Валерий Смирнов - Крошка Цахес Бабель

• Название: Крошка Цахес Бабель
• Автор: Валерий Смирнов
• Издательство: Полиграф
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 2010
• ISBN: ISBN 978-966-8788-93-2

ВАЛЕРИЙ ПАВЛОВИЧ СМИРНОВ

БИОГРАФИЯ АВТОРА

Валерий Павлович Смирнов (4 июля 1956 г.) — единственный из родившихся в Одессе известных писателей, сохранивший верность родному городу. Первый из всех одесских писателей, чьи книги издавались в Одессе стотысячными тиражами. Пишет на русском и одесском языках в свободное от рыбалки и охоты время. Автор 50 книг, общий тираж которых превышает три миллиона экземпляров. Многие критики упоминают его имя в одном ряду с такими писателями как Валентин Катаев, Исаак Бабель, Илья Ильф и Евгений Петров.

Валерий Смирнов — автор десяти учебников по искусству рыбной ловли. Абсолютный рекордсмен Одесского региона по ловле судака. Последний из рекордов установил зимой 2006 года на реке Днестр, поймав за 3,5 часа из одной лунки 19 судаков общим весом почти 21 килограмм. Некоторые изобретенные Валерием Смирновым искусственные приманки для ловли хищников используются рыболовами на всех континентах.

В 1997 году по итогам Международной книжной выставки «Зеленая волна» Валерий Смирнов был признан самым читаемым писателем Украины. Ныне считается наиболее популярным из всех писателей Украины среди русскоязычных читателей и на постсоветском пространстве, и далеко за его пределами. Роман Валерия Смирнова «Чужая осень» был продан на Украине общим тиражом 155 000 экземпляров — больше, чем книга любого другого современного писателя Украины. Среди прочих рекордов писателя есть и такой: в 2002–2003 годах в Одессе было издано 17 его книг, в том числе «Большой полутолковый словарь одесского языка», который по сегодняшний день является единственным лонгселлером, созданным на Украине. С 2001 по 2009 гг. в украинских и зарубежных издательствах вышло 42 книги Валерия Смирнова, включая переиздания. Персоналия Валерия Смирнова значится в энциклопедиях «Русские писатели, современная эпоха (родившиеся с 1917 года)» (издательство «Литературная Россия», 2004 г.), «Русская литература сегодня» в 3 томах (издательство «Время», 2008 г.).

Валерий Смирнов — единственный за всю историю Одессы проживающий в ней автор, к которому постоянно приезжают издатели и журналисты из ближнего и дальнего зарубежья, и о творчестве которого регулярно рассказывают иностранные средства массовой информации, в том числе — специализированные. «Одесский писатель Валерий Смирнов невероятно талантлив, глубоко образован, имеет прекрасную память, обладает богатейшей фантазией, умеет тонко чувствовать и передавать эти чувства в слове; он бесконечно ироничен и обладает огромным чувством юмора». (Журнал «Книжный Петербург», № 3, 2004 г.).

Книги Валерия Смирнова неоднократно издавались за рубежом, как легально, так и пиратскими способами. Его последняя книга — «Крошка Цахес Бабель» была выпущена издательством «Полиграф» в конце 2009 года и реализована всего за один день. За первые четыре месяца 2010 года российские и украинские пираты опубликовали пять его книг.

Основные произведения: детективные романы «Ловушка для профессионала», «Чужая осень», «Белый ворон», «Тень берсерка», «Коготь дьявола», сатирические криминальные романы «Гроб из Одессы», «Золото мистера Дауна», сборники юмористических рассказов «Или!», «Картина», «Таки да», «Как на Дерибасовской угол Ришельевской», учебники по рыбной ловле «Волшебная мормышка», «Формула клева», «Неизвестная снасть».

Валерий Смирнов — крупнейший из ныне живущих знаток истинно одесского языка, о котором пишет в следующих книгах: «Русско-одесский разговорник», «Умер-шмумер, лишь бы был здоров», «Одесский анекдот», «Одесский язык», «Одесса таки ботает». Автор уникального издания «Таки да большой полутолковый словарь одесского языка» в 4 томах.

---

Так что на самом деле «роскошный одесский говор впервые разошелся по всей России» благодаря славинской пьесе «Интервенция». Учитель И. Бабеля М.Горький отмечал, что драматург из хорошего писателя Бабеля — весьма посредственный, а потому «Закат» (о «Марии» и речи нет), мягко говоря, не вызвал еле заметного ажиотажа во времена отсутствия телеприемников. Так что в тридцатые годы Лев Славин не напрасно считался у театралов более популярным автором, чем Исаак Бабель. В 1968 году режиссер Полока экранизировал «Интервенцию», но картина мгновенно угодила на пресловутую полку. Не последней причиной запрета фильма стало такое обстоятельство: высокое руководство принимало звучавший в нем одесский язык исключительно в качестве блатного жаргона.

