Татьяна Шишова - Статьи за 10 лет о молодёжи, семье и психологии

• Название: Статьи за 10 лет о молодёжи, семье и психологии
• Автор: Татьяна Шишова
• Жанр: Религия: прочее

---

Так и Господь ждет нас до последней минуты нашей жизни, но ждет не просто, а с покаянием. О чем недвусмысленно свидетельствует притча о двух разбойниках.

«Доброта вредит нераскаянному человеку»

Но как же тогда быть с одним из главных императивов христианской этики, которая велит нам прощать обидчика? Помните «Древний Патерик»? Старца спросили: «Что такое смирение?» Старец ответил: «Когда согрешит против тебя брат твой и ты простишь ему прежде, нежели он пред тобою раскается».

Но ведь простить не значит попускать и тем более потакать, не значит вести себя с «согрешившим братом» будто все в порядке! Другое дело — и, наверное, это имел в виду старец — не держать в сердце зла, не мстить, не растравлять душу обидой. Настроиться на такой лад бывает нелегко. Порой требуются неимоверные усилия.

Вопросы, которые возникают в связи с темой прощения, были заданы монахинями женского монастыря в Салониках старцу Паисию Святогорцу. Ответ, который он дал, кажется нам очень глубоким и максимально созвучным особенностям сегодняшнего времени.

«— Геронда, <спросили старца>, а если бесстыдный человек, когда к нему проявляют участие, становится еще более бесстыдным, то как ему помочь?

— Я тебе вот что скажу: если я вижу, что мое участие, доброта, любовь не идут человеку на пользу, то я решаю, что не имею близости с этим человеком и бываю вынужден уже не вести себя по отношению к нему с добротой. По [духовному] закону, чем с большей добротой ведут себя по отношению к тебе, тем больше ты должен изменяться, рассыпаться в прах, таять, подобно свече. Как-то раз я познакомился с одним человеком, и в начале нашего знакомства, желая ему помочь, рассказал ему о некоторых пережитых мной божественных событиях. Однако вместо того чтобы поблагодарить Бога: „Боже, как мне тебя благодарить за это утешение…“ — и повергнуться в прах от благодарности, этот человек дал себе волю и стал вести себя с наглостью. Тогда я занял по отношению к нему строгую позицию. „Я помогу ему издалека, молитвой“, — решил я. И поступил так не потому, что не любил этого человека, а потому что такой образ поведения был ему на пользу.

— Геронда, а если человек поймет свою ошибку и попросит прощения?

— Если он ее поймет — дело другое. <…> Если у человека есть любочестие, смирение и нет наглости, то и ты по отношению к нему ведешь себя просто. Со всеми людьми я вначале веду себя с радушием и простотой. Я всецело отдаю себя другому, чтобы он получил помощь, чтобы дать возможность развиваться для [создавшейся между нами] атмосферы любви. <…> Однако если вижу, что этот человек не ценит [моей любви к нему] и не получает от моего поведения пользы, но, играя на моей простоте… начинает вести себя нагло, то потихоньку отхожу от него, чтобы он не стал еще более наглым. Но вначале я отдаю себя человеку всецело, и поэтому моя совесть остается спокойной…

— Геронда, помню, как-то Вы меня так отругали…

— Если понадобится, я тебя еще раз отругаю, чтобы мы все вместе пошли в рай. Но уж на этот раз я приму драконовые меры!.. Ведь у меня какой типикон: сперва даю человеку понять, что он нуждается в том, чтобы его отругали, а уже потом снимаю с него стружку. Правда, хороший метод? Я вижу, как человек совершает какой-нибудь серьезный проступок, ругаю его за это и — понятное дело — становлюсь „злюкой“. Но что я могу поделать? Успокаивать каждого в его страсти, чтобы казаться добреньким, а потом всей честной компанией оказаться в аду? Когда человек, которого я отругал или же сделал замечание, расстраивается, то меня за это никогда не мучает совесть, потому что я ругаю человека от любви к нему, для его же собственного блага. Я вижу, что человек не понимает, насколько он ранил Христа тем, что сделал, и поэтому ругаю его. Ругая человека, я испытываю боль, переутомляюсь, однако моя совесть не мучает меня за это»[42].

Но — об этом тоже говорит старец Паисий — к каждому человеку должен быть индивидуальный подход.

«Что я, по-вашему, скажу человеку, видя, что его душа [чрезмерно] чувствительна или что она находится в потрясении от осознания своего греха? В этом случае я утешаю человека, чтобы он не впал в отчаяние. Однако видя, что сердце человека жестко, как камень, я говорю с ним строго, чтобы расшатать этот камень и сдвинуть его с места. Ведь, если, видя идущего к пропасти, я буду говорить ему: „Иди — иди, ты на очень верном пути“, — разве это не будет преступлением с моей стороны?»[43].

