Мариэтта Шагинян - Путешествие по Советской Армении

• Название: Путешествие по Советской Армении
• Автор: Мариэтта Шагинян
• Издательство: Государственное Издательство Художественной Литературы
• Жанр: Публицистика
• Год: 1957

Первый свой очерк об Армении — «История одного канала» — М. Шагинян опубликовала в «Правде» 18 ноября 1922 года. В 1923 году ею была выпущена книга «Советская Армения» с приложением протоколов Первого сельскохозяйственного съезда, которые писательница вела собственноручно. В 1926 году в результате новой поездки в Армению и Азербайджан Шагинян создает еще ряд очерков («Зангезурская медь», «Нагорный Карабах», «Выстрел у Волчьих ворот», «Ночь в Джульфе» и другие), впоследствии собранных в одну книгу «Советское Закавказье».

Очерки М. Шагинян об Армении 20-х годов послужили своего рода этюдами для книги «Путешествие по Советской Армении», собравшей весь многолетний опыт поездок писательницы по различным районам Армении. Впервые отдельным изданием книга «Путешествие по Советской Армении» вышла в 1950 году в издательстве «Молодая гвардия». Удостоена Сталинской премии третьей степени за 1950 год.

---

И действительно, волшебством кажется странная сухость древнейших церквей, их чистоплотная, строгая нарядность, неувядаемый стоицизм камня, не тронутого ни мхом, ни микроорганизмами, ни плесенью, ни влагой, нигде не крошащегося, здорового и сухого на ощупь. Невольно вспомнишь обманчивый мрамор Акрополя в Афинах. Его необычный для мрамора золотистый цвет (телесного оттенка) — это лишь изъеденная микроорганизмами поверхность. Он крошится и оставляет у вас на ладони ощущение нездоровой влажности, тогда как артикский туф изумляет своей решительной победой над временем. Не берет его время, — проходят столетия, а он держится все с той же крепчайшей легкостью, с какой вышел из рук каменотеса.

Крепчайшая легкость — вот совершенно точная формула для артикского туфа. Объемный его вес необыкновенно легок, словно вы берете в руку не камень, а кусок папье-маше. Но удельный его вес отнюдь не легок, и частицы этого туфа механически так сцеплены между собой, что при распиловке приходится преодолевать очень большое сопротивление, а крепость камня так значительна, что в него свободно вбивают гвозди, не боясь его раскрошить или раздробить.

Свыше тысячи лет разрабатывали артикский туф ручным способом. Если отойти километра на три-четыре от деревни, все время поднимаясь по склону Арагаца, и взобраться на крутую горку над старинным монастырем, то увидишь перед собой всю ленинаканскую долину, кое-где усеянную розовыми горсточками орехов — деревнями из туфа. Но под деревушками, выступая из-под зеленого покрова пятнами пролитой крови, лежит все тот же туф, и ему конца не видно. Он встает то россыпями, то панцирем черепахи, то бесчисленными круглыми вздутиями, похожими на пузыри. С вершины Арагаца туф растекся расплавленным потоком по всей этой местности, примерно на 50 квадратных километров. Если поковырять землю в любой лужице, в любом пригорке, вы тотчас же наткнетесь на толщу из туфа. И многочисленные ямки и черные дыры говорят о том, что здесь крестьяне ломали туф на постройки.

Каменная симфония не одинакова по цвету. Среди бесчисленных оттенков преобладают два более или менее стойких: сиреневый, напоминающий голубой дымок над деревней, и розовый, — словно камень веками лежал на закате и напоен теплым закатным солнцем.

Каковы запасы этого камня? Установлено, что один верхний участок района имеет, по всей вероятности, около 100 миллионов кубических метров туфа. Но так как строительство требует лучших образцов туфа и прежде всего, требует однородности камня по своим механическим и техническим свойствам, цифру эту следует, конечно, сократить. За несколько лет разработки здесь вырос целый промышленный городок, выросли железнодорожная ветка Ленинакан — Артик; туф погружается на платформы, чтобы разойтись по всему нашему Союзу. Распиловка его механизирована. И сам он стал одним из любимейших у нас стройматериалов. Каков же «портрет» этого камня? Возможно ли описать его зримо для читателя?

На глаз это очень пористая масса, похожая скорее на искусственный сплав, нежели на природный камень. Она и явилась результатом недостижимого, высокого искусства обжига и выдутия, в котором принимали участие огонь, ветер и газы, жара, механическое и химическое воздействие. Если отполировать туфовую лаву, поверхность ее кажется усеянной множеством дырочек и глазков, иногда очень больших. Между ними мелко-зернистая и волокнистая масса, необычайно жесткая и твердая на ощупь, с вкрапленными черными точками и зернышками инородных тел. Так жёсток этот камень, что напоминает вашей ладони щетку. Не только жёсток, но и сух. Впечатление сухости передается даже глазу. Красные кирпичи, например, к которым мы привыкли на севере, сплошь да рядом «намокают», дают впечатление осклизлой мокроты, отсырелости. Сухое оперение птиц, сухие волокна хлопка дают острое увлажнение, мокнут под дождем. Артикская туфовая лава в высшей степени гигроскопична (это значит, что она прекрасно поглощает влагу и обладает способностью дышать), но вместе с тем она не мокнет, не сыреет, не меняет своей сжатой, вернее отжатой, высушенности под влиянием влаги. Стены из нее, стоящие свыше тысячелетия, изумляют своей сухостью, своей прочностью, — ни мох, ни вереск, ни мокрицы, ни пауки не гнездятся между плитками, сухими и жесткими, как в первый день кладки. Из этой лавы удается делать великолепные крыши.