Несмотря на кажущуюся внешне идеологически правильную агитку, в пьесе было слишком много похожей только на саму себя Одессы. Со всеми ее впоследствии запрещенными в печати «ментами», а также «не крутите мне пуговицу», «география-шмеография», «это что-то особенного», «вы просите песен — их есть у меня» и даже старинной песенкой «Губернский город рассылает телеграммы», авторство которой приписывали Высоцкому.

В 1930 году увидела свет повесть Славина «Наследник», насыщенная одессизмами типа «ша» или «моча ударила в голову». Впоследствии Славин не без использования одесских словечек напишет повесть «Мои земляки», по которой был снят кинофильм «Два бойца». Этот фильм, причем далеко не один раз, видел практически каждый житель СССР, за исключением разве что слепых. Благодаря нему «роскошный одесский говор», со всеми этими «шё» и «жябами», снова разошелся по стране. А выражение «Или она нас встретит мордой об стол?» послужило созданию легендарного «фэйсом об тэйбл».

Даже короткий рассказ Славина «Преддверие истины» с первых страниц выдавал одесское происхождение автора: «жлёкают», «бонвиван», «мушль-кабак», «босяцкие песни», «Что ваша мамочка будет иметь перед глазами здесь? Чахоточный садик и пискатых детей?». Как бы между прочим, словосочетание «мушль-кабак» переводится на русский язык как «ерунда», а употребленное Славиным слово «дутик» обрело совершенно иное значение, когда на наш толчок четверть века назад попали первые куртки-пуховики. В отличие от русского языка, слово «толчок» в одесском языке не имеет никакого отношения к клозету, а означает «вещевой стихийный рынок». В те времена это был единственный подобный рынок на всей территории СССР. Именно тогда на свет появилась демонстрирующаяся по сию пору кинокомедия «Дамы приглашают кавалеров», созданная по мотивам рассказа Славина «Кафе «Канава».

Не следует полагать, что Лев Славин постоянно использовал пресловутую одесскую экзотику. На великолепном русском литературном языке он написал роман «Арденнские страсти», который тут же превзошел по популярности даже весьма обильно читаемого во времена моей юности Ремарка. Господа профессиональные литературоведы, задайтесь на первый взгляд глупым вопросом: сумел ли бы гениальный Бабель, проживи он хоть двести лет, создать роман такого уровня? Пусть даже вам больше по душе легенда о кровожадных чекистах, уничтоживших незавершенный роман невинной жертвы сталинских репрессий Бабеля, всю жизнь проявлявшего стойкую аллергию к созданию многостраничных произведении.

В повести «Алмазный мой венец» Катаев именует Славина наследником. Он так и остался весьма скромным наследником истинно одесской литературной школы, ибо громкая слава Льва Славина тех лет, когда он еще не был объявлен космополитом, а «Интервенция» — антисоветским произведением, досталась Крошке Цахесу Бабелю.

Не так давно писателю Льву Исаевичу Славину очень повезло. На одесском доме, где он когда-то жил, установили мемориальную доску.

ИЛЬФ БЕЗ ПЕТРОВА

Ой, что вы знаете? В начале 21 века выяснилось, что Ильф написал жменю рассказов совсем без Петрова. В тот самый год, когда Исаак Бабель опубликовал окончательный вариант своего легендарного «Короля», Илья Ильф тоже не сидел, сложа руки. Он выдал цикл воистину одесских рассказов, среди которых и «Галифе Фени-Локш». Коротенький рассказ, на страничку. Но в нем больше одессизмов, чем во всем творчестве тонкого ценителя и знатока одесского языка Крошки Цахеса Бабеля.

За употребление этих же слов тогда еще неизвестными ни мне, ни местечковым критикам ильфов-карменов-жаботинских во всей их лингвистической красе, я и слышал в свой адрес, цитирую, «тявканье шавочек с седыми височками из окололитературной подворотни». Потому, почти двадцать лет спустя, перевожу стрелки на Ильфа, цитируя упомянутый рассказ: «локш, бугаи, жлобы, компот из хрена, подыхают (не в значении умирают), псих с молочной мордой, простой блат, застенчивая дуля…». Полагаю, что и этого достаточно, ибо в противном случае придется перепечатать весь рассказ Ильфа, пусть он сто раз крохотный. Имею себе представить, как переведут даже сегодня не то, что на японский, а на русский язык рассказ тоже классика, написанный почти сто лет назад. Да, мадам Фенька-Локш, которая несется по улице «всеми четырьмя ногами», это вам не «Беня знает за облаву». Пусть даже «бугай» в оные времена означал в русском языке «цапля», но «застенчивая дуля» — это что-то и в нынешние дни. Типа «стеснительный член не Академии наук», если не сказать больше. И наши местечковые критики, познакомившись пару лет назад с совершенно неизвестным им ранее творчеством Ильфа, отчего-то молчат по этому поводу, словно набрали в рот им чего-то давно привычного.

