Роман Перин - SEXсуальные отношения в деградирующем обществе

• Название: SEXсуальные отношения в деградирующем обществе
• Автор: Роман Перин
• Издательство: АПИ
• Жанр: Эротика, Секс
• Год: 2008
• ISBN: 9785941581146

В обсуждении темы сексуальных отношений очень важно не впасть в ханжество и не уподобиться старой проститутке, проповедующей моральные устои после ухода на пенсию. Жизнь всегда сложнее банальной проповеди, и декларативными призывами проблемы «основного инстинкта» на достойном уровне не обсудить.

В этом вопросе почти у каждого есть свой «скелет в шкафу». Преподаватель борется со своими страстями, глядя на красивую школьницу, профессор — глядя на студентку, отец — на дочь, священник — на прихожанку. Кто-то умеет сдерживать себя и отводить дурные мысли, кто-то не в силах, кто-то просто психически болен. В одном древнем русском трактате говорится, что ум страсть не побеждает, а только противостоит ей. Автор надеется, что его работа поможет и тем, и другим понять себя и принять верное решение в минуты искушений.

---

Человек, имевший несколько жен, как правило, описывается как особенный, чем-то выдающийся. Примечательно, однако, что в народном сознании исключительным выглядит не факт наличия у мужика нескольких жен (это, как уже сказано, обычно не вызывает никаких эмоций), а совершенно иные вещи, связанные с его собственной персоной или с укладом его жизни.

Эта исключительность подчеркивается, в частности, обособленностью многоженцев от рассказчика или от людей вообще. Редко когда отмечается, что такие мужики жили именно в той деревне, в которой о них рассказывают: «Это [многоженство] у нас не заведено было. Вот там по Няндомскому тракту Чащовка называлась»; «[Не было так, чтобы у одного мужчины две жены было?] Как же бывают эти, которые как называются — блядуны по-русски называются — блядуны. [А чтоб действительно две жены в одном доме?] Да, у нас это — по Няндомскому тракту была Чащовка — Чащовка называлась. В общем, там был один домичек, и было три жены у мужчины». Один из героев, наиболее часто упоминаемый в рассказах о многоженцах, Пеша Хромой, вообще жил вне деревенского пространства: в лесу, на хуторе, у дороги — место его жительства определяется по-разному, но подчеркивается, что он жил один со своей семьей: «до Няндомы доезжать, мужик жил, одна-то изба стояла после школы-то ещё была […]. У нево две жены было»; «По Няндомскому тракту была Чащовка — Чащовка называлась. В общем, там был один домичек, и было три жены у мужчины». Разумеется, здесь могут быть отражены реальные обстоятельства, но они влияют на формирование образа мужика-многоженца в целом как необычного человека. При этом следует иметь в виду, что в традиционной культуре чужой, посторонний человек всегда воспринимается как особенный, обладающий магическим знанием, связанный с потусторонними силами, вестник «того света»; так относились к нищим, странникам, случайным встречным и т. п. Интересно также, что упоминания о многоженцах, наряду с другими «демоническими персонажами», содержатся в заговорах-оберегах, направленных на защиту человека или скота вне «своего» пространства дома «…от всякого врага, враговицы, от всякого еретика, еретицы, от всякого злого, лихого человека, от мужика от черного, от мужика от белого, от мужика однозубого [уродство — признак принадлежности потустороннему миру или связи с ним — А.М.], от мужика двоезубого, от мужика троежоного., от девки-простоволоски распущенные непокрытые волосы — также принадлежность демонического персонажа — А.М.], от бабы китоволоски…».

Время действия тоже подчеркнуто удаленное — дело происходило когда-то, не сейчас: «Было… мама росказывала, у нас в Крецетове был один… трёх жён имел…»; «Знаю, это самое, в какую-то вот, ну, может, вот в бабкины годы вроде так где-то в Сварозере был старик какой-то, говорят, был, што не одна жена была». На самом деле и расстояние, и временная дистанция не так уж велики: называется соседняя деревня и время, когда жили родители, а иногда сами рассказчики детьми видели своих героев, но, тем не менее, некоторая дистанцированность, наряду с другими признаками, характеризует многоженца как человека необычного.

В самом образе жизни таких людей есть особенные черты. Отмечается, что многоженцы богаты: «По две коровы, да по три коровы держал»; «В Кречетове жил богатый мужик». Необычность многоженца может подчеркиваться его чудачествами. Про широко известного в Каргополье Пешу Хромого неоднократно рассказывали, как он сам себе заранее гроб приготовил: «Моево двоюродново брата он в гроб заколотил — не помнит, он маленький был — у нево там гроб наверху был, под крышей на верёвках повесил. Сам для себя гроб сделал: говорит, я не надеюсь. А он столяр был хороший. Сам себе доски обстрогал, всё, гроб соорудил: «Серёга, иди-ка сюда, я тебе покажу чёво я тут сотворил!» У нево в крышке четыре гвоздика забито, по углам гвоздики забиты, но не полностью: крышка сымаецца, всё… «Ну-ко, ложись, посмотри, как это мне тут лежать-то придёцца. Мне, — говорит, — долго лежать-то». Серёга лёг. [Показывает, как старик забил гвозди.] Тот там орёт. «Во! Епона мать! А мне каково!?»» Иногда исключительность многоженца констатируется просто общими словами: «Такой видно был отлицной».

