Константин Якименко - Тень на дереве

• Название: Тень на дереве
• Автор: Константин Якименко
• Жанр: Научная Фантастика

---

Здесь тоже деревья. Линии, что пронизывают их, почти живые, выпуклые. Не многие так умеют, но Ильма умела. Густой лес: первозданно таинственный сумрак, враждебный цивилизации. Однажды оно поймало меня в таком же лесу. Совпадение?

Нет. Всего лишь причудливая игра памяти.

Ещё раньше. Вечер на Кариэме. Я прощаюсь с Ильмой. Скоро я стану учеником Дракона.

Она такая воздушная в этом тонком зелёном платьице, настоящая лесная фея: махнет руками — и поднимется вон туда, к окнам сторожевой башни. Махнет ещё раз — и воспарит над дворцом. Ещё раз — и скроется в облаках.

Беру её за руки и не даю улететь. Стоим не шевелясь; в тёмных глазах Ильмы — бесконечная печаль грядущего одиночества.

— Ну хорошо, Ихер… пора уже. А то ещё чуть-чуть, и я тебя никуда не отпущу!

— Знаешь, о чём я сейчас думаю, любимая?

— Лучше не говори. Пожалуйста! Не говори.

— Но почему?

Если бы Ильма сказала: не лети никуда, Ихер! Зачем тебе чужая сила и мудрость, когда у тебя есть наша любовь… Нет, не так. Если бы она сказала просто: пожалуйста, останься со мной сейчас! Без тебя мне будет очень пусто и тоскливо… Нет, даже не так. Только это: останься со мной. И всё. Если она так скажет, то я выкину всю ерунду из головы и никуда не полечу. Но она говорит:

— Потому что всё уже решено. И я боюсь совсем свихнуться, прямо сейчас… А ты потом будешь жалеть. Не надо этого. Всё идет так, как должно идти. Ихер, я ведь буду ждать тебя! Столько, сколько придётся… даже вечно. Ты знаешь.

— Да, Ильма, я знаю. Но тебе не придётся ждать вечно. Я вернусь, обещаю тебе, и всё у нас будет замечательно. Вот увидишь!

— Конечно же, замечательно… Я верю, верю тебе! — слёзы в глазах: маленькие, но невероятно тяжёлые жемчужины. — Ну всё, иди! — умоляюще: Пожалуйста, иди!

Я ещё могу сказать сам то, что не осмелилась сказать она. Могу прижать её к себе и не отпускать минуту… час… вечность. А потом отдать распоряжение дворецкому — и устроить праздник по случаю того, что остаюсь. Могу поступить так…

Но я закрываю глаза — и вижу возможности, которые открывает передо мной учение Дракона. Не власть над людьми — она, если на то пошло, у меня уже есть. Власть над пространством и временем. Та, что бывает только у богов.

И я поступаю иначе.

Короткий порывистый поцелуй:

— Я вернусь, Ильма! — с полдороги от внешних ворот: — Вернусь, моя любимая! Дождись меня!

Кажется, она что-то ответила. Но я уже не расслышал.

Я буду ждать, сказала Ильма.

Столько, сколько придётся.

Даже вечно.

Вечно.

Я сдержал обещание. Вернулся, и всё было замечательно. А потом меня позвали снова — и я снова ушёл. Но я и тогда вернулся. А потом… именно тогда, когда я решил остаться и больше не уходить, мне пришлось уйти навсегда.

Ильма уже не ждёт меня. О нет, не ждёт! Потому что теперь я — это тень? Потому что она ничего не помнит обо мне? Нет, не поэтому. А прежде всего потому, что оно объяснило ей: ждать больше некого.

Оно — это я, и так было с самого начала. Мы не менялись местами, нет — моя сила всегда была больше моей любви. Просто оно всегда было настоящим мной, а я, жалкий беглец, всегда был тенью.

Издевательский скрежет древнего ледника в груди: ты давно это знал.

Пьём чай — крепкий, бодрящий. Чаинки в коричневой жидкости — как изъеденные временем обломки затонувших кораблей.

Затишье, что бывает перед грозой.

— Мне нравится твоя картина, Лада.

Деревянный стол неустойчив, хотя для других это не заметно. Одна из четырёх ножек — раненная и ослабевшая, её линии порваны, они теряются в пространстве. Сотрясение посильнее — ножка сломается и обрушит на пол искалеченный стол. Но сейчас силы недостаточно. Только в чашке разыгрался десятибалльный шторм.

— Я же тебе не рассказывала!

— Нет. Но это видно.

— Боже… опять я забыла, с кем связалась. И почему я, спрашивается? Я же не какая-нибудь особенная вроде тебя. Обычная себе девушка…

Ответа нет. Скорее всего, и не будет.

— Твоя картина. Наверное, профессионал найдёт в ней изъяны. Зато она настоящая, а это важнее.

— Ты так говоришь… Будто точно знаешь: вот это — настоящее, а вот то — нет. Будто тут не может быть никаких сомнений. А я вот никогда не знаю… Как ты отличаешь настоящее от ненастоящего?

