Люси Сорью - 17 - Prelude

• Название: 17 - Prelude
• Автор: Люси Сорью
• Жанр: Киберпанк

2117 год. Будущее еще не наступило — оно даже не начато. И эта история — история двух братьев, двух искусственных людей — способна лишь послужить прелюдией к началу этого будущего.

---

— Тут не так уж и плохо. — между прочим заметила Лэндлайт. — Листья правда пооблетали, ну да ничего, так даже лучше.

— Может быть. — уклончиво ответил я, посмотрев на небо, по которому гуляли серые осенние тучи.

— Ты… можно на "ты"?

— Как угодно.

— Ну как угодно, так как угодно. — она удивленно пожала плечами. — Ты вырос на Синамурадзиме, верно?

— Ага. А что?

— Ну, тебе нравится этот парк?

— Глаза бы мои его не видели.

— Так я и думала. Так о чем ты хотел со мной поговорить?

— Все о вашем… твоем предложении. — запнувшись, выговорил я. — Я… ну, почти ничего о вас не знаю, и поэтому я как-то так… в раздумьях, все еще.

— Но тебе хочется уехать отсюда?

— Конечно же.

— Но решиться ты не можешь?

— К сожалению.

— Так я и думала. — повторила Люция без малейшего следа удивления на лице. — Твоего мнения, что называется, наконец-то спросили, а ты трусишь в самый ответственный момент.

— Да нет, я не трушу. Просто… ну не верится как-то. Что вот так бац, и мне предлагают… служить ООН, да еще и в "Шакал-Фараоне"… Я не верю.

— Поверь. Что же ты, в самом деле? Если тебе в любви признаются, ты тоже не поверишь?

— Просто не приму во внимание, наверное. Это не хвастовство.

— Печально. Но так дело и обстоит; тебе предлагают престижную, можно сказать — уникальную работу. Важную, если хочешь.

— Чем это?

— А зачем был создан "Анубис-Хед" вообще?

— "Гарантировать соблюдение международных договоров и соглашений, регулирующих использование штурмовых комплексов частными лицами и организациями". - помедлив самую малость, ответил я. В конце концов, это знал каждый.

— Правильно. ООН вообще занята тем, что действует как медиатор в спорах между государствами и корпорациями, если таковые случаются, не давая при этом одним национализировать другие и другим навязать свою волю одним силой. Ну да и терроризм никто не отменял. Куплю-продажу эш-ка контролировать тоже должны мы. Важная миссия, разве нет?

— Важная. И обреченная в конце концов на провал.

— "Конец концов" — он далеко. А мы, пока что — здесь.

— Хорошо, пускай. А я как вписываюсь в эту конструкцию?

— Причем тут конструкция?

Я пожал плечами.

— Ну, под конструкцией я подразумевал, давайте скажем шире, все нынешнее политическое мироустройство. Получается треножник из государств, ООН и корпораций.

— Я склонна представлять эту, кхм, конструкцию наподобие качелей. Мы же поддерживаем баланс сил, все-таки.

— Убрать ногу у треножника — и все, ситуация грозит выйти из-под контроля. Так что все обоснованно. Следовательно, мое место в этой конструкции, если я приму ваше предложение, будет где-то посередине, так сказать, ооновской опоры?

— Да. А точнее, все как я говорила — ты нужен нам как оператор "Птолемея III". Твою кандидатуру выдвинул Исдес, а я, как командир "Птолемеев", ее утвердила. Ты отлично, на самом деле, управляешься с эш-ка.

— Спасибо. А что случилось с предыдущим оператором? Он ведь был, да?

Люция остановилась на полушаге и развернулась ко мне. Ее встревоженный взгляд без труда ощущался даже через очки.

— Ты точно хочешь услышать?

— А что?

— Нет, ничего. Просто… предыдущий оператор "Птолемея III" погиб. Катастрофа орбитального шаттла. Распался при входе в атмосферу.

— А как его звали?

— Его звали Максимилиан Дорнье. Ныне покойной Хильде Дорнье он приходился младшим братом.

Я нервно сглотнул. Уже в который раз за сегодняшнее утро.

— Что с тобой? Ты побледнел. — участливо сообщила она.

— Н-ничего. — пробормотал я и сжал кулаки так сильно, что ногти впились в ладони.

"Ану прекратил казниться, паршивец!"

— Ну, — она, похоже, мне не сильно поверила, — ничего, так ничего. Может, мы пойдем дальше? Не все же стоять посреди дороги.

— Так это… тут все равно почти никто не ходит! — возразил я, но Лэндлайт уже пошла вперед, и мне пришлось ее догонять.

Так мы и дошли до самого фонтана, наполненного сейчас разве что дождевой водой. Люция тут же присела на край большой чаши фонтана, предоставив мне стоять где-то рядом.

