Елена Прудникова - Ленин — Сталин. Технология невозможного

• Название: Ленин — Сталин. Технология невозможного
• Автор: Елена Прудникова
• Издательство: ЗАО «ОЛМА Медиа Групп»
• Жанр: Публицистика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-373-02571-3

Большевики не верили в Бога и не любили Россию, однако на крутом переломе всё же именно они её и спасли. Когда обанкротились все, кто верил и любил.

Задачи, которые пришлось решать большевикам, оказались не под силу ни государственным деятелям царской России, ни опытным чиновникам и управленцам.

Между тем наследство они получили такое, на какое никто нормальный, в здравом уме и твёрдой памяти, не покусится. Для того клубка проблем, каким являлась послереволюционная Россия, сразу и названия не подберёшь… Механизмы, запущенные в феврале 1917 года, надолго пережили правительство, которое их запустило. Все, кто хоть сколько-нибудь разбирался в экономике и государственном управлении, понимали, что Россия погибла…

Найдётся немало желающих поспорить на эту тему, но факты таковы, что именно Ленин и Сталин спасли Россию.

* * *

Книга содержит несколько таблиц, для просмотра рекомендуется использовать читалки, поддерживающие отображение таблиц: CoolReader 2 и 3, ALReader.

---

Нет, конечно, для октябристов или, скажем, кадетов, выражавших интересы буржуазии, такая программа абсолютно неприемлема. Но чем она не годилась меньшевикам и эсерам, которые, согласно их собственным декларациям, защищали трудовой народ? Чем было плохо социалистам во ВЦИКе и в коалиционном правительстве, действующем на основе таких решений съезда? Их смущало то, что эти обещания невозможно выполнить? Но ведь и Временное правительство не делало ровным счетом ничего из того, что обещало, а эсеры и меньшевики входили в него без малейших нравственных судорог.

Что любопытно: сами решения они не критикуют, ограничившись криками о том, что ничего из обещанного большевики не выполнят. Братья-социалисты упорно цепляются за факт ареста Временного правительства — мол, незаконно, узурпация! Забавно — когда после Февральской революции «Временный комитет» постановил арестовать всё царское правительство, никто этим, помнится, особо не возмутился. И что у нас получается? А получается у нас чисто готтентотская мораль: если сосед пришёл, побил меня, угнал моих быков и изнасиловал моих жён — это плохо, а если я побил соседа, угнал его быков и изнасиловал его женщин — это хорошо.

А с учётом того, что Совнарком тоже являлся временным правительством, действующим только до Учредительного Собрания, а Учредительное Собрание новая власть намеревалась провести немедленно (несколько дней спустя оно было назначено на 28 ноября) — ситуация приобретает стойкий запах паранойи. О чем спор, собственно говоря? Либо… либо в этом деле есть что-то такое, чего мы не знаем.

В поисках того, чего не знаем, обратим внимание на «моменты истины», проскакивающие между фразами противников новой власти. То социалисты заявят, что не признают не только Совнарком, но и сам съезд. То шантажирующий всех забастовкой железнодорожников Викжель ляпнет, что не только считает старый состав ЦИКа живым и действующим, но и принимает в разборке властей его сторону. Ладно, можно не признавать большевистский Совнарком — но съезд Советов-то и избранный им коалиционный ВЦИК чем виноваты? За что их-то объявлять нелегитимными?

Самый логичный ответ, как всегда, прост: дело отнюдь не в Совнаркоме, а в самом съезде. Ну, не в делегатах, конечно, которые в грязных сапогах на паркет поперли, а в их решениях. Воззвание — это «протокол о намерениях», самих же решений было три: декрет о мире, декрет о земле да немедленный созыв Учредительного Собрания. И едва ли принципиальные разногласия кипели вокруг третьего пункта. Вот уже год, как все основные события в Российской державе, если снять верхний слой политической фразы, определялись одним: отношением к войне.

По главному вопросу на стороне большевиков был колеблющийся и тяжело дышащий у подножья политического Олимпа народный океан. «Немецкие агенты» — это версия для пропаганды: да, конечно, сепаратный мир немцам выгоден — но это не значит, что он невыгоден России! Позиция масс была неизменна, и если политики, такие, как тот же Каменев, оставшись «в одиночестве на колеснице», чувствовали себя неуверенно, то тактик Ленин видел ситуацию по-другому: баба с возу — кобыле легче.

Любопытно все же: что именно так возмутило гордо удалившихся со съезда братьев-социалистов — попранная демократия или декрет о мире? Возможно, кое-что прояснит маленький фактик: из одиннадцати членов Временного правительства первого состава девять (кроме Гучкова и Милюкова) были масонами, а всего из 29 человек, прошедших за восемь месяцев через этот орган, масонские значки имели 23 (в том числе, естественно, и Керенский). Но и в ЦИК Петросовета первого созыва все три члена президиума — Скобелев, Чхеидзе и тот же Керенский — тоже являлись масонами. Учитывая, что масонство того времени было не столько тайным обществом, сколько насквозь прозападным деловым клубом, видно, что на самом деле и правительство, и ЦИК — это одна тусовка.

