Татьяна Туринская - Когда меня ты позовешь

• Название: Когда меня ты позовешь
• Автор: Татьяна Туринская
• Жанр: Современные любовные романы

---

— Да я вот все смотрю на ваши ромашки, — незатейливо ответила соседка. — Уж такие удачные получились! Такие крупные — просто прелесть! Ты не знаешь, где Инесса Кузьминична семена покупала? Или она уже кустом рассаживала? Хотя нет, каким кустом?

Зоя Андреевна рассуждала сама с собою, развивала тему, а Кристина в это время к ужасу ли своему, к несказанному ли удовольствию, почувствовала, как сзади подошел распаленный до неприличия Валерик. За плотной шторой соседка не могла его увидеть, впрочем, даже если его силуэт и проглядывал через освещенную полуденным солнцем штору, Кристине в данную минуту было уже абсолютно наплевать, кто что видит. Потому что Валера прижался к ней крепко-крепко, словно бы намекая на то, что разговор пора заканчивать, что в данную минуту их ожидают другие, куда более приятные и полезные дела, нежели пустые разговоры с тетей Зоей. Совершенно инстинктивно Кристина подалась ему навстречу, выгнула спину, зажмурившись от удовольствия, что не укрылось от внимательного взора Зои Андреевны:

— Что, Кристина, и ты тоже спала? Я тебя, наверное, разбудила?

Кристина неопределенно улыбнулась, проклиная на чем свет стоит человеческое любопытство, ответила, надеясь на понятливость собеседницы:

— Да солнце в глаза бьет. А вообще, да, наверное…

Зоя же Андреевна уходить не спешила:

— А пойдем ко мне. У меня желтые ромашки. Я могу поделиться. Они, конечно, не такие крупные, но тоже очень симпатичные. Если их посадить рядом с белыми, будет очень красиво. А то еще и опылятся, получится новый сорт. А, Кристина? Хочешь желтые ромашки?

— Что? Жёл…

Кристина не успела договорить, как почувствовала в себе нетерпеливого Валерку. Все произошло так стремительно, так неожиданно, что она запнулась на полуслове, едва не вскрикнув от резкого толчка внутри себя, от удовольствия, мгновенно разлившегося по ее телу. Не хотелось уже ничего и никого, ни ромашек, ни приставучей Зои Андреевны. Не хотелось улыбаться с открытыми глазами постороннему человеку в то время, как глаза ее закрывались сами собою, как тело Кристинино, несмотря на ее попытки сохранить статичное положение, чуть покачивалось взад-вперед под мощными толчками Валерки. И в то же время прекрасно отдавала себе отчет, насколько неприлично то, что он с нею вытворяет практически на глазах изумленной публики. И тем не менее получала небывалый восторг от того, что Зоя Андреевна может догадаться, чем они с Валеркой занимаются в это самое мгновение. И даже вроде бы и хотелось, чтобы та узнала, какое небывалое удовольствие Кристина получает в эту минуту. Ах, как все сложно в этом мире! И как восхитительно! Но ведь люди же не собаки, негоже им так-то, при посторонних. И, едва не теряя сознания от того, что проделывал с нею Валерик, Кристина хрипло закончила:

— Жёлтые? Нет-нет, Зоя Андреевна, желтый — цвет разлуки. Вы извините, у меня там суп кипит.

И, не дожидаясь очередного вопроса теперь уже на кулинарную тему, Кристина быстренько скользнула под штору. И было уже совершенно наплевать, успела ли соседка заметить Валерку или нет. Потому что мир вокруг исчез. Остался один только Валерка. Голый, бронзовый, восхитительно красивый в своей наготе. Родной, безумно любимый, невероятно настойчивый, такой сильный и уверенный, такой… Просто — Валерка Чернышев…

На выходные приезжали Валеркины родители. Кристина и боялась этих дней, и в то же время трепетала от радости: еще бы, Инесса Кузьминична и Петр Михайлович принимали ее, как настоящую невестку, практически законную! И если среди недели Кристина с Валеркой не особенно-то и утруждали себя огородными хлопотами, без конца устраивая себе то полуденную сиесту, то полувечернюю, то совсем уж вечернюю, то в выходные под строгими родительскими взглядами трудились оба, как пчелки. Кристина с Инессой Кузьминичной варили клубничное варенье из урожая, собранного Кристиной, разливали его по банкам, для чего-то укладывая сверху аптечные горчичники (по глубокому убеждению Инессы Кузьминичны, горчичник под крышкой препятствовал появлению плесени на варенье). Потом вместе же варили нехитрые обеды из всего, что оказывалось под рукой, что уже успело вырасти под поздним приморским солнышком. Ведь лето во Владивостоке хоть и жаркое, но несколько смещенное по времени: если на европейскую территорию страны лето приходит согласно календарю, если не раньше, то в Приморье оно появляется сугубо по собственному разумению. Может, конечно, и придерживаться указаний календаря, но это только в случаях, когда погодой овладевает какая-то особенная лень и нежелание противиться нормам. А в основном она, погода, предпочитает сначала вволю покочевряжиться: сначала зиму не отпускает до середины апреля, потом как зарядит дождями на месяц-полтора, что о солнышке можно позабыть напрочь, как и о летней одежде. И только потом, наигравшись, набесившись вволю, устав от собственных безобразий, расслабляется, разгоняет тучи до середины октября, лишь время от времени позволяя дождям, а то и ураганам, повеселиться в собственное удовольствие.

