным мясом — пахло так сильно, что не передать словами. Каждый мой вдох был наполнен этим запахом.

Иосиф указал мне на алтарь с благовониями, и я его увидел, но аромата не ощутил.

— Смотри, вон стоят певцы, ты их видишь? — спросил Клеопа, нагибаясь к моему уху.

— Да, — ответил я, — Иаков, смотри. — Я различил между снующими туда-сюда фигурами священников хор левитов.

Они стояли на ступенях, ведущих в Святилище, их было великое множество — бородатых мужчин с длинными кудрями, все со свитками в руках. И еще я увидел лиры, из которых левиты извлекали удивительной красоты звуки, которые я раньше не уловил в их богатой и непривычной для меня музыке.

Когда я увидел певцов, их пение зазвучало еще громче в моих ушах. Оно было так прекрасно, что я как будто плыл в нем. Вскоре оно совершенно затопило все остальные звуки.

Все мои тревоги ушли, оставив меня молиться. Под эту музыку и при виде всего происходящего слова моей молитвы перестали быть словами — они превратились в чистое поклонение Господу, который сотворил все сущее.

«Господи, Господи, кем бы я ни был, чем бы я ни был, каково бы ни было мое предназначение, я часть всего этого, часть этого мира, который есть бесконечное чудо — как эта музыка. И Ты с нами. Ты здесь. Ты соорудил здесь свою скинию, посреди нас. Эта музыка — Твоя песнь. Это Твой дом».

Я заплакал, но то был тихий плач. Никто не увидел моих слез.

Иаков сомкнул веки, вознося молитву. Он ждал, когда к нему подойдет священник и возьмет двух его голубиц. Священников было столько, что я не мог бы их сосчитать. Они принимали агнцев и козлов, которые блеяли до последнего мига своей жизни. Кровь собиралась в специальные сосуды, как требовал Закон, а затем выплескивалась на камни алтаря.

— Вы, конечно, знаете, — напомнил нам Клеопа громким шепотом, — что этот алтарь — не престол благодати. Престол благодати — дальше, за певческим хором, в Святилище, скрыт под великой завесой. И вы никогда его не увидите. Ваша мать была среди тех, кто ткал храмовые завесы, по две в год. О, какая на этих завесах вышивка! Только первосвященник может войти в Святая Святых. И когда первосвященник входит туда, она наполняется облаком благовоний.