Дуглас Брайан - Чудовище Боссонских топей

• Название: Чудовище Боссонских топей
• Автор: Дуглас Брайан
• Издательство: АСТ, Северо-Запад Пресс
• Жанр: Героическая фантастика
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-036863-1, 5-93698-335-8

Путешествия продолжаются, и впереди Исенгарда и Песчаного Коду ждут необычные встречи: с двухсотлетней ведьмой, с свистящей рыбой, с гномом, активистом борьбы за права растений, и наконец с самим богом Одином. В конце герои этого рассказа отправляются в город Ахен, знакомый читателям по циклу «Завоеватели».

«Северо-Запад Пресс», «АСТ», 2006, том 123 «Конан и слепой жрец»

Дуглас Брайан. Чудовище Боссонских топей (повесть/рассказ), стр. 246-352

---

Мы прошли эту землю пешком вдоль и поперек, и всюду нас встречало одно и то же: пустые деревни, разрушенные храмы, осыпавшиеся колодцы. Что-то душит здесь людей, заставляет их тосковать, метаться и, в конце концов, покидать свои дома. Вода безвкусная, дождь холодный и не приносящий радости, болота гиблые, а ягод& в лесах водянистые. И все это, вроде бы, не такие уж жуткие вещи. Скажем, в Хоршемише случается и похуже, особенно после набегов кочевников, но как задумаешься, так поневоле становится тоскливо. Закатные страны на то и закатные, что все здесь закатывается и клонится к упадку — такова моя теория. Кстати, Гэлант Странник, известный сказитель, это подтверждает.

Гримнир что-то непрерывно бубнил себе под нос, ковыряя толстым пальцем побелку на печи, а Эрриэз беспокойно шевелилась и не сводила с него глаз — больных, тревожных и каких-то очень преданных, что ли. Я даже подумал на миг, не жена ли она ему часом, но тут же отмел эту мысль как вполне идиотскую. Он, конечно, бродяга, этот странствующий воин-великан, но такая замарашка, как Эрриэз, ему все равно не пара.

Эрриэз взяла с полки нож и снова принялась шарить в корзинке, подвешенной к потолочной балке. Хозяйничать собралась.

За окном тем временем заметно посветлело — то ли дождь поутих, то ли действительно рассвело.

Эрриэз вытащила из корзины рыбу, завернутую в пахучую крапиву, и лениво вышла из дома, прищемив напоследок дверью свою полосатою черно-красную юбку с белой грязной каймой по подолу.

— Странная она какая-то, — сказал я Гримниру. (Надо же о чем-то разговаривать?)

Его разбойничья физиономия вдруг стала мечтательной.

— До чего же ты все-таки глупенький, малыш, — произнес он, глядя куда-то в закопченный потолок.

Я сразу ощетинился, и шерсть на моем загривке поднялась от негодования.

— Я тебе не малыш, — прошипел я, сверкая в полумраке глазами. — Сам пигмей-переросток. Я Пустынный Кода.

— Глупый, как всякая нечисть, — невозмутимо гнул свое Гримнир все с той же дурацкой задумчивостью на усатой морде. — Эрриэз — это чудо. А ты не видишь.

— Маленькая неряха, — не то мысленно, не то вслух отрезал я.

— Эрриэз такая, как эта земля, — отозвался Гримнир. — Не лучше и не хуже. Этим-то она и хороша, Кода.

— Она ведь нелюдь, — высказался я. Гримнир не ответил.

Что-то подсказывало мне, что не стоит с ним связываться, но ведь Пустынные Коды очень упрямы, и я заявил решительным тоном:

— Вот Конан проснется, и мы отсюда уйдем. На это Гримнир сказал:

— Возможно.

И ухмыльнулся самым отвратительным образом, что окончательно вывело меня из себя.

— Я полагаю, — произнес я возможно более веско, — что мы не станем спрашивать твоего разрешения, Гримнир.

Гримнир повертел своей лохматой башкой.

— Ты действительно так предан этому человеку, Кода?

— Да уж, с вами его не брошу, — вызывающе ответил я.

— Ведь он может сунуться туда, где опасно… а, Кода?

Это была уже наглость. Я почувствовал, что уши мои краснеют. Я, конечно, большой трус, у меня это в крови — а кто когда видел, чтобы нечисть была храброй? — но Конана я никогда еще не бросал, а он, кстати, частенько ввязывался в совершенно нелепые истории. И скажу без лишней скромности: не будь рядом меня, он бы не спасся.

— Если Конан сунется туда, где опасно, — произнес я четко, чтобы эта дубина уяснила себе раз и навсегда, какие вопросы задавать не стоит, — то найдется друг, который не даст ему пропасть. И это будешь не ты, смею тебя заверить.

Гримнир подцепил меня своим корявым пальцем за завязки плаща и подтащил к себе, разглядывая с бесцеремонным любопытством.

— Не пойму, — сказал он задумчиво, словно обращаясь сам к себе, — договор он с тобой подписал, что ли? Как ты попал к нему в услужение? Он, вроде, не колдун. Обыкновенный бродяга, звезд с неба не хватает.

— Это ты звезд с неба не хватаешь, — прошипел я, подыхая от злости. — Я Пустынный Кода. Пустынные Коды никому не служат. Но это не значит, что у них нет чувств.

