Мариэтта Шагинян - Путешествие по Советской Армении

• Название: Путешествие по Советской Армении
• Автор: Мариэтта Шагинян
• Издательство: Государственное Издательство Художественной Литературы
• Жанр: Публицистика
• Год: 1957

Первый свой очерк об Армении — «История одного канала» — М. Шагинян опубликовала в «Правде» 18 ноября 1922 года. В 1923 году ею была выпущена книга «Советская Армения» с приложением протоколов Первого сельскохозяйственного съезда, которые писательница вела собственноручно. В 1926 году в результате новой поездки в Армению и Азербайджан Шагинян создает еще ряд очерков («Зангезурская медь», «Нагорный Карабах», «Выстрел у Волчьих ворот», «Ночь в Джульфе» и другие), впоследствии собранных в одну книгу «Советское Закавказье».

Очерки М. Шагинян об Армении 20-х годов послужили своего рода этюдами для книги «Путешествие по Советской Армении», собравшей весь многолетний опыт поездок писательницы по различным районам Армении. Впервые отдельным изданием книга «Путешествие по Советской Армении» вышла в 1950 году в издательстве «Молодая гвардия». Удостоена Сталинской премии третьей степени за 1950 год.

---

До нас дошло немало источников, из которых видно, что Армения (как и вся Передняя Азия) была родиной многих сортов пшеницы, ржи, винограда, целого ряда плодов и орехов и даже таких кормовых трав, как персидский клевер, люцерна и вика. Люцерну (по-армянски аспаст), по свидетельству Плиния, перевезли даже из Армении в Грецию как корм для утучнения скота. Французский писатель Виталь Кинэ пишет, что «во всей Передней Азии римляне не знали страны, которая лучше бы обрабатывалась, чем долина реки Аракса»[16]. Раскопки древнейших могильников в Лори и Севане, Зангезуре, Шираке и Араратской долине часто обнаруживают среди предметов бронзового века сельскохозяйственные орудия из бронзы — вилы, серпы — и даже остатки ячменя и пшеницы в сосудах.

Но если раньше армянский крестьянин трудился под ярмом иноземных завоевателей и собственных господ, светских и духовных, если раньше плоды этого труда отнимались у него поработителями, наместниками, князьями, духовенством и тяжкий, подневольный труд часто был для него проклятием, то после Октябрьской революции, когда армянский народ стал хозяином своей земли, страстная тяга к свободному труду на земле воскресла в нем с огромной силой. Немудрено было Линчу увидеть жалкие желтые «клочки жнивья», если до революции в Армении орошалось при помощи каналов только 60 тысяч гектаров земли. Сейчас в Советской Армении эта цифра увеличилась почти в четыре раза — орошается свыше 200 тысяч гектаров. Но проведение каналов, начатое с первых же дней советской власти в Армении, идет сейчас таким бурным темпом, что приведенную цифру не стоит фиксировать. И дело не в одном только росте, — изменилась самая система орошения.

В нашей стране удачный опыт, примененный где-нибудь, хотя бы в самом отдаленном уголке, с быстротой искры облетает весь Союз. Такой была судьба новой системы орошения, примененной в Хакассии и в других местах. Вместо трудного и дорогого строительства длинных каналов, берущих много воды и занимающих много территории, там стали пускать воду по временным узеньким выемкам, лишь на то время, когда требуется оросить землю. Это дало возможность свободно двигаться сельскохозяйственным машинам, зачастую стесненным в своих движениях большими каналами. Этим создалась четверная экономия: на капитальном строительстве, на эксплуатации, на расходе воды и на занимаемой под канал территории. Следовало бы добавить и пятую экономию — времени. Для Армении, где каждый клочок пригодной под пашню земли на учете, новая система орошения крайне выгодна. Колхозники тотчас же ее подхватили.

За последние годы шагнула вперед и техника строительства магистральных каналов. Сюда обратилась изобретательская мысль. Чтоб прекратить постоянно досаждающую просадку грунта на канале, изобретатель В. Канаян предложил делать гидроизоляцию из дешевых и находящихся под рукой местных материалов. Это заменило дорогостоящий цемент, и канал с гидроизоляцией получился ровный, без просадок. Механизирована очистка каналов, производившаяся раньше вручную и бравшая много сил и времени. Упростилось самое управление оросительной системой. До последнего времени приходилось в лучшем случае довольствоваться телефонной связью. Каналов — много; знать одновременно, где какой горизонт воды, чтобы принять нужные меры, — дело громоздкое, пока-пока созвонишься из конца в конец. А сейчас армянский Научно-исследовательский институт гидротехники и мелиорации создал особый аппарат, с помощью которого горизонты воды в каналах передаются на расстоянии по радио или проводам, и диспетчер сидит у пульта управления, как железнодорожник, пуская воду, как тот пускает поезда.

Помогая правительству, народ взял дело постройки каналов в собственные руки. Целые деревни выходят на строительство, работают подчас днем и ночью, иной раз даже и не на себя, а на соседа, добровольным даром для него: так бескорыстно участвовали, например, калининцы (жители Калининского района) вместе со степанаванцами (жители Степанаванского района) в строительстве законченного после войны большого канала, который дал воду районам Степанаванскому и Алавердскому.