— Просто вижу, — как ей ещё объяснить? Она же не видит линии и не слышит волны, хотя её душа чувствует и то, и другое.

— А я — настоящая?

— Конечно. Разве может быть иначе?

— А ты сам?

— Я уже говорил. Я — тень.

Гнетущее безмолвие. Отяжелевший воздух давит на лёгкие.

— Ладно. Давай лучше про картину. Что в ней такого особенного?

— В неё можно войти.

— Войти? Что, взаправду? Погулять по лесу, посмотреть, куда ведёт эта тропинка? Знаешь, я себе хорошо всё представляла, когда рисовала. Не только то, что видела, но и дальше… как бы всё целиком.

— Потому у тебя так и получилось. У Ильмы тоже… — я не заканчиваю фразу.

Кинжал, рассекающий воздух с противным свистом. Звук такой высокий, что его невозможно услышать. Потом — долгая тишина.

— Ведь всё дело в ней, — говорит Лада.

— Что ты хочешь сказать?

— Что оно приходит за тобой из-за неё. Как чувство вины, что ты не можешь быть с ней. Что ты… ну, вроде ты должен быть с ней, а ты где-то ещё. Вот здесь. Со мной… хотя на самом деле — нет, не со мной. Неужели ты ещё не понял?

— Какое это имеет значение?

— Какое?! Знаешь, что… может, для тебя это и не имеет значения.

Она бежит прочь. Комната осиротела и впала в каталепсию. Я жду чего-то, зная, что всё бесполезно.

Осторожный шорох под потолком:

«Помнишь? Я здесь».

Три минуты: выхожу на балкон. Провода под небесным куполом — звенящие нити огромной паутины, что молчаливо поджидает бесчисленных жертв. Влюблённая пара в тени дерева на другой стороне.

Тени соединяются и становятся единым целым. Да, я помню.

— Лада?

— Ну что?

— Мне уйти? Или остаться?

— Как хочешь, Ник.

— Тогда я останусь.

— Потому что мне грозит опасность? Оно?

— Да. Но не только поэтому.

— А почему ещё?

— Мне приятно быть рядом с тобой… — кажется, я почти не солгал.

— Нет, не продолжай! Подойди. Стань ближе, вот тут… Только не говори ничего. Пожалуйста, не говори!

Я молчу. Иногда в молчании наше спасение.

— Я могла бы нарисовать тебя. Вот, как сейчас…

— Лучше не надо.

— Почему?

— Рисуй живую природу. У тебя хорошо получается.

— Это не ответ, Ник.

А ведь я могу не думать! Могу получить хотя бы то маленькое удовольствие, которое оно у меня не отнимет. Могу ненадолго почувствовать себя человеком.

Могу — но имею ли право?

— Я передумал, Лада. Если у нас будет время, нарисуй меня.

В Книге сказано: есть много химер, но более всех других опасайся двух. Вины — химеры прошлого, и надежды — химеры будущего. Они — твои злейшие враги: они высасывают соки из твоей жизни.

Не терзайся прошлым и не увлекайся мечтами о будущем — живи настоящим.

Но даже если я избавлюсь от вины — то что мне делать с надеждой?

Говорят, надежда умирает последней. Иногда я в этом сомневаюсь. Бывает так, кажется мне, что она не умирает вообще.

Помню, как я увидел её впервые. Снаружи сияло солнце и поджаривало всех неосторожных на медленном огне. Я развлекал короля историями о внешнем мире, из которого прибыл — и тут они вошли.

Илимандра и Хойдин: полевой цветок и чёрный гранит. Он держал её за руку. Они были предназначены друг другу.

— Папа, мы пойдём погуляем… — голос вольной птицы, ещё не знающей, что такое клетка.

А потом наши взгляды встретились. И это было так ошеломляюще, что казалось — об этом узнал весь мир.

— Стойте, — сказал король-отец. — Вы как раз вовремя. Хойдин, этот человек — тот самый пришелец, о котором я тебе говорил. Его имя Ихер Чамен. А это — Хойдин, мой военный советник. И моя дочь Илимандра. Скоро она станет его женой.

Никогда, подумал я уже в тот миг. Никогда она не станет его женой. Только моей — потому что более прекрасной женщины нет во всей Вселенной.

Но в тот миг я ещё не знал, чего это будет нам стоить.

Они погибли все. И король, и Хойдин, и Альдеон — брат Ильмы. И многие другие, которые были мне никто.

Ведь именно я убедил короля объявить войну Чёрным Полчищам.

Я могу придумывать множество оправданий, но я знаю: мы не могли победить. Они слишком превосходили нас числом… и не только числом. Конечно, рано или поздно они пришли бы на наши земли, и мы бы всё равно проиграли. Хойдин считал, что лучше поздно, чем рано. Я сумел доказать королю, что он не прав.

Я хотел отсрочить свадьбу любой ценой. И я добился своего. Теперь церемония не могла состояться прежде, чем закончится война. К тому же, теперь король чаще прислушивался ко мне и гораздо реже — к Хойдину. Это замечали все, и Ильма — первая.