Рассказывая о многоженцах, отмечают их старость или физические недостатки. Так, Пеша Хромой — хром. Он, по рассказам, был ранен на войне: «У нево в японскую [войну] прострелили тут ногу, у нево она не сгибалась, так и ходил». Далее традиция развивает этот признак, и Пеша становится безногим: «Вот там по Няндомскому тракту Чащовка называлась. Там безногий мужик был». Многоженец может быть старым: «Вон у нас был старик, уж он стариком был, его было пять жон имел»; «У старика было три жены»; «Пеша, Пеша там какой-то был […] Такой коршак». Хромой, безногий, старый при этом не значит немощный, наоборот — всегда подчеркивается, что он не только в силе, но и способен держать в повиновении нескольких жен (по оценкам рассказчиков, дело нелегкое). В таких семьях всегда царили мир, согласие и порядок, обусловленные ролью мужа. Он держал в повиновении всех своих жен, и никто из них не смел противиться его воле: «Старик был такой строгий. Если жены разоспорят между собой, он всех подряд [погонял кнутом]. […] Чтоб при нём было всё ладно всё равно»; «И вот он держал двух жён, и жили они дружно, не ругалися, ничево»; «Раньше народ не спорил, не скандалил. Теперь-ко на-ка, заведи-ка две жены, дак бабы придерутся в труху». Одна из особенностей такого образа жизни — то, что жены без согласия мужа и без надобности не выходили из дома: «И все сидели дома — ни одна никуда». Помимо строгого распределения ролей в семье существовала еще и иерархия между женами — неукоснительно соблюдалось старшинство. Даже если хозяин спал не поочередно с разными женами, а с младшей, все же старшая почиталась за главную: «Он другу привёл, она матерью звала. Перву жену матерью звала. Ходили жали, она: — Мать поди убирать».

Не совсем ясна ситуация с детьми от такого брака. В тех немногих случаях, когда возникала эта тема, обычно говорится, что детей у них не было. Вместе с тем, одна из причин, по которым мужчина приводит в дом вторую жену, — это именно отсутствие детей.

Сейчас невозможно уверенно утверждать, лежат ли в основе сюжетов цитированных текстов реальные обстоятельства или мы столкнулись с чисто фольклорным явлением. Однако это несущественно, ибо в любом случае в этих рассказах отражены народные представления о браке, стереотипы женского и мужского поведения в нем. Одним из самых существенных моментов для брака является деторождение. Это основная функция женщины, поэтому и замужество рассматривается как обязательный и необходимый этап в ее жизни. Отсутствие детей в семье — нарушение нормы, причем оно воспринимается как кара за грехи. При этом в традиционной культуре считается, что дети в семье не рождаются исключительно по вине женщины. Но мужчине необходимо продолжение рода, и в этом контексте вполне логичным выглядит, что муж берет себе вторую, третью и т. д. жену.

С другой стороны, мужчина в семье не только муж и отец, но еще и хозяин. Это статус старшего мужчины в доме, и следует заметить, что все истории о многоженстве фиксируют именно это положение мужчины: нигде не упоминается, что он жил с родителями, старшими братьями и т. п. В обязанности хозяина, большака, в частности, входило распределение работ между членами семьи, поддержание порядка в доме. В нашем случае большак распоряжается своими женами, распределяя между ними работу по хозяйству. При этом собственно брачные, сексуальные отношения между супругами могут рассматриваться как один из видов такой хозяйственной деятельности, наравне с уходом за скотиной.

Аналогичные сюжеты встречаются и у других славянских народов.[32]. В статье речь идет не о сербах, принявших мусульманство в период турецкого ига, а, напротив, о черногорцах-христианах, в известном смысле противопоставляющих себя мусульманам. Причины этого явления у черногорцев объясняются так же, как и в наших материалах, что позволяет говорить об этих двух фактах как о явлениях одного порядка: за скотом, сенокосом и проч., что также вполне логично. Дети, как и скот и урожай рассматриваются традиционной культурой как явления одного порядка, как составляющие общего благополучия семьи, рода; ср. в колядке:

[…] Я же сяду на порог —
Дай лепешку и пирог,
Чтобы курочки водились,
Чтобы свинки поросились,
Чтобы коровушки телились,
Чтобы кобылки жеребились,
А молодые молодушки рожали […]

Подводя итоги сказанному, можно отметить, что статус мужа и хозяина нескольких жен не только не противоречит стереотипам восприятия мужчины в традиционной культуре, но в известной степени выражает его суть.[33]

Приложение 3

«Блуд бывает всякий…»

Известный отечественный сексолог И. С. Кон считает, что наличие на Руси более сильной и централизованной государственной власти привело к отсутствию в российском обществе базы для плюрализма вообще и сексуальной терпимости в частности. Это, в свою очередь, привело к тому, что в России контраст официальной и антисексуальной культуры и культуры народной, отличавшейся положительной оценкой сексуального, был всегда более резким, чем на Западе. Н. Л. Пушкарева отмечает большую сексофобию русской культуры по сравнению с Западом, который, однако, отличался гораздо большим антифеминизмом. По ее мнению, в католической Европе «интимная жизнь мужчины в браке, так и вне его предполагала получение ненаказуемого сексуального удовлетворения; для женщин же действовала иная мерка, их самочувствие и желания не только не брались в расчет, но и считались чрезвычайно греховными и наказуемыми» (1). На Руси же греховными считались чувственные желания обоих полов, и хотя бы в этом вопросе мужчина не имел никаких привилегий.