Розов Александрович - Акведук Пилата

• Название: Акведук Пилата
• Автор: Розов Александрович
• Жанр: Историческая проза

После "Мастера и Маргариты" Михаила Булгакова выражение "написать роман о Понтии Пилате" вызывает, мягко говоря, двусмысленные ассоциации. Тем не менее, после успешного "Евангелия от Афрания" Кирилла Еськова, экспериментировать на эту тему вроде бы не считается совсем уж дурным тоном.1.0 — создание файла

---

- Что ж, это не самая глупая мысль. Нечто подобное говорил Ксенофан, представлявший бога в виде идеальной сферы, не схожей ни с живыми существами, ни с небесными светилами. Так что ты говорил об этом одном боге?

- Я говорил: бог – любящий отец всем людям, и желает всем лишь добра, а беды происходят от человеческих ошибок, или от жадности, или от незнания, или от других человеческих пороков. Я говорил: бог хочет лишь того, чтобы люди жили по любви, правде и справедливости. Я говорил: богу не нужны храмовые церемонии и всякие подношения, потому что он, как творец всего, сам не нуждается ни в чем.

Интуиция подсказывала мне, что мы добрались до сути происходящего.

- Не нужны церемонии и подношения? – переспросил я.

- Так, доминус, - подтвердил Иешуа, - ведь если бы бог в чем-либо нуждался, он сотворил бы это для себя, как сотворил небо и землю. Ты ведь согласишься, доминус, что если бог сотворил все сущее, то он всем и владеет. А не бессмысленно ли подносить кому-либо в дар то, что и так ему принадлежит?

- Гадес и вороны! – от избытка чувств я хлопнул ладонями по коленям, - теперь я понимаю, почему Каиафа так ополчился на тебя. При таком владении риторикой ты мог бы разорить все жреческое сословие Иерусалима!

Иешуа изумленно прижал руки к груди:

- Поверь, доминус, я лишь хотел открыть людям глаза на истину и совсем не собирался…

Наивный мальчик. Он, видите ли, хотел открыть людям глаза…

- Что есть истина? И кого интересует, что ты там собирался, а чего не собирался? Важно лишь то, что из-за твоих речей Каиафа мог лишиться дохода со своего священного хозяйства… Дело ясное… Эй! Центуриона Марция ко мне! И пусть принесут бумагу, чернила и стилос.

- Доминус, разве я совершил преступление?

- А разве я сказал, что собираюсь подписать тебе приговор? Не бойся. Я отправлю тебя к правителю Галилеи. Он как раз остался без придворного философа. При нем был один, некий Иоанн по прозвищу Банщик, тоже знаток риторики. Но этот Иоанн, по скверности характера, позволил себе назвать супругу правителя шлюхой, вследствие чего лишился головы. Надеюсь, ты не повторишь его ошибки. А теперь помолчи и не мешай мне писать.

3

«Понтий Пилат, всадник и прокуратор приветствует Ирода Антипу, тетрарха Галилеи.

Когда я был у тебя в гостях, ты жаловался на скуку, и на отсутствие образованных людей, которые могли бы развлекать тебя беседой и наставлять твоих детей в философии и риторике. Здесь по случаю попал в мои руки некий Иешуа из Назарета, человек из простого сословия, но достаточно искушенный в интересующих тебя науках. Отправляю его к тебе, но предупреждаю: будь осторожен, чтобы своим красноречием он не склонил тебя или твоих домашних к странностям своей новой религии. А в остальном, он юноша скромный, разумный и почтительный, так что придется, я надеюсь, к месту».

Отложив стилос, я передал письмо Марцию.

- Выбери декуриона потолковее, пусть отконвоирует этого Иешуа к тетрарху, и передаст вместе с моим письмом. Денег выпиши на три дня, чтоб сильно не задерживались. И скажи, чтоб с подконвойным обращались хорошо, а не как обычно. Вопросы есть?

- Никак нет, префект. Разрешите исполнять?

Я кивнул и направился в сторону бассейна. Хотелось освежиться, день действительно был жаркий. Кроме того, я предполагал, что история с этим мальчишкой из Назарета очень скоро получит продолжение. И, клянусь Юпитером Статором, я не ошибся.

- Префект, к тебе туземный жрец, из главных. Просит принять.

- Из главных? Каиафа?

- Вроде того, префект. Никак не могу запомнить ихние имена.

- А пора бы, Марций, - наставительно сказал я, - ладно, зови его сюда.

Иудейский понтифик был хотя и достаточно молод, но уже опытен в вопросах этикета. В начале он поинтересовался состоянием моей латифундии, затем здоровьем моей супруги, затем новостями из Рима, и лишь потом, как бы невзначай перешел к делу:

- А не скажет ли почтенный прокуратор, когда планируется утвердить поступивший вчера приговор по делу бунтовщика Иешуа из Назарета?

Ну, конечно. Этого вопроса и именно в такой постановке следовало ожидать. Я придал своему лицу вид крайней задумчивости, после чего приказал Марцию вызвать претора Игенса Публия.

