Нэнси Фармер - Море Троллей

• Название: Море Троллей
• Автор: Нэнси Фармер
• Издательство: Эгмонт Россия Лтд
• Жанр: Детские приключения
• ISBN: 5-9539-0901-2

В те времена, когда на Земле еще водились драконы, тролли и морские чудовища, а седобородые барды и скальды слагали свои волшебные песни, жил в Англии один мальчик… Вместе с сестрёнкой он попадает в плен к пиратам-викингам. Страшные испытания выпадают на его долю, со всех сторон его окружает Зло. Казалось, спасения нет, но помощь друзей и вера в добро помогают ему преодолеть все преграды и завоевать долгожданную свободу…

«Большинство воинов-викингов были самыми обыкновенными людьми. Но встречались среди них и берсерки: таких высыхали в бой в первых рядах для подрыва боевого духа противника. Берсерки не боялись смерти. Они стремились убить как можно больше врагов, прежде чем падут в битве и отправятся в Вальхаллу…

…Джек поднял глаза: прямо над ним возвышалось чудовище из самых страшных, самых худших его ночных кошмаров. Страшилище было восьми футов ростом, голову и плечи его украшала взлохмаченная копна жестких оранжевых волос.

…Тут драконица взмыла еще выше — и зависла в воздухе. Затем она разжала когти, и Джек с Торгиль, пролетев несколько метров, шлепнулись в кольцо камней. Со всех сторон на них уставились круглые, блестящие, пронзительные глаза. Джек едва не завопил от ужаса: он понял, зачем их сюда притащили…»

Для детей среднего и старшего школьного возраста.

---

То, что Хейди заинтересовалась детьми, сыграло им только на руку. Джека и Люси оставили в покое. Никто больше не пытался спихнуть девочку со скамьи, и никто больше не угрожал назвать Джека Жабьей Мордой.

Ближе к вечеру появилась Торгиль, и Джек с ужасом узнал, что девчонка живет в семье Олафа. Она влетела в дом, раскрасневшаяся и вспотевшая после возни с собаками. Хейди тут же отправила ее в баню. К ужину появился Руна; выяснилось, что и он входит в число домочадцев.

— Моя жена умерла много лет назад, а дети скончались во младенчестве, — прошелестел он. — В пиршественном зале Олафа всегда царит отрадное тепло, точно в летний полдень. Дом его — что гигантский маяк посреди глухой пустоши.

Джек неуютно поежился. Эти слова он уже слышал.

— То есть усадьба Олафа похожа на чертог Хродгара до того, как туда пришел Грендель?

— Так это я песнь ненароком процитировал? Да, похоже на то… Лучшее из творений Драконьего Языка, между прочим! — Руна вытянул ноги к огню. — Я живу уже достаточно долго, чтобы понять: ничто не длится вечно. Радость и свет в доме Олафа рано или поздно навлекут на него погибель. Но я знаю и другое: гнать от себя радость, пока она длится, и скорбеть о своей судьбе — великий грех.

Хейди поднесла Руне дымящуюся чашу с целебным отваром — смягчить изувеченное горло. Они улыбнулись друг другу, и Джек почувствовал, как завибрировал воздух между старым воином и смуглолицей ведуньей.

Вечерний пир удался на славу. Жены и слуги Олафа весь день трудились не покладая рук, чтобы трапеза запомнилась надолго. Кресло великана оттащили на почетное место перед очагом. На столах разложили деревянные тарелки, ложки и чаши. Предполагалось, что нож у каждого свой, но Джеку нож выдали — свой-то он давным-давно потерял.

Пшеничный хлеб тонкого помола, головки сыра, запеченная с укропом лососина, гуси, так и сочащиеся аппетитным жиром, тушеное мясо, над которым курился соблазнительный аромат тмина и чеснока — всё это и многое другое слуги развозили на маленьких тележках. Пахтанье, сидр, пиво и мед лились рекой. На каждом столе красовались глиняные вазы с яблоками. Джек в жизни не видывал столько еды за раз. Это отчасти примирило его с давешним знакомством с кошмарным граффиском.

Олаф восседал в громадном кресле во главе стола, перед очагом По одну руку от него сидели Руна и Джек, по другую руку вполголоса переругивались из-за лучших кусков мяса многочисленные сыновья. Жены и дочери, ежели не носили угощение из внешних кухонь, трапезовали в другом конце зала — к слову сказать, куда более чинно. Хейди приглядывала за Люси. Даже рабам отвели место у дверей. И, насколько Джек мог судить, ели они то же, что и прочие.

Радость и ликование царили в зале; пирующие то и дело затягивали песню. Одна только Торгиль мрачно держалась особняком и в общем веселье участия не принимала. Усадили ее между женской и мужской половиной: Олаф, смягчившись, не стал отправлять ее к рабам, как грозил ранее. Однако место ей досталось отнюдь не самое почетное — в отличие от Джека Торгиль сидела в одиночестве: этакий островок уныния посреди шумного празднества. «Интересно, где же ее родные?» — гадал Джек.

— Помоги убрать со стола, — предложила Хейди строптивице.

Вместо ответа Торгиль швырнула деревянное блюдо на пол.

— Это женская работа! — завопила она.

— Ничего зазооорного в ней нет. Хочешь не хочешь, а ты — одна из нас.

Все голоса разом смолкли. В зале воцарилось молчание; лишь потрескивание огня в очаге нарушало тягостную тишину.

— Подбери тарелку, — внезапно рявкнул Олаф, да так, что собравшиеся подскочили как ужаленные.

— Я не такая, как они! Я — воительница! — бушевала Торгиль.

