Татьяна Туринская - Сладкий перец, горький мед

• Название: Сладкий перец, горький мед
• Автор: Татьяна Туринская
• Жанр: Современные любовные романы

---

Сима не появлялась с того памятного дня. После Володиного исчезновения Таня отправила ей по почте остальные кассеты с записью Витькиных монологов в Симин адрес. Там было много интересного… Пожалуй, удар для Симы чересчур болезненный, и Таня уже почти сожалела о том, что сделала. Но, с другой стороны, должна же она была покарать ее за то, что ничем не помогла Тане в трудную минуту. А разве Тане было легче терпеть унижения и физическую боль? И ведь Сима прекрасно знала, как страдает Таня, видела следы ужасных побоев на ее руках. Все видела, все знала, но не приняла ни малейших мер по прекращению издевательств над подругой. Разве могла она помочь Тане? Ну как же, да за такое Витенька лишил бы ее воскресного перепихона! Нет, пусть получает сполна! И Таня в очередной раз успокаивалась.

Луиза объявилась месяца через три после пропажи Дрибницы. Появилась на пороге, сияя зелеными тенями над глазами и выпятив маленькие пухлые губки ярко-малинового цвета. Внесла себя в дом, как подарок высочайшей ценности. Поохала, поахала по поводу Вовкиного исчезновения, высказала гору соболезнований.

Таня довольно нелюбезно прервала фальшивые речи:

— Соболезнуют по умершему. А он жив. Зачем приехала?

Луиза враз заткнулась, слетело с плоского, как блюдце, лица, неискреннее сочувствие. От лживых соболезнований не осталось и следа: собственно, Луизе было глубоко наплевать, жив Дрибница или нет, пропал он, или сидит в соседней комнате. Хотя… Сидел бы он в соседней комнате, Луизе было бы гораздо проще выложить свою просьбу. Под ледяным Таниным взглядом язык не очень хорошо повиновался хозяйке.

— Ты знаешь, Тань, у меня проблемы. Товар плохо раскупается, нужно ехать за следующей партией, уже время поджимает, а наличных нет. Займи тысяч пять зеленью…

Таня усмехнулась:

— "Займи"? Ты бы уж прямо говорила: "Дай". Только я, Луиза, милостыни не раздаю, я женщина деловая, а теперь еще и одинокая. Кто обо мне, горемычной, позаботится, как не я сама? Мне скоро кушать нечего будет, а ты ж мне в клювике мясца не принесешь. Мне не то, что давать нечего, мне, пожалуй, самой скоро занимать придется… А как же тут не вспомнить о твоих долгах? Я тебе, так и быть, проценты прощу по большой дружбе, но основной долг попрошу вернуть в ближайшее время. А там ведь собралось ни много, ни мало — пятьдесят семь тысяч, и все, как ты выражаешься, в зелени. И, заметь, на каждый цент имеется твоя собственноручно подписанная расписка. Да и Дрибница у меня не дурак, знал, что делал, каждая расписка еще и нотариусом заверена. Мне неудобно было тебя беспокоить, но коли уж ты сама пришла — как не воспользоваться? Так что будь любезна, в течении двух недель расплатись с долгом. А потом уж, возможно, я ссужу тебе некоторую сумму, но уже, прости, под проценты…

Луиза побледнела. Брать-то она брала, и расписки всегда писала без особого риска. Уверена была, что Дрибница никогда не предъявит их к оплате. А теперь расписочки, все до единой, в Таниных руках. И как с ней говорить, как уговаривать простить долг?! И это после того, как сама неоднократно отказывала ей в помощи… Господи, да откуда ж сумма-то такая большая получилась? Неужто она столько денег просрала без толку?!

Ушла Луиза от Тани, несолоно хлебавши. Мало того, что деньжатами не разжилась, так еще и долг придется возвращать. Вот только чем же его возвращать? Наличных у нее — шиш да маленько, пара сотен баксов. Машину продать? Ну, штук шесть, может, она с нее и снимет, не больше. Отдать контейнер? Да это и не деньги вовсе, он-то арендованный, а в нем все тот же залежалый товар, который она никак сбыть не может. Остается единственное — квартира. Та самая, которой она так гордилась. Трехкомнатная квартирка, предел Луизиных мечтаний! Правда, за три года жизни в ней успела Луиза привести в порядок только спальню да Гайкину комнату, до гостиной и вспомогательных помещений так и не добралась, и голые бетонные стены гостиной пестрили до сих пор наскальной Гайкиной живописью. Но Луиза так любила эту квартирку, так гордилась тем, что сумела заработать себе на отдельное жилье. А теперь оказывается, что вовсе она на нее и не заработала, а купила в долг, и долг этот надо уплатить, а платить-то и нечем… Придется квартирку продавать, да в нынешнем виде она сможет взять за нее куда как меньше, чем сама отдала. Ведь покупала она ее в человеческом виде, а теперь разбомбила полквартиры с целью перепланировки, да так и живет уж три года с разбитой стеной да незакрывающимся туалетом. А страшнее всего, что, даже продав машину и квартиру, она никоим образом не соберет пятьдесят семь тысяч долларов! А Таня настроена крайне серьезно и прощать долг не собирается. Да-а, это тебе не Дрибница…