Стоит сравнить эту бескорыстную взаимную помощь водой, оказываемую друг другу армянскими селениями при советском строе, с тем, что случалось тут в недалеком прошлом. Ключ от железных замков, висевших на шлюзах (подъемных досках в бетонированных стенках, пропускавших и задерживавших воду в каналах), хранился у деревенского распределителя воды — «мираба». Захочет мираб — и у крестьян воды будет поровну; не захочет — кого обделит, кому прибавит, — и в результате смертные бои из-за воды между дворами, деревнями, волостями, родами. Так было не в одной только Армении, а и в соседнем Азербайджане, на земле Нахичеванского края. Там над селением Кюки было озеро Канли-гёль (Кровавое). Названо оно так потому, что летом, во время побоищ из-за воды, нередко случались тут убийства и кровь поселян стекала в озеро.

И подобно тому, как на Алтае или в Джунгарии самой нестерпимой и самой жестоко наказуемой кражей была кража коня, так и в Армении много веков была самой нестерпимой и в то же время самой частой, хотя и смертным боем наказуемой, кража воды. Сто лет назад очевидец писал:

«Кража воды здесь так обыкновенна, что нерадеющий лично об исправном выделе надлежащей части из общественной канавы мог лечь спать зажиточным, а проснуться нищим»[17].

В Советской Армении вода щедро потекла на пашни, почва получила удобрение; любовный, самозабвенный труд приложен к земле. И полупустынная земля покрылась садами и виноградниками. Технические растения — хлопчатник, кунжут, герань, табак и многие другие — получили небывалое развитие; выросла большая обрабатывающая промышленность: хлопчатобумажная, табачная, сахарная, лакокрасочная, славящаяся на весь наш Союз консервная и др. И если в годы Отечественной войны армянские колхозники расширили не только технические культуры, но и свое зерновое хозяйство, а картофель даже начали вывозить, то уже в послевоенную пятилетку здесь, впервые за сотни лет, начинают обходиться собственным хлебом, постепенно отказываясь от привозного.

7

Вертикальная зональность Армении, ее изрезанность хребтами, ущельями и долинами представляет для путешественника непрерывную смену контрастов. На протяжении одного дня он может пережить внизу, на нижней террасе, знойное лето полупустыни с 50 градусами жары на солнце, с сухим, удушающим ветром, несущим целые тучи мелкой вулканической пыли. Поднявшись на 1000 метров повыше, он попадает в дивную весну альпийских нагорий, с ветерком, напоенным благоуханием трав и чуть охлажденным, словно кусочек льда в стакане воды, дуновением снегов с вершины Арагаца. В лесных чащах Кафана он может попасть в тяжелую сырость и голубоватый туман, вдруг наползающий неизвестно откуда, несущий дыхание меди и даже цветом похожий на прибрежные ее окислы вдоль узкой лесной речки. Но на склонах Дилижанского ущелья путешественник встретит совсем иной лес, — полною грудыо вдохнет чистый, густой, крепко смолистый запах соснового бора. Наконец он может попасть в снежный буран на Арагаце и вступить в пределы, правда очень небольшие, вечной мерзлоты над Севаном.

«…В Армянской области путешественник может в один день перейти от полярного мороза до тропического зноя, то есть почти целую четверть круга земного шара»[18].

Но при всем разнообразии отдельных своих ярусов в основном Армения благодаря ее общей высоте и отдаленности от моря все же страна сухо-континентальная, с резкими колебаниями между зимой и летом, днем и ночью. В июле днем тягостно оставаться на улице в Ереване, — так паляще-знойно континентальное лето; но вот пала темнота, ранняя, гораздо раньше, чем наступает она в северных широтах, небо заискрилось мириадами очень ярких, очень близких звезд, и тотчас же пришла прохлада, тянешься к платку, пальто, к чему-нибудь, что можно набросить на плечи: ведь все-таки здесь высоко, и высота чувствуется в холодке разреженного воздуха, как только догорит на небе нестерпимая печка солнца.

И такой же контраст, несколько более умеренный, и в ущелье Дзорагета, в Степанаване, в Дилижане. Приятно и даже не слишком жарко посидеть летом в тени на сухих, теплых иглах соснового леса в Дилижане, но никак не заснешь на них после захода солнца, как заснул бы в сосновом бору средней полосы России, с его сравнительно теплой ночью. Холодно! Высота ночью не шутит, зажигайте костер, если не хотите идти под крышу; сырости нет, но вы продрогнете.

Осадков выпадает в Армении, как уже сказано, мало. Огромная водная площадь Севана дает много испарений и могла бы, казалось, напоить Армению дождями, но эти дожди проливаются в пустынных горах. Чем выше в горы, тем больше осадков и тем чаще твердые осадки — град (иногда величиной с голубиное яйцо) и снег. С гор часто стекает в долины холодный воздух, создавая во вторую половину дня вихревые ветры. В Ереване и на курорте Арзни они нередко превращаются в сухие, пыльные грозы, без капли влаги. Обычные грозы в Армении коротки и сильны; далеко не всегда они безобидны. Одно мгновенье, — что-то как будто остановилось в природе, притихло, поникло, потом зашуршало, зашелестело, и вдруг потоки ливня с неба, серого, цвета стали, сплошного, как стена, едва пробиваемого урчанием грома и белыми зигзагами молний. Через десять — пятнадцать минут такого ливня, увеличенного селевыми потоками до размеров настоящего бедствия, могут произойти внезапные наводнения. Так случилось в 1927 году в дачном местечке Дилижане: крохотная река, которую гуляющие переходили без моста по камешкам, вдруг вздулась огромным потоком, снесла ближние дома, раскачала с корнем деревья, покатила пудовые камни, вырвалась на улицу, неся на себе домашнюю утварь, заборы, скамейки. Но такие грозы единичны на памяти поколений.