Еще одно к «портрету». Пористость, как нам обманчиво кажется, способствует хрупкости. Пористость — бесчисленные дырочки — создает ощущение непрочности, легкой рассыпчатости материала. Но попробуйте расковырять хотя бы одну пору артикской лавы! Вокруг нее частицы материи держатся с несравненной сцепленностью.

Что это значит? Это значит, что здесь природа естественно воплотила тот технологический принцип, к которому мы лишь недавно пришли и который является сейчас величайшим принципом формы: пустота (а в искусстве пауза) есть тоже строительный, элемент формы, и максимальной крепости добиваются не от сплошного чередования материальных атомов, а от чередования их вперемежку с пустотами. Пауза — мать ритма, ритм — отец всякой устойчивости, начало формы.

В этом смысле артикская туфовая лава идеальный строительный материал не по своим качествам только, но и по тем технологическим выводам, которые можно из этих качеств сделать.

Формула, о которой я упомянула выше, — крепчайшая легкость — и есть тайна артикского туфа, расшифрованная так: объемный вес уменьшается благодаря обилию пор, то есть пустот. Удельный вес увеличивается благодаря большей силе сцепляемости отдельных атомов, держащихся еще крепче именно из-за увязывающего механического свойства этих пор, или пустот.

ОЗЕРО СЕВАН

Чаша с водой

На какое бы короткое время ни приехали вы в Армению, одну поездку постарайтесь сделать непременно. По красивым, новым зигзагам машина вынесет вас на Канакерское шоссе. Покуда длится короткий подъем, сквозь нарядный парапет, увенчанный каменными вазами, будет уходить, как бы медленно погружаться вниз, в зелень садов и парков, панорама Еревана. А наверху ждет старый, проторенный путь, дорога, построенная свыше ста лет назад, в конце 20-х — начале 30-х годов прошлого века. Это великолепное шоссе идет нагорьем, все поднимаясь и оставляя слева, в нескольких километрах от себя, благоустроенный курорт Арзни с его новым громадным дворцом-санаторием, построенным по проекту Сафаряна. Почти параллельно с ним, но навстречу ему, скатывается вниз река Раздан. Два попутчика — река и шоссе — проходят по той же равнине, безлесной и кажущейся пустынною, летом немилосердно палимой солнцем, осенью обдуваемой холодными и резкими ветрами. В районном центре Нижняя Ахта шоссе опять разветвляется, налево отходит дорога в другой курорт — Цахкадзор (Долина цветов). Трудно поверить, что знойный и плоский ландшафт района может резко измениться на расстоянии всего лишь нескольких километров, — в Цахкадзоре нет зноя, пет пустынной оголенности холмов, аромат тысячи цветов охватывает вас при въезде на курорт, и толпы ребятишек пестрят своими платьицами на его лужайках. Цахкадзор — место отдыха писателей и прибежище для десятков лагерей и детских садов. Молодые армянские матери, несколько лет назад сидевшие здесь вечерами у пионерского костра, приходят сюда вторично, ведя за руку своих собственных детей. Об этом хорошо сказано у поэтессы Сильвы Капутикян:

В Цахкадзоре, в Цахкадзоре
Лес шумит, алеют зори.
В Цахкадзоре был наш лагерь.
Поднимали утром флаги
Мальчуганы и девчата,
Темноглазые галчата.
Высоко шатер маячил,
Долетал до неба мячик.
Как мы жечь костры любили!
Эти дни ушли, уплыли…
…В Цахкадзоре, в Цахкадзоре
Тот же лес и те же зори.
Меж дубов и меж орешин
На гору всхожу неспешно.
Я веду с собой ребенка.
Он мне руку сжал ручонкой…
Так бредем под солнцем летним
Мы путем тысячелетним[155].

(Перевод В. Звягинцевой)

Круглая вершина большой ласковой горы, лес в ущелье, развалины старых церквей, серебристая лента Раздан — вот слагаемые мягкого и необыкновенно привлекательного фона, на котором светлыми пятнами рассыпана горсть каменных домов Цахкадзора. В цахкадзорских березовых рощах когда-то в изобилии водились (попадаются они и сейчас) многочисленные виды зверей и пернатых: олени, серны, черные козлы, барсуки, волки, медведи, кулики, куропатки, утки, чирки, витютни, дупели, бекасы, курочки, — сердце охотника сжимается в этих местах от каждого лесного шороха, каждого птичьего взлета.