Патрик де Фюнес - Луи де Фюнес: Не говорите обо мне слишком много, дети мои!

• Название: Луи де Фюнес: Не говорите обо мне слишком много, дети мои!
• Автор: Патрик де Фюнес
• Издательство: Текст
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-7516-0650-3

Всем известен актер Луи де Фюнес и его роли; но каким был Фюнес-человек, всегда чуравшийся публичности, мало кто знает; к тому же отрицательные черты его персонажей — глупость, жадность и вздорный нрав — зачастую проецировались на его личность. Эта книга предоставляет читателю редкую возможность: увидеть подлинного Луи де Фюнеса глазами самых близких ему людей, его сыновей Патрика и Оливье, приоткрыть завесу над частной жизнью великого комика, побывать на его творческой «кухне», узнать, как складывались его отношения с партнерами по фильмам — Жаном Маре, Бурвилем, Жаном Габеном и другими звездами первой величины. В искреннем и проникновенном рассказе перед читателем предстает человек, самозабвенно преданный искусству.

---

— Ваш телевизор работает хорошо? Может быть, вам заколотить чердак, чтобы жечь меньше топлива?

Затем они обходили конюшни и свинарник. Ему очень нравилось беседовать с соседями.

— С ними, по крайней мере, говоришь о достойных вещах: о земле, животных, обо всем, чем мы живем. Не то что с «важными особами»!

Отец находил благородство в осанке Жозефа:

— Он выглядит очень элегантно, когда сидит за рулем своего трактора! Такие люди должны были бы служить образцом для актеров, играющих роли крестьян, — а они показывают их в карикатурном виде!

Общаясь с простыми людьми, он был счастлив, и эта безмятежность пробуждала его воображение.

— У Жозефины был взгляд страдающей жертвы, когда я заговорил с ней о сборщике налогов. Чем не сюжет трагикомедии? Я непременно напишу сцену встречи налогового инспектора. «Выпьете что-нибудь? Рюмочку конька? Во всяком случае, знайте, я с наслаждением плачу налоги и исправно заполняю декларацию, господин инспектор!»

Разговаривая с ними на любые темы, он мог позволить себе быть ребенком, давал волю буйной фантазии школяра. В этом и заключен источник его творчества. Он не любил общество «важных особ» не столько из личного вкуса, сколько в силу профессиональной ответственности. Ему хотелось любой ценой сохранить чистоту взгляда, чтобы прочувствовать вещи такими, какими они были, а не какими казались.

Дома он проводил час за сортировкой почты или писал срочные письма:

— Мне надо написать господину Вердье.

— Уже поздно, ответишь завтра, — говорила мама.

— Нет, я напишу сейчас, даже если это займет два часа. И вообще, я напишу сразу два письма.

Еле сдерживая смех, мама уступала и помогала ему разобраться в бумагах. Для чтения и письма отец надевал сильные очки дяди Шарля или пользовался простой лупой. Опасаясь выглядеть «важной персоной», он отказывался от бифокальных очков. Склонившись над своими документами, отец напоминал часовщика.

Встретив в 1976 году мою будущую жену Доминик, пассажирку частного рейса из Туниса в Париж, я очень удивил родителей, пригласив ее на уик-энд. До сих пор из застенчивости я ни разу не приглашал подружек погостить в семейном кругу. Отцу было бы неприятно догадываться, чем занимаются влюбленные под его крышей. Уверенный, что эта встреча нечто большее, чем случайное знакомство, я рискнул пойти против его понятий о приличиях.

Мы с Доминик были порядком удивлены, увидев скопление людей в зале аэропорта в Нанте. Уж не ждут ли министра? Вспышки фотокамер указывали на присутствие какой-то знаменитости. «Тут Луи де Фюнес», — доверительно сообщил один из пассажиров.

Мы не ожидали, что нас встретят родители, и собирались нанять машину, чтобы добраться до замка. Но, догадываясь, что это великий день, отец решил встретить нас у трапа. Они с мамой оделись как на праздник — мама в зеленое платье и лакированные туфли и отец — в синий пиджак с красным галстуком. Познакомившись с гостьей, они были очарованы, как и я, и не пожалели, что заказали столик в лучшем ресторане на берегу Луары. Доверив мне руль своей маленькой «Рено-6», отец уселся рядом, дамы разместились сзади. Как обычно, волнуясь перед дорогой, он предпочитал сидеть впереди и поближе к ручному тормозу.

— Поосторожнее, смотри, вон тот осел начинает перестраиваться.

Услышав покашливание мотора, я подумал, что он не в порядке.

— У твоей машины барахлит зажигание!

— Да, я отправлю ее на осмотр. Есть и другие мелкие неполадки!

— Да нет же! — запротестовала мама. — Она прекрасно бегает, ее чинили месяц назад. Просто мотор еще не прогрелся!

— Ты только послушай, что говорит великий автослесарь! — возразил отец. — К счастью, ты рядом!

Встретив человека, который был таким же забавным в жизни, как на экране, Доминик рассмеялась. Тогда отец решил продолжить:

— Сами видите, мадемуазель, что, если что-то не работает, вам следует обратиться к моей жене. Она умеет чинить все: моторы, самолеты, краны… все!