— Ты — сирота, живущая моими милостями. Если бы кто-нибудь из моих воинов повел себя так, как ты, я бы ткнул его носом в тот кавардак, что ты только что сотворила. А ТЕПЕРЬ ПОШЕВЕЛИВАЙСЯ!

Торгиль, опрокинув стул, бросилась к двери. Никто даже не попытался остановить ее. Хейди лишь покачала головой и нагнулась подобрать с пола разлившееся варево.

Джек же откинулся назад; сердце его бешено колотилось в груди. К горлу подкатила тошнота. Мальчик сидел ближе всех к Олафу, так что от великаньего рева у него до сих пор звенело в ушах. Но что еще хуже, ярость и боль Торгиль обрушились на него тяжким ударом. Он сам не мог понять, почему.

Его учили служить жизненной силе. Когда в мыслях его царил покой, Джек ощущал ее токи в воздухе и в земле. И между Руной и Хейди тоже, что, впрочем, было неудивительно. Ведь Хейди — ведунья, а Руна — скальд. Кроме того, оба пришлись Джеку по душе.

А вот Торгиль он ненавидел лютой ненавистью. Она — злобная и мстительная грубиянка. Она наслаждается смертью. В характере ее нет ровным счетом ничего привлекательного, и всё же… Джек никак не мог забыть, как девочка шла по улице одна-одинешенька, и никто даже не сказал ей: «Здравствуй». Олаф назвал ее сиротой… значит, семьи у нее нет. Джек искоса глянул на Руну: тот, как ни в чём не бывало, макал хлеб в подливку.

— И куда она теперь пойдет? — спросил Джек.

— Торгиль-то? Да в бане заночует… Похоже, старый воин на этот счет нисколечко не волновался. — А ежели луна выйдет, так она на холм поднимется, прибьется к королевским псам..

— К своим братьям и сестрам, — добавил один из сыновей Олафа, коренастый парнишка, у которого только-только начали пробиваться усы. Уголки его глаз самую малость загибались кверху; Джек понял, что мать его — Хейди — Только псы ее и терпят.

— Довольно, Скакки, — одернул сына Олаф. — Она же не виновата, что то и дело впадает в буйство. Это у нее от отца, а, Одину ведомо, лучшего берсерка на свет еще не рождалось.

Все загомонили в знак согласия.

— А королевские псы — это такие здоровые, серые? — спросил Джек.

— Вижу, ты с ними уже познакомился… усмехнулся Олаф.

Оставалось лишь удивляться тому, с какой легкостью великан перешел от бешенства к добродушной приветливости. Однако кто-кто, а Джек-то отлично знал, что и в ярость он впадает с той лее легкостью.

— Да, было дело: они набежали на нас с Люси — но тронуть не тронули.

— Детей они не обижают, — объяснил Скакки — Вон положи Хильду к ним в миску, — он ткнул пальцем в сторону довольно-таки раскормленного младенца, что шумно сосал Лоттину грудь, — так они и не рыкнут.

— Но вот стоит им увидеть волка… — задумчиво протянул Олаф. — Тут уж их сам Тор не удержит.

— Рассказал бы ты ему всю историю как есть, — промолвила Лотти, отрывая Хильду от груди. Девочка недовольно заверещала.

Олаф откинулся назад; кресло его угрожающе скрипнуло.

— Отец Торгиль был величайшим из берсерков, — начал он. — Звали его Торгрим. Он всегда первым рвался в битву — а покидал поле боя последним. К шестнадцати годам он уже обзавелся ожерельем из тролльих зубов. Однако главной его бедой была его же боевая ярость. Когда он впадал в буйство, то не видел и не слышал ничего вокруг.

— И тогда уж ему удержу не было, — подхватил Скакки. — Даже я это помню.

— Настоящей женой он так и не обзавелся — ни одна девушка за него бы не пошла, — рассказывал Олаф. — Но у него была рабыня. Из саксов. Не помню, как ее звали…

— Ее звали Аллисон, бестолковщина ты мой, — подсказала Хейди. — Конечно, куда тебе запомнить имя женщины!

— Как бы то ни было, эта Аллисон родила ему сына по имени Торир. Что с ним сталось, я тебе уже рассказывал.

— Да, — кивнул Джек, вспоминая повесть о кошмарном убийстве.

— После этого Аллисон сделалась сама не своя. Ничего вокруг словно не замечала Когда у нее родилась девочка, она произнесла одно-единственное слово: «Джилл». Так она назвала ребенка.

— Вот только называть ребенка она не имела права, она же рабыней была, — уточнил Скакки.

— Повитуха отнесла младенца к Торгриму, но Торгрим от него отказался.

— Отказался?! — воскликнул Джек. Неслыханное дело! Любой ребенок, даже самый уродливый, послан Господом. Как же его не любить?!

— Отец был в своем праве, — сурово возразил Олаф, обводя взглядом своих многочисленных отпрысков. Ясно было, что уж он-то в жизни от ребенка не откажется. Смышленые детишки ну ни капельки не беспокоились на этот счет.

— Торгрим хотел мальчика, — прошелестел Руна. Все разом смолкли, предоставляя ему слово. — Он хотел мальчика взамен погибшего Торира, а когда младенец оказался девочкой, он приказал отнести дитя в лес.

Джек потрясенно молчал, не в силах вымолвить ни слова.

— Так что повитуха унесла младенца подальше от дома и положила его под дерево, — продолжал Олаф. — А королю Ивару как раз подарили пару ирландских волкодавов, и псица не так давно ощенилась. Она убежала в лес — и набрела на ребенка Небось, оно пищало да плакало…

— Прям как моя Хильдочка, — нежно проговорила Лотти, вновь прикладывая отчаянно вопящего младенца к груди.