Ильфу таки сильно повезло, потому что он писал в компании с Петровым. Их именами еще в советские времена назвали улицу на окраине Города.

МОЖЕТЕ ЖАЛОВАТЬСЯ В ЦЕНТРАЛЬНУЮ ПРАЧЕЧНУЮ

Фигура «одного из учеников и продолжателей Бабеля» Валентина Катаева была отлита в бронзе советской классики задолго до его кончины. Хотя Катаев написал об Одессе в сто раз больше своего учителя Крошки, Валентина Петровича никто не именует самым одесским из всех одесских писателей. Да и когда речь заходит об одесском языке, имя Катаева остается за рамками темы. Хотя именно этот прозаик, продолжая истинные традиции одесской литературы, создал целую энциклопедию реальной жизни Одессы времен мифологического, а вовсе не мифологизированного Бени Крика.

Откровенно говоря, из всех классиков мировой литературы мне более других близок Бунин. Потому что мы с ним работали в одном доме, куда не раз заглядывал Катаев. Бунин на бельэтаже писал свои «Окаянные дни», которые по собственному признанию «воровски прятал в щели карниза» дома, на втором этаже которого я писал свои опусы шестьдесят лет спустя. Прямо под мансардой, где в свое время творил друг Бунина художник и журналист П. Нилус, которого иностранная пресса именовала «русским Сезанном». Нилус писал, что без Одессы Бунин бы стал писателем другого характера и оттенка. Писатель Константинов отметил, что я «впитал что-то из оставленного здесь Буниным». Вспомнил об этом лишь потому, что именно в стенах нашего дома Бунин впервые стал частенько использовать одессизмы.

В отличие от самого раскрученного знатока Одессы и ее языка Исаака Бабеля, нобелевский лауреат Иван Бунин знал, чем балагула отличается от бюндюжника и запросто писал так: «Случайно наткнулся на Софиевской на круг качкавала» или «жарили на шкаре рыбу». Качкавал — сыр, шкара — синоним лишь недавно появившегося в русском языке слова «барбекю», но впитал я лишь одно оставленное здесь Буниним слово. Во всех, даже академических изданиях, вы прочтете такую фразу Бунина из его запрещенных в СССР «Окаянных дней»: «…лопают пирожки по сту целковых штука, пьют ханжу из чайников». И никто отчего-то не задался вопросом: как это можно пить ханжу, уместившегося в чайнике?

На самом деле пили не «ханжу», а изобретенную в Одессе «ханджу». В начале первой мировой войны вышло правительственное постановление, запрещающее продажу алкогольных напитков. Учитывая необычайную законопослушность одесситов, тут же был создан крепкий напиток «ханджа», представлявший собой смесь денатурата, кваса и лака, настоянного на целебных травах. Быть может, это слово в правильной транскрипции хранил рукописный архив Бунина, который Катаев безрезультатно искал в том самом доме уже на моей памяти?

Катаев блестяще знал одесский язык. И это знание сильно не понравилось главному литературоведу СССР товарищу Сталину, когда тот прочел «Белеет парус одинокий». Зато Бунин, цитирую, «боготворил» эту «волшебно написанную» книгу.

Вообще-то у Валентина Петровича Катаева с папой всех советских писателей и отцом народов были довольно непростые отношения. Катаев мог позволить себе отказаться от приглашения подойти к Сталину, и довольно резко выступал на собрании писателей против его идеи создания СП. Той самой, что самым верноподданническим образом горячо поддержал «учитель» Катаева. Зато Катаев, прекрасно понимавший, зачем на самом деле понадобился тирану этот так называемый творческий союз довыступался до того, что мудрый вождь Сталин был вынужден резко прервать его. А после того, как вождь доходчиво объяснил писателям, что без Союза писателей они просто не должны мыслить своей дальнейшей жизни и, особенно, творчества, Сталин предложил Катаеву продолжить прерванное выступление. И Катаев заявил: «После того, как сам Иосиф Виссарионович так блистательно закончил мою речь, мне больше сказать нечего». Нет, чтоб взять пример с автора «Конармии» и подлизнуть вождю, согласно требованиям времени и душевному порыву. Все-таки не зря Катаев не считал Бабеля одесситом.