А пока женщины занимались своими извечно женскими делами, мужчины, как им и положено, строили дом. Домом Петр Михайлович гордился несказанно. Непременно каждую субботу, собравшись за семейным ужином, провозглашал тост "За настоящих мужчин", то есть за тех, которые, как им и положено: вырастили хорошего сына, построили дом и посадили дерево. Сын, хороший сын, сидел рядом с отцом и улыбался, дом — вот он, в нем и сидела честная компания, пусть второй этаж еще и не совсем достроен, но ведь дом-то уже стоит, в нем ведь уже можно жить! А дерево…

— Что дерево? — риторически спрашивал Петр Михайлович. — Берите выше — я целый сад вырастил!

Сад не сад, но на участке действительно росло с десяток фруктовых деревьев, которыми Петр Михайлович несказанно гордился. Кристина никогда особо не задумывалась, но теперь точно знала: в приморском климате не так уж и легко вырастить настоящее фруктовое дерево. А яблоньки Петра Михайловича плодоносили не какими-нибудь крошечными ранетками, как здесь называли райские яблочки, а самыми настоящими яблоками грамм по триста каждое! Уж каким образом ему это удалось — остается только догадываться. Сама же Кристина была свидетельницей того, как Петр Михайлович изображал из себя Мичурина, прививая к молодой еще груше яблоньку, а к слабой черешне, категорически отказывающейся приживаться — сливу.

А потом наступал вечер воскресенья, старшие Чернышевы садились в свою желтую "Ниву" и уезжали в город, а Кристина с Валеркой опять оставались вдвоем. Только вдвоем. И набрасывались друг на друга, словно впервые. Потому что видеть друг друга двое суток с утра до вечера, практически тереться бок о бок другого, и при этом не сметь друг к другу прикоснуться — это было наивысшим для них испытанием.

А уже потом, в июле, когда вода в море прогревалась до вполне приемлемых двадцати двух, двадцати трех градусов, влюбленные выбирались на Шамору. Ту самую прославленную группой "Муммий Тролль" Шамору, в честь которой был назван их первый альбом, и которую люди, не имеющие ни малейшего представления о Владивостоке, упорно именовали "Шамора".

Вообще-то ныне эта уютная бухточка с очень гладким песчаным дном официально именовалась Лазурной. Этакий кусочек Франции на самом восточном побережье Евразии. Мол, у нас тут свой Лазурный берег имеется. Однако жители категорически отказывались переходить на официальный язык, по-прежнему именуя излюбленный пляж Шаморой.

Пляж здесь действительно был просто потрясающий. Купаться — одно сплошное удовольствие. На дне — ни камешка, ни илинки. Только мелкий-мелкий песочек, чуть бугристый, волнистый из-за постоянных высоких волн, накатывающих на берег. Дно хоть и гладенькое, приятное, но неровное. В том плане, что можно было пройти немножко и оказаться на нормальной для купальщика глубине, кому по шейку, кому по грудь — каждый выбирал себе глубину по вкусу и по росту. А потом, пройдя еще совсем немножко, или проплыв, если рост не позволял пройтись по дну, не нахлебавшись при этом воды, человек снова оказывался на глубине "по пояс".

Ах, как Кристина любила пляж! Не купаться, не загорать, а просто выйти с Чернышевым из домика на базе отдыха "Волна" и оказаться среди многочисленных отдыхающих. Ах, как приятно ей было всеобщее внимание! Ах, как гордилась она своим Валериком, замечая восхищенные взгляды всех без исключения женщин от тринадцати лет и старше! Еще бы — Валерка прекрасно загорал, а потому натренированное с раннего детства тело его действительно было восхитительно красивым: бронзовый атлет в скромных черных плавках, буквально при каждом своем шаге играющий бицепсами да трицепсами. Хорош, ну до чего же хорош, завидовала самой себе Кристина.

А потом они купались. Кристина плавала совсем плохенько, чуть-чуть, по-собачьему. Могла проплыть максимум пять метров, да и то сугубо при условии, что в любую минуту могла почувствовать под ногами дно. Как-то не сложилось у нее с плаванием, никто своевременно не научил. Вот и бултыхалась обычно на излюбленной своей глубине "по грудь", чтобы и попрыгать-порезвиться можно было, и полежать на спине с раскинутыми руками, покачиваясь на волнах. Это, пожалуй, было единственным, что она могла себе позволить в воде. Полежать на спине с раскинутыми руками у нее получалось превосходно. При одном очень жестком условии — только на спокойной воде. А какое спокойствие на Шаморе?!