Инго Шульце - Simple Storys

• Название: Simple Storys
• Автор: Инго Шульце
• Издательство: Ad Marginem, Berlin Verlag
• Жанр: Современная проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-93321-057-9

Роман из жизни восточногерманской провинции

Инго Шульце написал книгу о современности, вглядываясь в «простого человека», в «мелочь» жизни, в те времена, когда взлетала и оседала пыль Берлинской стены. «Simple storys» – сборник историй, образующих своеобразный роман о провинциальных немцах исчезнувшей страны. Как Клод Моне маленькими мазками чистого тона воссоздавал восход солнца, надеясь на оптический эффект зрения, так и Инго Шульце рассказ за рассказом создает картину, описывающую сплетенные друг с другом судьбы разных людей восточного городка Альтенбург после объединения Германии.

---

Я вынул рукопись из конверта. «Молчание» – значилось на верхнем листке; ниже, более мелкими буквами: «Роман». И еще ниже, опять более крупным почерком: «Генрих Фридрих».

Ну, скажу я вам, – это было нечто… Я ничего не понял. Хотя наудачу раскрывал его рукопись в разных местах. Я не понял ни единой фразы. Точнее, я, собственно, и не находил фраз – только нанизанные друг на друга слова и между ними рукописные поправки. В нескольких местах на полях Фридрих переписал заново целые абзацы. Имя Энрико на конверте было зачеркнуто. Наклейку в нижнем углу слева он содрал.

– Так он теперь коротает все свое время, – сказала Петра.

Я еще раз заглянул в конверт. Но больше ничего не нашел.

– Даже не знаю… – ответила Петра, когда я спросил ее, что она думает по поводу только что прочитанного. – Не могу тебе ничего сказать, при всем желании не могу!

Мои впечатления были в точности такими же.

– Знаю только, что от этого сильно портится настроение, – сказала она. – Хорошо бы объяснить ему, что так он ничего не добьется.

– Ты думаешь, у него совсем нет таланта? Или он все-таки мог бы написать что-нибудь красивое?

– Вряд ли, – сказала она. – Зря я тогда выбросила свои опусы. Они были не вовсе безнадежными; мне говорили, что я не лишена литературных способностей. Тебе бы они определенно понравились.

Я спросил, что она имеет в виду.

– В них по крайней мере присутствовал момент напряжения, интриги. Читателю постоянно хотелось знать, что будет дальше.

В последующие дни мы постоянно слышали, как Фридрих снует взад-вперед по лестнице. Видимо, он освобождал свою квартиру от хлама. Во вторник вечером мусорный контейнер, опорожненный в полдень того же дня, был снова набит до отказа и уже не закрывался. На пустой папке, валявшейся сверху, я прочитал: «Энрико Фридрих – Стихотворения». На другой: «Энрико Фридрих– Письма». Там были еще разорванные на куски газеты, брошюры, ксерокопии и рукописные страницы. «Кошка не выходит из светового пятна» – расшифровал я один из заголовков. Фридрих также разобрал свою печь. Петра наблюдала через глазок, как между девятью и десятью вечера он, пыхтя, таскал мимо нашей двери полные ведра мусора. Она предположила, что он расчищает место, так как хочет начать все с нуля, а свою рукопись на время оставил у нас, чтобы она не затерялась в царящем у него наверху хаосе. «Когда она вновь понадобится ему, он за ней придет».

В последнюю предрождественскую субботу – в момент, когда произошло несчастье – наша соседка Хартунг как раз подметала лестницу. После она утверждала, будто Фридрих, уже падая, успел посмотреть ей в глаза. Я тогда сидел в кухне и читал газету. Крик фрау Хартунг и гул деревянных перил заставили меня в испуге вскочить. Банг-банг-банг, угрожающе резонировали перила. Чтобы представить себе этот звук, нужно постучать по ним кулаком.

Фридрих лежал этажом выше нашего, под окном, лицом вниз, его правая нога была неестественно вывернута. Кровь, вытекавшую у него изо рта и из носа, я заметил не сразу. Его левый глаз был открыт, правый я не мог видеть. Дотрагиваться до Фридриха никто не хотел.

Я вызвал «скорую помощь». Они уже знали о случившемся и примчались очень быстро, под завывание сирены и с включенной мигалкой. Минут через двадцать они уехали, но без Фридриха. Как он умудрился пролететь полтора этажа, для меня было и остается загадкой. Наша узкая лестничная клетка практически не имеет шахты. К тому же Фридрих, очевидно, очень неудачно ударился обо что-то головой.

Полицейские опечатали его квартиру. Всех жильцов дома опрашивали. Тогда-то нам и пришлось отдать рукопись Фридриха вместе с конвертом, в котором она хранилась.

Сперва я думал, Фридрих сам догадался, что никто не жаждет читать его произведения, и потому бросился вниз головой с лестницы. Но Петра сказала, что это нельзя считать достаточным основанием для самоубийства. Ведь в конце концов она тоже отказалась от писательского призвания и нашла для себя другое занятие.