Андрей вышел из редакции без пяти шесть. Оглянулся на окна главного редактора: не засек бы шеф, как бы с работы не вылететь… Работка, правда, паршивенькая — рядовой сотрудник отдела писем в областной газетенке, не менее паршивенькой — "Сельский труженик". Как пристроил его когда-то Дрибница в виде отступного за невесту в придачу к машине, так и сидит на той же должности скоро уж шесть лет. Зарплата — копеечная, работа — скука зеленая, разве о такой он мечтал в институте? Он мечтал о будоражащих воображение читателя репортажах, о рискованных поисках сенсационных материалов, о всеобщем признании и, как следствие, должности ответственного редактора, а потом и главного, ну и о приличной зарплате, разумеется. А что он имеет вместо этого? Только мешки писем от сельских тружеников, возмущенных тем, что в сельпо не завезли водку и тем, что у местного кооператора похлебка жирнее и гуще. И среди этого дерьма ему приходится отбирать наиболее интересные письма для рубрики "Письмо позвало в дорогу", чтобы ехать на место для разбирательства в так называемую творческую командировку. Ночевать в дырявых сараях, гордо именуемых местным населением "гостиницей", топтать новыми ботиночками из высококачественного кожзаменителя деревенскую грязь вперемешку с коровьими лепёхами… Ирония судьбы — он, такой многообещающий студент, за которым девки бегали стадами, он, полный надежд и амбиций, оказался сотрудником заштатной газетенки. Ну ладно бы, хоть редактором отдела, но ведь стыдно признаться бывшим однокашникам, что он всего лишь рядовой корреспондент отдела писем! И уже шесть лет — ни малейшего намека на карьерный рост…

Сегодня у Андрюши день рождения. Дата, правда, некруглая, но хоть какого-то поздравления от коллег он заслужил? Нет, ни один человек в редакции даже не вспомнил о нем! Никто не поздравил, ни одна сволочь! Только мать позвонила, так ей сам Бог велел, да жена утром дежурно чмокнула в щечку: "Поздравляю", а теща с тестем, злыдни, только глазками поросячьими зыркнули со своим ежедневным: "Дармоед". Да разве ж он виноват, что у него зарплата такая маленькая? Разве виноват, что квартиру не дают, а снять не на что? Что жить приходится с ее родителями в двухкомнатной "распашонке"? Можно подумать, что ему самому больно нравится их общество…

Андрей понуро подошел к машине. Некогда любимое железное создание, искренне считаемое им одушевленным существом, превратилось в откровенную доходягу. Ремонтировать ее приходилось еженедельно, обращаться за помощью к специалистам не было финансовой возможности, и Андрей ковырялся со старушкой самостоятельно. И злился на нее, как на живую, и ногами пинал в сердцах по лысым шинам, и любил ее по привычке, как единственный в его обиходе предмет роскоши. И пусть машина давно уже из предмета роскоши превратилась в обузу, для Андрея она все равно была родной до последнего ржавого пятнышка, потому что это было его единственное имущество, кроме разве что носков да рубашек, да и те все чаще покупались на деньги вечно ворчащей жены. Так что, как ни крути, а только машина позволяет ему все еще считать себя не последним человеком. И благодарить ему, как ни странно, нужно Дрибницу. Страху он натерпелся от такого знакомства — Боже упаси, однако только благодаря Дрибнице он имеет и старую свою "ласточку", и паршивенькую работу. А без Дрибницы, кто знает, чем бы он сейчас был?

При мыслях о Дрибнице на сердце стало привычно тревожно, но тревога очень скоро улеглась и даже уступила место сожалениям. Пропал мужик… Андрей много читал об этом в местной прессе. Только их захудаленькая газетка не соизволила написать об этом громком деле. Остальные аж захлебывались подробностями: как же, Дрибница пропал, тот самый, который… в общем, читатель сам знает, о ком идет речь… И так далее. Писали и о Тане, его несостоявшейся жене. Интересно, как она там? Как справляется с упавшим на голову богатством? Надо бы поддержать вдовушку, глядишь, обломится чего… Где-то утешить, где-то приласкать… Вспомнит былое, растает сердечко, глядишь, и влюбится в него снова…

Словно услышав его мысли, рядом притормозила шикарная БМВ. Затемненное стекло бесшумно опустилось, и взору Андрея предстала Таня. Посмотрел он на нее, и сердце оборвалось: "Черт, до чего же хороша! Даже еще красивее стала, прямо расцвела. Да-а, то-то Дрибница за нее такую машину отвалил. Пожалуй, с ценой я лопухнулся — смело можно было просить самолет!"