Моя тирада так поразила Гримнира, что он меня выпустил, и я стрелой вылетел из дома. Наскочив в темных сенях на предательски упавшее жестяное ведро, я еще раз торжественно поклялся нагадить этому Гримниру при первой же возможности.

Все мои надежды на то, что просветление за окном означает конец дождя, рухнули. Это был всего-навсего рассвет.

Я вышел на высокое крыльцо и огляделся. Напротив крыльца имелся небольшой запущенный огород, заросший хреном и лебедой и отгороженный символическим заборчиком из неоструганного тонкого ствола сосенки, положенного на чурбачки. Я увидел там также три куста приземистых ягодных куста.

Босая, с торчащими косичками цвета льна, Эрриэз чистила под дождем рыбу. Рыбья чешуя летела из-под ножа, светлая, как капли дождя, прямо на полосатую юбку девушки.

Я сел на крыльцо и стал смотреть, как она управляется с рыбой. Странно было думать о том, что вокруг нас нет ни одной живой души. Только угрюмые леса с заросшими тропками и гибельные болота, бескрайние, как моя родная пустыня, но куда более коварные. И что толку от того, что я наделен кое-какими способностями? У себя дома я мог бы развернуться в полную силу. А здесь, на самом краю обитаемых миров, мне только и оставалось, что бездумно плестись за человеком, который когда-то спас мою жизнь, и время от времени следить за тем, чтобы он не угробил свою.

Эрриэз заметила, наконец, мое присутствие, подняла на меня глаза и улыбнулась. Эдакая растрепанная невинность.

— Твой хозяин спит, Кода? И эта туда же.

— Он мне не хозяин, — проворчал я, чувствуя, что опять выхожу из себя. — Я Пустынный Кода.

Она вздохнула.

— Да Кода ты, Кода, кто спорит…

— Когда он проснется, мы уйдем, — объявил я.

— И я с вами, — подхватила Эрриэз, усердно налегая на нож, чтобы отрезать рыбине голову.

Я чуть с крыльца не упал.

А она невозмутимо добавила:

— Конан обещал взять меня с собой.

— Он не мог тебе обещать, — возмутился я. — Он не мог ничего тебе обещать, не посоветовавшись со мной.

— Он сказал, что попросит тебя, и ты согласишься.

Я так разозлился — не передать.

— Если ОН попросит, — сказал я мрачно, — то я, конечно, не стану возражать. Но запомни, Эрриэз, один только намек на предательство с твоей стороны, и я скажу ему, кто ты такая.

Я правильно угадал ее слабое место. Она жалобно заморгала своими белыми ресницами, и нижняя губа у нее задрожала. Она здорово перепугалась, я видел.

— Ну и кто я, по-твоему, такая? — спросила она, старательно изображая спокойствие.

А мне и изображать не надо было.

— Нелюдь ты, — равнодушно сказал я. — А его ты об этом, конечно, в известность не поставила. Человеком прикидываешься. Ладно, прикидывайся, морочь ему голову. Но смотри, Эрриэз, я тебя предупредил. В случае чего я за себя не ручаюсь.

Она побледнела, и на ее лице стали заметны веснушки. Она смотрела на меня укоризненно, дождь поливал ее, смывая с исцарапанных, покрытых слабым загаром рук налипшую рыбью чешую. Мне даже жаль ее стало на миг, но я заставил себя быть суровым для пользы дела и гордо поднялся на крыльцо, чтобы пройти в дом и разбудить Конана.

Глава третья На болоте

Болото было, по обыкновению всех болот, бескрайнее, безнадежное и бесконечно коварное. Конан сказал, что где-то здесь начинается местность, имеющая чудесное название «Боссонские топи».

Я передвигался следом за Конаном. Прыгая с кочки на кочку, каждую секунду ожидая трясины, из которой уже будет не выбраться, шарахаясь от черных деревьев, я невольно сожалел о лесе. Пусть там сыро, пусть ветки эти цепляются, пусть насекомые кусаются и путаются в шерсти, — но там хоть земля под ногами твердая. Л не этот гамак, подвешенный над пропастью.

Я попытался выяснить, на какой глубине у этой пропасти дно. Оказалось, что дна вообще нет, но зато там торф. Торф — отличное топливо, сказал Конан. Меня это, понятное дело, ужасно вдохновило. Нет нечего лучше затяжного подземного пожара. Болото то стонало, то булькало, то сопело. Создавалось впечатление, будто мы топаем по шкуре гигантского сонного существа.

Эрриэз замыкала шествие. Я, кстати, так и не понял, зачем она с нами увязалась. Для такой дохлой девчонки держалась она хорошо — не ныла, не отставала.

Интересовало меня и другое обстоятельство: Гримнир почему-то с нами не пошел. Он вообще в тот день, когда мы уходили, не показался на глаза. То ли отсиживался где-то в глубине темного захламленного дома, то ли успел уйти раньше, пока все еще спали. Конан не выяснял, где находится великан. Вероятно, считал, что это для нас неважно.

Тяжелые сытые птицы шумно взлетали при нашем появлении, ломая ветки мертвых деревьев. Глупые они. Конан ловит их на простой крючок: они, не думая, хватают любую наживку и тут же попадаются. Я не очень люблю такое мясо, оно горькое, но в общем есть их можно.