– Он наверняка хотел просто сломать себе ногу, – объяснила она. – И потом жить за счет всех нас. Но из-за своей неуклюжести…

Когда в очередной раз приехала мусорная машина, контейнер, в котором лежали обломки Фридриховой печки, не разгрузили, в последующие недели – тоже. Соседка Хартунг сказала, что контейнер был слишком тяжелым, его не сумели поднять, гидравлика отказала.

Пару дней спустя в наш почтовый ящик подбросили письмо без марки. С подписями всех жильцов дома.

– Я не понимаю! – кричала Петра. – Я этого просто не понимаю! – Нам предлагали самим позаботиться о разгрузке контейнера; мол, коллектив жильцов не видит оснований, чтобы из коммунальных средств оплачивать демонтаж нашей персональной печки. Здесь, мол, такое не принято. Последняя фраза была явным намеком на то, что мы переехали сюда всего лишь около года назад.

– Покажи им плитку, сложенную в нашем подвале! Пусть сами убедятся! – кричала Петра. – Обстановка здесь становится все хуже, все хуже и хуже! – Она сразу села и начала набрасывать ответное письмо. Я предпочел бы ходить от двери к двери и каждому по отдельности объяснять, что плитка, о которой идет речь, – не наша, что хотя я и выбрасываю понемногу в контейнер свою плитку, но большая ее часть все еще лежит в нашем подвале. Я размышлял, как вообще возникло такое письмо, составляли ли его жильцы все вместе или кто-то один ходил по квартирам и, если дело обстояло именно так, то кто мог быть зачинщиком всей затеи. Я думал о том, что теперь о нас говорят. И еще о том, что сейчас, после того, как жильцы, не взвесив все за и против, подписали эту кляузу, им не остается ничего другого, как только собирать аргументы против нас, чтобы оправдать самих себя. Я слышал, как Петра рвала листок за листком. Ее затея с ответным письмом была бессмысленной.

На следующий день все контейнеры, включая тот, наполненный Фридриховой плиткой, оказались запертыми с помощью цепочек и висячих замков. И, кажется, только мы одни не имели необходимого ключа.

В ближайшую среду Петра разбудила меня незадолго до шести. Я надел кроссовки и комбинезон, который обычно ношу, когда занимаюсь ремонтом. Шел снег – первый снег в этом году. В подъезде мне встретился герр Воден – с цепочками и замками в руках. Очевидно, он был ответственным за весь блок контейнеров. Мы с ним взглянули друг на друга, но не поздоровались.

Я ждал под козырьком подъезда и наблюдал, как двое рабочих с мусоровоза поднимают грейфером один контейнер за другим, периодически нажимая на рычаг. Каждый контейнер сперва зависал над землей, потом поворачивался на полоборота и одновременно запрокидывался, колесиками к небу, так что, когда он оказывался над кузовом, его крышка откидывалась сама собой.

Мысленно я уже видел, как пресловутый контейнер с Фридриховым мусором благополучно взмывает в воздух, – но в этот момент гидравлика и в самом деле отказала. Мусорщики не сумели приподнять его над землей даже на сантиметр. Они повторили свою попытку. Однако, и на сей раз не добившись успеха, откатили контейнер обратно и подняли грейфером другой, последний в ряду.

Мне пришлось крикнуть, чтобы они вообще услышали меня среди шума, производимого их машиной. Я вытащил пятьдесят марок и помахал ими, но мусорщики только покачали головой. Я все-таки протянул им бумажку и настаивал, чтобы они ее взяли. Сказал, что, так или иначе, но мы вместе должны как-то решить неприятную проблему. На них были шерстяные шапочки и желтые комбинезоны с капюшонами. Они сказали, что им надо ехать дальше. Я дал им еще пятьдесят марок.

Тогда они помогли мне взобраться на контейнер, забросили туда же кирку и лопату. Кафельная плитка смерзлась. Я принялся молотить по ней киркой. Откалывавшиеся обломки я собирал руками и швырял их в пустой контейнер, который мусорщики пододвинули ко мне. Потом попытался пустить в дело лопату. Однако обломки покрупнее соскальзывали с нее, а более мелкий мусор ветер уносил в сторону. Я крикнул обоим работягам, чтобы они надели капюшоны, из-за этой летучей грязи. Но они никак не отреагировали на мои слова и продолжали курить, повернувшись ко мне спиной, а снег падал и падал в их откинутые капюшоны.

Я все махал киркой, и орудовал лопатой, и думал, что вот если сейчас обнаружу под горой мусора кошачий трупик, это скорее всего будет подтверждением версии самоубийства. А может, Фридрих заранее отдал кому-нибудь своего кота. Или же полицейские просто забыли об осиротевшем животном, оставили его в опечатанной квартире… Одна плитка упала с лопаты и вдребезги разбилась на мостовой. Мусорщики обернулись. Каждый из них поднял по паре черепков и бросил в пустой контейнер. Потом они опять показали мне спины и продолжали курить, и я снова видел только их капюшоны. Из их машины доносился теперь адский грохот. Это не могло объясняться только работой мотора. Вероятно, там был еще какой-то пресс, который утрамбовывал мусор. Я собирался, когда покончу с контейнером, спросить их об этом.