Мэтью Бжезинский - Казино Москва: История о жадности и авантюрных приключениях на самой дикой границе капитализма

• Название: Казино Москва: История о жадности и авантюрных приключениях на самой дикой границе капитализма
• Автор: Мэтью Бжезинский
• Издательство: Фолио, Сова
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-94966-156-7

Молодой журналист оказался в посткоммунистической России в бурные 90-е годы, получив задание от редакции разобраться в обстановке и понять смысл событий на российских финансовых рынках. Он мгновенно окунулся в безумный мир русского капитализма, когда все было выставлено на продажу, целые состояния могли быть сделаны или утрачены за одну ночь, финансовые рынки контролировались коррумпированными московскими банкирами и американскими биржевыми спекулянтами. Очень остроумно, с едкой иронией, а порой и с горечью автор описывает то, о чем мы уже и сами знаем. Теперь же можем увидеть и оценить все происходящее в то время глазами человека со стороны – с Запада.

Книга наполнена забавными случаями и ситуациями, в которые Бжезинский буквально «вляпывался» в ходе своей репортерской деятельности.

---

Однако Игры показали бы миру, что Россия отошла от края пропасти, что она возрождается из пепла коммунизма и становится страной, с которой вновь надо считаться. По крайней мере, мне так казалось.

Была только одна проблема. Москва уже проводила Олимпийские игры в 1980 году. Спортсмены из США и большинства других западных стран остались тогда дома и тем самым бойкотировали эти Игры из-за вторжения Советов в Афганистан. С 1980 года прошло слишком мало времени, и столица не могла претендовать на проведение Игр. Так что оставался Санкт-Петербург. Однако он был совершенно не готов. Семь десятилетий социализма привели этот величественный город к невообразимому разорению. Построенный примерно триста лет тому назад на дубовых сваях, забитых в прибрежную болотистую почву, город каналов и соборов получил свое устойчивое второе название – Северная Венеция. Но Петербург – символ царского могущества – не пользовался благосклонностью коммунистов, которые позволили его парадным дворцам, да и практически всему остальному, впасть в катастрофически ветхое состояние.

Снег скрывал следы разрухи, но не мог скрыть тот факт, что город буквально разваливается на части. На обочинах дорог стояли, накренясь, древние троллейбусы со сломанными осями. Провалы улиц выглядели так, будто их не мостили с тех времен, когда стреляла «Аврора». Тротуары были покрыты крупными осколками битого кирпича, с крыш свисали гребенки сосулек, убийственно падающих рядом с когда-то элегантными фасадами. Трубы городской отопительной системы настолько прогнили, что почва над ними оттаяла, образовав лужайки травы, окруженные снегом. В некоторых частях города водопроводные трубы так проржавели, что из кранов текла какая-то оранжевая муть. Телефонная система в городе была, возможно, еще более старой, чем в Киеве. Если вы пытались дозвониться по официальной Петербургской олимпийской горячей линии, то могли вдруг нарваться на удивленного оператора какого-нибудь сталепрокатного завода в Сибири.

Шагая по Невскому проспекту, было, откровенно говоря, трудно вообразить, что Санкт-Петербург собирается в 2004 году принять у себя Олимпийские игры. Олимпийские велосипедисты, несущиеся на большой скорости, могли закончить свою спортивную карьеру в какой-нибудь выбоине, выпачкаться штукатуркой, дождем падающей с балконов на зрителей. Я представил себе ныряльщиков, прыгающих в мрачные и протекающие бассейны, и легионы раздраженных туристов, которые после взятки были втиснуты вшестером в тусклые спальные комнаты советской эпохи.

Не случайно президенту Международного олимпийского комитета Хуану Антонио Самаранчу, приглашенному в Россию премьер-министром Черномырдиным, устроили тур только по красным ковровым дорожкам в Москве. После этого он вернулся в Швейцарию, так и не посетив сонный Санкт-Петербург. Москва была западным окном России, подновленной и с блеском отделанной гостиной страны, куда приглашают почтенных и уважаемых людей поглазеть с разинутым ртом на позолоченную фурнитуру.

Санкт-Петербург был низведен до чердака, куда обычно посылают родственников хозяев спать на пыльной и сломанной антикварной мебели. Подобное дурное обращение с Санкт-Петербургом вызывало глубокую печаль. И все-таки я предпочитал износившуюся элегантность этого города всем московским постройкам, созданным за счет новых денег. В Санкт-Петербурге вы жили рядом с прошлым, а Москва жила только сегодняшним днем.

Вскоре я выяснил, почему мое имя не было включено в список охранника в Смольном. Правительство Петербурга переживало не лучшие времена. Бывший мэр недавно сбежал в Париж, якобы для лечения, а на самом деле из-за преследований и обвинений в профнепригодности. Вдобавок глава Управления по приватизации имущества города был только что застрелен, а заместитель мэра, с которым предполагалась встреча, еще входил в курс дела, поскольку его предшественник, некто по фамилии Путин, за несколько месяцев до этого был вызван по делам в Москву.