А вот и прямо по теме прощения неустыдившегося обидчика: «К примеру, ты делаешь мне какое-то зло, и я тебя прощаю. Ты снова делаешь мне еще какое-то зло, я снова тебя прощаю. У меня-то все в порядке, но если ты не исправляешься от того, что я тебя прощаю, то твое состояние очень тяжелое. Другое дело, если ты [хочешь исправиться], но не можешь сделать это до конца. Однако ты должна постараться исправиться, насколько возможно. Ты не должна успокаивать свой помысл и говорить: „Раз он меня прощает, то у меня все замечательно и нет повода для беспокойства. Расстраиваться не нужно“. Человек может грешить, однако, когда он кается, плачет, с сокрушением просит прощения, хочет исправиться, тогда у него есть осознание греха и духовник должен его прощать. А вот если человек не кается и продолжает свою тактику, то тот, кто несет ответственность за его душу, не может относиться к этому несерьезно, со смехом. Доброта вредит нераскаянному человеку» (Выделено нами. — И.М., Т.Ш.)[44].

Такой подход, как нам кажется, очень многое проясняет. В наше время, когда хамство и наглость утверждают не только свою безнаказанность, но и правоту, мало кто отваживается столь определенно противостоять этому именно с позиций Православия. «Доброта вредит нераскаянному человеку»… Хорошо, что это сказал старец Паисий. Его уж никак не упрекнешь в отсутствии истинной доброты и христианского смирения.

А в основе отношения к нераскаянному человеку (то есть к уверенному в своей правоте хаму!), которое предлагает современный либеральный гуманизм, лежит эгоистическое равнодушие. Оно, хоть и надевает на себя личину христианской любви, достаточно легко опознается по стилистике — исступленно-патетичной или слащаво-умильной.

И Господь отходит от нераскаянного грешника. О чем напоминает все та же притча о блудном сыне. Хотя отец в душе, конечно, любил и жалел его, но не искал «в стране далече» и не оказывал материальной поддержки, так как сыну в том нераскаянном состоянии она была бы во зло, а не во благо. Кстати, в Евангелии от Луки на две главы позже о правильном отношении к обидчику говорится прямо: «Если же согрешит против тебя брат твой, выговори ему; и если раскается, прости ему» (Лк. 17: 3; выделено нами. — И.М., Т.Ш.). Значит, неустанно, «до семидежды семи» прощай, если он, в свою очередь, столь же многократно готов раскаиваться, приходить с повинной.

Преподобномученица великая княгиня Елисавета Феодоровна явила пример величайшего прощения, придя к убийце своего мужа спросить, не обидел ли князь его чем-нибудь. Но увидев нераскаянность террориста, отошла от него и, вероятно, помогала ему, как и старец Паисий своим врагам, издалека молитвой, а не делала вид, что ничего не случилось, еще больше утверждая убийцу в сознании его правоты.

Ну, а помогут ли молитвы обидчику раскаяться и насколько «эффективно» кто молится, судить не нам. Это не как в классическом американском кино, где усилия положительного героя непременно венчает happy — end. Если уж святые не всех вымаливали, если Самого Христа Иуда предал и не раскаялся, значит, не такая тут простая арифметика.

Людям же, которые, рассуждая о христианском всепрощении, не защищают обиженных и не призывают обидчиков к покаянию, необходимо, на наш взгляд, прежде всего потренироваться прощать своих личных врагов. А то нередко наблюдаешь странную (или, наоборот, естественную?) закономерность: такие «всепрощенцы» с легкостью готовы простить любые оскорбления, издевательства и даже злодейства — но только по отношению к другим. А вот за мельчайшие личные обиды они мстят с истинно ветхозаветной беспощадностью.

08 / 04 / 2008

Комментарии читателей:

2009–02–23 15:30Виктория Тимофеева:

Что правда, то правда. Я вообще горячий сторонник этих авторов, которые не боятся называть вещи своими именами. Я сама работаю в достаточно неблагополучной школе — настоящем рассаднике хамья, которое остается безнаказанным. Так после очередной порции словесного поноса идешь жаловаться директору, а вместо поддержки — упреки в бездарности и неумении найти подход к ребенку. «Они самоутверждаются!» — вещает начальство в один голос с «корифеями» современной психологии. А есть еще «чудный» аргумент: «Да кто ты такая, чтобы ученик тебя просто так уважал только за то, что у тебя есть диплом? Ты вначале уважение заслужи.» Жду — не дождусь, когда получу высшее образование и наконец-то сбегу из школы, а иначе так жить просто невозможно. Мою предшественницу так и довели до онкологии. А мне еще сына воспитывать.