Как обычно, за столиком ресторана, чтобы не быть узнанным, отец сел лицом к стене. Весь вечер он проявлял особое внимание к гостье, спрашивая ее, чем она занимается, чем интересуется, о планах на будущее, о семье. При этом он был столь тактичен и любезен, что беседа никак не походила на допрос.

Мама призналась мне потом, что после ужина отец тихо шепнул ей на ухо:

— Вот кто станет его женой!

По дороге в замок он расписывал ей красоты Луары, рассказывал о ее маленьких островках, чудесных пляжах, рыбалке, садах и огородах, мимо которых мы проезжали.

Выехав на аллею парка, он рассмешил Доминик, сказав, что перед нею его скромное жилище, чтобы она не чувствовала себя подавленной. Простота и юмор человека, которого она знала лишь по экрану, совершенно успокоили ее. Пока мы гостили в замке, отец все время выказывал ей свое внимание. Она была красива и главное — наделена чувством юмора. Теперь он составлял великолепные букеты для двух дам. А в оранжерее срезал лучшие гроздья винограда для обеих и заносил в их спальни. Он сразу потребовал, чтобы Доминик называла их по именам — так проще. Чтобы ее развлечь, он рассказывал множество баек.

— Представьте, сегодня ночью я видел летающую тарелку! Уверяю вас — видел своими глазами! Она зависла над домом, повисела десять секунд и улетела.

— Ты не спутал с самолетом, Луи?

— Нет, она была огромная, я ее видел!

— Вы знаете, многие считают, что видели летающие тарелки, а это были вертолеты или истребители.

— Стало быть, мне это приснилось. Вот ужас-то! Вы мне не верите? Говорю вам, она прилетела с этой стороны, видите? А улетела в ту сторону!

Он был любезен и с другими гостями. Каждое утро их комнаты украшались красивыми цветами или свежими фруктами. Едва созревали груши в оранжерее, он срезал самые спелые. Затем аккуратно заворачивал в бумагу, протерев рукавом, чтобы они блестели, и преподносил, как драгоценный камень. В шесть утра он брал секатор и корзину, чтобы принести из сада очередное чудо. Ему случалось забираться под кусты ежевики, чтобы дотянуться до ветки остролиста или золотистых бутонов.

После рождения нашей дочери Жюли он вознамерился расширить курятник и поставить клети для кроликов, чтобы малышка играла с животными и ела биологически чистые яйца. Когда она начала ходить, он отправлялся с ней поздороваться с кроликами, попутно придумывая всякие истории, убеждал девочку, что некоторые кролики с ним разговаривают: «Большой рыжий кролик — это господин граф. Он просит, чтобы ты приготовила ему что-нибудь вкусненькое. Но консьержка — белая курица — против. Тогда господин комиссар — петух — решил, что они могут приготовить прекрасный обед из тебя. Наверное, твои поджаренные пухлые коленки будут очень вкусные!»

Он рассказывал ей также про слонов и тигров, которые будто бы водились в парке. Неизменно называя Жюли «госпожой графиней», он увлекал ее в свой выдуманный мир. Роль деда еще более усилила его бдительность, он проверял, заперты ли двери и ставни, чисты ли соски, безопасны ли розетки и радиаторы, запирал на висячие замки двери на лестницы. Номера телефонов пожарных, полиции, «скорой помощи» и токсикологического центра были приклеены к каждому телефонному аппарату.

На рождественские каникулы 1982 года родители увезли Жюли в Альпы, чтобы она подышала горным воздухом. Они остановились в отеле курорта Арк. Ненавидевший лыжи и холод отец внимательно наблюдал за спортивными успехами внучки. Отказавшись доверить ее детскому клубу из страха, что девочку могут похитить, он следовал за ней пешком, умоляя тренера не спешить и подождать его.

— Тут слишком много снега, нельзя ли нам вернуться? Очень холодно, отложим на завтра? Нет, нет, я не прошу вас отвести ее в отель! Я обожду… У меня отморожен нос, но я все равно обожду вас!

Отправляясь однажды домой после проведенного с ними уик-энда, во время которого пришлось в очередной раз выслушать его страхи, я в последний раз перехватил его взгляд в мою сторону.

Эпилог

Патрик

Отец любил цирк. Когда мы были маленькими, он часто водил нас туда. Я не стану анализировать его пристрастие к красноносому клоуну, ибо свое предпочтение он все же отдавал белому. Поговорим лучше о шимпанзе, разодетых, как школьники по воскресеньям. Они бегали по манежу в сопровождении собачек, подгоняемые пошлыми шутками зрителей.

— Эти бедные звери чувствовали бы себя куда лучше в родном лесу. Как мне их жалко! — горевал он.

Став знаменитым, отец больше всего боялся оказаться на их месте. Он ненавидел праздники Нового года и 14 июля:

— Если меня, дети мои, вдруг обнаружат в машине, люди захотят меня потрогать, поцеловать, пожелать счастливого Нового года или отпустить шуточки вроде: «Как поживаешь, Фюфю? Покажи, как ты гримасничаешь!» Потом станут трясти, как грушу. Так что я быстренько стану для них обезьяной. Ненавижу толпу! Ее настроение меняется, как дуновение ветра, а симпатия может обернуться агрессией. Меня могут легко задавить в толкучке.