Заместитель мэра Валерий Малышев, мужчина крупного телосложения, с бочкообразной грудью. На его майке игрока футбольной команды городского правительства красовался номер «7», что я заметил на фотографии в рамке, выставленной на всеобщее обозрение на большом письменном столе.

– Как вы находите наш волшебный город? – спросил он после того, как я, поблагодарив, выпил предложенную чашку чая.

Я ответил, что полюбил этот город, со всеми его вмятинами и всем, что в нем находится. Он печально улыбнулся.

– Москва почти полностью разрушила Питер, – сказал он. – Кремль хотел бы заставить нас забыть, что Зимний дворец вообще когда-то был построен.

В этой части мира каждый всегда винил кого-то другого. Жители Санкт-Петербурга своих соперников в Москве считали виновными в присвоении коммунистического наследства. Москвичи, в свою очередь, обвиняли питерских большевиков, которые, как однажды раздраженно пожаловался один из наших переводчиков, были не русскими, а почитаемыми в те времена негодяями евреями. О том, что и Малышев, и Ельцин, и большинство других лидеров, так называемых новых русских, в свое время были партийными функционерами, было начисто забыто.

– Москва никогда не сможет состязаться с нашей уникальной историей и культурой, – заметил Малышев в ходе нашей беседы о традиционном соперничестве Москвы и Санкт-Петербурга. – Даже с учетом всех этих лужковских денег, – добавил он с горечью.

Юрий Лужков был мэром Москвы, этаким современным Ричардом Дэйли, которому довелось управлять наилучшим образом смазанной политической машиной в России. Если вы пожелаете вести бизнес в столице, то должны включить в него и Лужкова. Москвичи обожали Лужкова за наведение чистоты и порядка в городе и движение автобусов строго по расписанию. Главы других городов открыто завидовали ему.

У Малышева, несмотря на меньшие ресурсы, имелись грандиозные планы по развитию Санкт-Петербурга. Все проекты были детально разработаны на срок, превышающий продолжительность его жизни, и нанесены на огромную карту города, занимавшую всю заднюю стену его кабинета. На карте были обозначены тридцать восемь новых мест проведения спортивных соревнований, олимпийская деревня, двадцать роскошных отелей, восьмирядное супершоссе, а также два дополнительных терминала в городском аэропорту. Общая стоимость реализации всех этих проектов достигала девяти миллиардов долларов. Впрочем, эта сумма с тем же успехом могла бы составлять и девять триллионов долларов, поскольку Санкт-Петербург просто не имел возможности получить такие средства.

Россия не могла позволить себе подобные расходы. Если учесть, что страна лежала в развалинах, в больницах одноразовые шприцы использовались повторно, а пенсионеры не получали в срок пенсии, то истратить девять миллиардов долларов только для того, чтобы удовлетворить свое изрядно помятое эго, в лучшем случае, казалось абсолютно безответственным. Кроме того, откуда бы вечно прижимистый по части наличности Кремль мог достать такие деньги?

Вернувшись через несколько дней в Москву, я направился к главе Российского Олимпийского комитета Александру Козловскому. Мы встретились с этим элегантно одетым кремлевским чиновником в штаб-квартире Комитета, размещавшейся в белом кирпичном здании недалеко от огромного стадиона «Лужники», который Лужков обновил на огромные деньги налогоплательщиков. (Компания, занимающаяся пластиковой мебелью, частично принадлежала супруге Лужкова и только что выиграла тендер на замену восьмидесяти тысяч сидений для зрителей.)

Служба безопасности на входе в офис Козловского была особенно жесткой, повсюду была милиция, а сама улица была закрыта для движения. Однако подобные предосторожности отнюдь не были связаны с Олимпийскими играми. Дело в том, что поножовщина и избиения армянских торговцев на рынке, расположенном под открытым небом вблизи здания Комитета, привели к митингу протеста армянской общины в Москве, и милиции не оставалось ничего другого, как оцепить все вокруг.

Когда я наконец пробился через кордон к Козловскому и спросил о финансировании Олимпийских игр, он бросил на меня ледяной взгляд. Он и раньше слышал скептические вопросы на эту тему и просто устал от надоедливых западных журналистов.

– Это бесчестно и унизительно! – раздраженно ответил он на безупречном английском. – Когда другие мировые лидеры дают подобные обещания, им верят на слово, от них не требуют каких-либо гарантий со стороны правительства. Если мировое сообщество заинтересовано в миролюбивой России, – продолжал он, используя тот воинственный тон, который часто позволяла себе Москва, стремясь получить те или иные преимущества в переговорах со Всемирным банком и МВФ, – тогда оно надавит на Международный олимпийский комитет, чтобы отдать нам эти игры.