На самом деле, этот фонтан успел уже мне порядком надоесть, и внешний его вид я запомнил так хорошо, что я бы мог, наверное, даже нарисовать его. Не "по памяти" — руками, на планшете или даже, боже мой, на бумаге. Если бы я умел рисовать, конечно. А выглядел он довольно стандартно для фонтана — чаша большая, в центре две маленьких, вокруг которых обвивается усатый сом-намадзу, из чьей пасти и изливается в верхнюю чашу вода.

Сейчас, впрочем, даже сом выглядел каким-то уставшим от жизни, а пасть он раскрыл будто бы для печального вздоха. Добавьте к этому серое небо, опадающие с деревьев листья, лужи в чаше фонтана и сидящую на краю чаши женщину в черном.

— Но все-таки, знаете? — неожиданно пробормотал я, будто бы сам себе под нос. — Мне это надоело. Каждый год одно и то же. Небо, деревья, дурацкий фонтан, рутинная работа…

Люция удивленно приподняла бровь.

— Знаете, полковник, откладывать дальше, все-таки, некуда.

— О чем это вы?

— О вашем предложении. — не поведя бровью, ответил я. — Знаете, я все-таки принимаю его.

***

— Значит, ты решил уйти с ними, Лелуш?

— Да, господин Синамура.

Такаси Синамура вздохнул и качнул головой. Главе "Синамура Парамилитарис" было уже давно за пятьдесят; через каких-то два года ему должен был пойти уже шестой десяток. Выглядел он как и всегда строго и благообразно, вполне соответствуя своему возрасту; к омолаживающим процедурам он не прибегал. Зачесанные и редеющие волосы, вместе с кустистой, более обыденной для западных джентльменов в более старые времена, бородой уже успели поседеть, лицо изрезали морщины, а веки выглядели невероятно тяжелыми: казалось, что Такаси составляет большую трудность даже приоткрыть глаза — все еще отказывающиеся помутнеть зеленые глаза. Одет он был в строгий деловой камзол, со столь же строгим белым платком, повязанным на шее — его выбор костюма заставил меня, как и всегда, чувствовать себя выглядящим на удивление неуместно, даром что обстановка сейчас была не из самых официальных.

Мы находились в особняке Синамур, заложенном еще тогда, когда остров только-только возвели — а точнее, в саду особняка. Сад был прямоугольным и выходил одной стороной в сторону моря; вот он как раз, в отличие от парка, был обсажен сакурой, давно уже отцветшей. Это была не единственная дань такому популярному в тридцатые традиционализму; после недолгих ухищрений с водопроводом посередине сада был устроен поющий водоем — суйкинкуцу, а где-то в кустах ритмично и противно звякал содзу[48], наполняясь водой, переворачиваясь и возвращаясь в исходное положение. Вода поступала все время, поэтому негромкие звуки из сада раздавались круглосуточно.

Сейчас они порядком действовали мне на нервы. Вообще говоря, я здесь всю сознательную жизнь прожил, и на звуки привык уже не обращать внимания. Если бы содзу вдруг замолчал, я был бы сильно удивлен. Даже шокирован, наверное. Но сегодня, видимо, был особенный день.

— Жаль, жаль. Честное слово, я сожалею об этом. — произнес он. — Сначала уходит Лейдзи. Теперь эта милейшая женщина из "Анубис-Хеда" забирает тебя. Вы оба имеете полное право уйти, но все же, — Синамура-старший помедлил, — мне жаль. Я вас обоих создал, я же вас вырастил здесь, в своем доме, как своих сыновей. И не надо спрашивать, я и так знаю, что ты хочешь спросить. Раз уж я вас создал, раз уж вы должны были встать за штурвалом наших машин, то я чувствовал за вас с Лейдзи ровно такую же ответственность, как и за Рюдзи и Синдзи. Разве я поступил неправильно?

— Конечно же, нет! — воскликнул я и тут же осекся и продолжил, уже тише: — То есть, конечно же, вы поступили правильно. И я действительно благодарен вам от всей души. Но…

— Но?

— Но, позвольте говорить начистоту, я пресытился. Всем этим. — я сделал обобщающий жест рукой. — Понял, что ни сытая жизнь, ни высокооплачиваемая, пусть и рискованная, работа — нет, даже призвание — которые вы мне дали, не могут быть достаточной заменой свободе. Я имею ввиду настоящую свободу, которой у меня на устраивающих меня условиях быть не могло.

— Так тебе нужны были еще и условия?

— А каково это — расставаться с частями тела, без которых в принципе помыслить себя не можешь? Человек — ну хорошо, человеческое тело — не может жить без сердца, легких, пищевода, почек: в общем, без всего того, что у меня удалили и пересадили улучшенное. Ну, и оно стало для меня родным, и без него, как бы, я уже буду не я. Я звучу эгоистично, но вот тут уже не могу ничего с собой поделать.