Да и соратники по Антанте были бы круглым идиотами, если бы не ассигновали определенную сумму на подкуп российской политической верхушки, и не меньшими идиотами были бы члены Военно-промышленного комитета, если бы не сделали то же самое.

Естественно, ни один из попавших в эмиграцию политических деятелей октября 1917 года о столь низменных мотивах не пишет. И у нас тоже нет оснований подозревать их в такой гадости — ради деловых связей с англичанами и французами, а тем более ради каких-то грязных разноцветных бумажек кидать в мясорубку войны новые сотни тысяч живых людей. Само собой, они — хорошие, и в своём противодействии большевикам действовали исключительно из святой и чистой любви к революции и демократии. И гражданскую войну тоже ради неё развязали…

Глава 11 ПРЕДЧУВСТВИЕ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ

Никто не имеет права убивать и грабить только для того, чтобы убивать и грабить! Можно только во имя высоких национально-освободительных движений, культурных или эстетических ценностей, продвижения культуры на восток… Потому умоются кровью все, кто усомнится в нашем миролюбии!

Гай Юлий Орловский. Ричард Длинные руки

Принято думать, что белогвардейцы беззаветно сражались против красных за «батюшку-царя» — еще одна стойкая легенда о «России, которую мы потеряли». На самом деле наиболее адекватно политические взгляды белой армии отразил милый детский боевик «Новые приключения неуловимых» — помните, что началось в одесском ресторане, когда один из посетителей заказал «Боже, царя храни»?

Увы, начиная с 1917 года на построссийском пространстве противостояли не монархия и большевики, как сейчас, вслед за советскими, пытаются представить дело некоторые российские историки[192]. Там схлестнулись насмерть Февраль и Октябрь. Силы, противостоящие большевикам — это как раз те самые господа, которые довели страну до ручки. «Мальчики в розовых штанах» образца 1917 года, сторонники «войны до победного конца» во имя британских интересов, мародёры-фабриканты, выжимавшие, как лимон, государственную казну, развращенная аристократия, диссидентствующее «образованное общество». Мотивы их просты, как три копейки: выполнить «союзнический долг», вернуть свои деньги, имущество, положение в обществе, поставить вылезшего из бараков и подвалов «хама» на место, и чтобы он это место накрепко запомнил. А у интеллигенции еще и неистребимая привычка к диссидентству: какова бы ни была власть, интеллигент всегда вякнет против. Вся эта публика за то, чтобы вернуть Россию, которую они потеряли, была готова брататься хоть с самим чертом и платить любую цену.

Если мы прикинем расклад сил в этой войне, то увидим интереснейшую картину. Большевики опирались лишь на самих себя и на внутренние ресурсы страны — союзников у них не было. Причина проста: ну как могло иметь дело с этой властью общество, где право собственности почиталось священным! В конце концов, стиснув зубы, на союз с Советской Россией пошла униженная и подвергнутая международному остракизму Германия, но и то — стоило подуть теплому ветерку с западной границы, как германские правящие круги тут же стали сворачивать контакты с СССР. Да и возникла эта связь уже после Гражданской войны. До 1920 года большевики сражались в полном одиночестве.

А вот белые легко нашли себе союзников — в первую очередь потому, что готовы были торговать Россией оптом и в розницу. Уже в сентябре семнадцатого они не прочь были в порядке борьбы со смутой сдать Петроград, да и всю страну немцам, при том что одновременно стояли за войну до победного конца. Где же логика? Как говорил один маленький ленинградский мальчик, «логика — на другом корабле».

Союзников тоже не надо долго искать, они остались еще с прежних времен. Все то же «мировое сообщество», жаждущее новых рынков и новых колоний. В популярной частушке времен Гражданской войны пелось: «Мундир английский, погон французский, табак японский, правитель омский». Вот и вторая составляющая ненависти «цивизизованного мира» к большевикам — какую вкусную добычу эти мерзавцы увели прямо из-под носа!

Конечно, если бы западные державы не были связаны войной, большевиков раздавили бы мгновенно — но разделенная на две половины Европа в то время увязла в собственных делах и до лета 1919 года разбиралась с ними. А потом время было упущено: большевики успели создать хоть и плохонькую, но армию, народ, в общем-то, был если не за них, то и не за белых, а ввязываться в новую большую войну сразу же после окончания прежней Европа была не готова. Да и стоит ли возиться с тем, чтобы добивать большевиков — сами упадут!

Этот факт настолько очевиден, что с ним не спорят даже диссиденты: большевики не имели международной поддержки («жидо-масоны» не в счёт), а за спинами белых стояла чуть ли не вся цивилизованная Европа. Крики деятелей Февраля о том, что большевики толкают страну к гражданской войне, расшифровывались следующим образом: «Предупреждаем: если большевики возьмут власть, мы развяжем против них гражданскую войну!»