- Игенс, напомни, в нашу канцелярию днями не поступал ли на утверждение приговор некому бунтовщику Иешуа из Назарета?

Игенс порылся в бумагах и отрапортовал:

- Третьего дня поступил приговор бунтовщику Иешуа бар Абба, но там не было сказано, откуда он родом. Приговор утвержден прокуратором.

- Хорошо, Игенс. Оформи постскриптум, что этот бар Абба - из Назарета. В делах должен быть порядок.

- Да, префект. Разрешите идти?

- Подождите, подождите! – Каиафа от волнения даже привстал со скамьи, - это не тот Иешуа.

Я остановил уже направившегося к дверям претора.

- Погоди, Игенс, а еще на какого-нибудь бунтовщика Иешуа приговор поступал?

- Нет, префект.

- Ты слышал, почтенный Каиафа? Это непременно тот самый Иешуа, ибо никакой другой в делах о бунте не проходит.

Несколько минут иудейский понтифик приходил в себя, а успокоившись, произнес самым вежливым тонном:

- Будет ли мне позволено напомнить почтенному прокуратору, что вчера был доставлен мошенник, бесстыдно называвший себя царем иудейским. Это и есть Иешуа из Назарета.

- Ах, этот? – я искренне улыбнулся, - да, занятный юноша. Он оказался безвредным бродягой. Кроме того, выяснилось, что он знает латынь и учился риторике, поэтому я подарил его тетрарху. Грамотные люди не должны болтаться без дела и смущать народ.

- А как же приговор? – спросил Каиафа.

- К нему прилагался не приговор, а какой-то глупый донос, не стоящий внимания.

- Ты ошибся, прокуратор! Этот человек называл себя царем, а это оскорбление величия, так гласит римский закон!

Конечно, я предполагал такой поворот беседы. И на этот случай у меня была заготовлена тирада, достойная служить эталоном утонченного хамства. Она оскорбляла одновременно и местные обычаи, и местную религию, и самого Каиафу.

- Ты, иудейский жрец, будешь учить римского всадника римским законам? Да будет тебе известно: императору и сенату безразлично, кто или что называется царями в этой варварской Азии. По вашим книгам, здесь испокон веков каждая свинья называлась если не царем, так пророком или первосвященником (последнюю фразу я намеренно произнес на арамейском, для большего эффекта).

Тут надо знать, что со свиньей у местный азиатов связано какое-то поверье, настолько скверное, что они предпочтут скорее нырнуть в нужник, чем коснуться этого безобидного животного. Употребление свинины в пищу у них считается святотатством, а сравнить местного жителя со свиньей – это в сто раз хуже, чем назвать его кастратом и сыном ослицы.

- Ты… Ты… - лицо иудейского понтифика приобрело свекольный цвет, - ты ответишь за это, прокуратор!

- О, я не ослышался? Этот человек угрожал наместнику Рима? – я повернулся к стоявшим у дверей Марцию Германику и Игенсу Публию, - вы слышали?

- Так точно, префект! – хором ответили центурион и претор.

- Надеюсь, Каиафа, ты понимаешь, насколько неудачно выразился? Не желаешь ли принести извинения, или будем считать твои слова официальной позицией синедриона?

Тот покраснел еще сильнее и выдавил из себя:

- Извини, почтенный. Я испытываю трудности с латынью. Я хотел сказать, что ты ответил на мой вопрос, и я признаю, что это я, а не ты ошибся в толковании римского закона.

- В таком случае, недоразумение исчерпано. Хотел ли ты спросить у меня что-либо еще?

- Да, с твоего позволения. Этот Иешуа из Назарета объявил себя сыном бога.

- Вот как? Не иначе, как сыном Меркурия, который у эллинов зовется Гермесом, а в ваших краях - Тотмесом. Такое родство объясняло бы дар убеждения, имеющийся у этого юноши. Как известно, Гермес был отцом Автолика и прадедом Одиссея, прославившегося своим хитроумием во время троянской войны и после, на родной Итаке. Все это описано в «Илиаде» и «Одиссее» Гомера.

- Что я слышу, прокуратор! Ты в это веришь?

- Почему бы и нет? – я совершенно искренне пожал плечами, - Гомер заслуживает доверия, поскольку сам великий Аристотель рекомендовал его сочинения Александру, царю Македонии, который завоевал половину мира и сам был, возможно, сыном бога Аполлона, покровителя наук и искусств, вещающего через оракул, что в Дельфах.

- Я говорю об истинно сущем боге, - сказал Каиафа, - а не о богах, выдуманных вашим Гомером…

Здесь мне следовало возмутиться. Я с силой ударил обоими кулаками по столу.

- Ты в своем ли уме, что насмехаешься над богами Рима?! Может быть, ты также находишь забавной выдумкой легионы VI «Феррата» и X «Фретенсис»? Хочешь увидеть поближе их аквилы, чтобы сравнить с твоим истинно сущим богом? Клянусь Юпитером, я могу это устроить. И в Иерусалиме будет самая веселая пасха с того раза, когда халдеи сравняли с землей ваш предыдущий храм. Что скажешь, иудейский жрец?