Сергей Воронин - Две жизни

• Название: Две жизни
• Автор: Сергей Воронин
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1980

Как-то, перебирая старые рукописи, альбомы фотографий, я натолкнулся на толстую кипу связанных веревкой тетрадей. Они были в пыли, потрепанные, с пожелтевшими страницами, с рисунком «Дуэль Пушкина» по картине А. Наумова.

Это были мои дневники. Дневники младшего техника изыскательской партии. С чувством светлой грусти я стал их перелистывать. Многое вспомнилось, и радостное и печальное.

Теперь, когда прошло более двух десятилетий, когда многих из участников таежной экспедиции нет в живых, а моя юность безвозвратно осталась там, мне показалось возможным и нужным открыть эти дневники. Может, они послужат доброму делу и позовут кого-нибудь в дорогу.

------------------------

В однотомник писателя С. А. Воронина включены роман «Две жизни» и повести: «Ненужная слава», «Деревянные пятачки», «Милый ты мой!..»

---

— Зачем вы убили Серко? — гневно хмуря брови, спросила девушка. У нее были карие с золотистыми точками глаза и короткие светлые волосы.

— Зря убил собаку, — раздельно произнес Назарка. — Лучше бы тебя убить-то, чем собаку-то...

И ушел.

Начался дождь, мелкий, скучный.

Назарка остановился, несколько секунд постоял в раздумье и повернул обратно. Скоро он подошел к тому месту, где убил собаку. Но Серко не было. «Ну, верно, недалеко они живут, подумал он, — унесли».

Но ему пришлось пройти еще с километр но следу девушки, прежде чем он услышал голоса.

На поляне у серых палаток ходили люди, горел дымный костер. Назарка залез в куст можжевельника.

Он видел: людей немного, среди них женщина. Возле палаток лежали лотки, кирки, лопаты. Назарка понял: люди пришли за золотом.

Он ушел, решив наблюдать за людьми, ждать того дня, когда они, намыв золота, передерутся.

Часто после этого Назарка подолгу лежал вблизи лагеря, слушая разговоры мужчин и звонкий смех девушки.

— У, нечистая кровь! — злобно ругал он ее и насмешливо глядел на очкастого старого человека в синем плаще. Назарке почему-то казалось, что этого человека непременно должны убить, и он даже знал, что убьет его рослый хмурый парень в клетчатой рубахе. А может, их всех убьет вот тот бородатый, сутулый и заберет с собой девку. Он всегда ходил с ружьем, этот бородатый. Назарке нравилось представлять картины убийства. В них он находил какое-то удовлетворение, — дескать, не он один обманутый.

Прошло около недели, но сколько Назарка ни подглядывал, ничего, кроме веселого смеха девушки, мирного говора мужчин и хорошей дружбы, не видел. Тогда он решил поближе узнать людей.

В лагерь он пришел поздним вечером, неся за спиной глухаря. Не здороваясь, оглядел палатку, очкастого человека.

— Вот, смотрю, люди. — И положил на стол глухаря.

— Глухарь — это замечательно, папаша... Славный глухарь. Тяжелый. Сколько вам за него заплатить?

— Ничего не надо. Та́к ешьте.

— Ну что ж, спасибо, тогда и я вас кое-чем угощу. Ирина! — крикнул он, и в палатку вошла девушка.

Она с неприязнью взглянула на таежника.

— Смотри, какого глухаря принес нам папаша. Будь любезна, приготовь кой-чего для знакомства.

Закурили. Назарка — трубку, очкастый — цигарку. Ирина принесла на тарелке жирную селедку с черемшой, водку и печенье. Старик налил водку в стаканы и поставил один перед Назаркой.

— Нет, — отодвинул Назарка стакан, — не пью.

— И прекрасно делаете. Я тоже не питок, хотя сейчас выпить можно.

— Чего в тайгу-то пришли? — ломая пальцами печенье, спросил Назарка.

— Золото искать.

— Это хорошо, золото-тка... Богатыми хотите быть. Старатели.

— Нет, геологи мы. Найдем золото, застолбим — и дальше. А потом здесь прииски будут... А вы, значит, местный охотник? Это хорошо. Вы отлично должны знать тайгу.

— Ну, — настороженно покосился Назарка.

— Проводником не желаете ли быть?

— Не желаю! — подымаясь, ответил Назарка и, не глядя ни на кого, вышел.

На поляне он увидел Ирину. Смеясь, она что-то рассказывала высокому хмурому парню.

Ночью у своего костра Назарка долго думал: «Видно, находят золото-тка, да мало, потому и дружные... Ежели Золотой-то ручей показать им, то, глядишь, и головы потеряют...»

Бездымно горела ольха. Собаки спали, тонко поскуливая, уткнув морды в передние лапы. Ветер шумел в вершинах лиственниц. Где-то далеко, в стороне Золотого ручья, прокричал гуран. Назарка поворошил поленья. Искры взметнулись в черное беззвездное небо.

«Показать ежели?..»

Назарка уже видел, как люди, обезумев от радости, громко смеются и благодарят его, потом, спустя время, мрачнеют, молчат и всё только моют золото, настороженно глядят друг на друга. А затем, как и раньше, — кровь и оброненные в спешке крупинки золота.

«Покажу», — решил Назарка и, укрывшись куском брезента, уснул.

Проснулся он поздно. Опять шел дождь, брезент намок. Назарку знобило. Он посмотрел на небо: лохматые тучи шли над лесом. Назарка поежился и впервые за все время жизни в тайге подумал о себе с жалостью. Дует ветер, идет дождь, а он стоит озябший, мокрый, и где-то далеко, затерянный в тайге, ею одинокий, пустой зим. Назарка подобрал брезент и, вскинув на плечо сумку, свистнул собак и пошел к лагерю.

Старик и Ирина сидели за длинным столом. Перед ними лежали кучи галечников и песка. Против Ирины стояли аналитические весы.

— Вот, пришел, — входя в палатку, сказал Назарка и принялся раскуривать трубку. Но табак показался ему невкусным, и он приглушил огонь пальцем. — Вот ты говорил про то, чтоб проводником мне быть, чтоб я по разным местам вас водил. Так я буду проводником...

— Замечательно!

— Только уж сегодня я не ходок, неможется мне. Простыл, видно...

— Ирина, папаше надо согреться, — сказал старик, — уберите шляхи, образцы и вообще все со стола. Сейчас мы будем пить чай. Чай полезен по утрам, особенно больным...

На другой день Назарке стало хуже, появился жар, болела голова. Старик распорядился поставить в палатку еще одну койку и в те часы, когда не уходил из лагеря, сам ухаживал за охотником, а когда уходил, его место занимала Ирина. Со стариком Назарка чувствовал себя свободнее.

— Говорил — золото, а сам камни таскаешь, — смотря на галечники, как-то сказал Назарка.

— Нам пробы нужны, а не золото. Золото прииску нужно.

Назарка опять недоверчиво улыбнулся. «Жизней лишаются люди из-за золота-тка, а ему не нужно...»

Утром все уходили на работу, а возвращались только поздним вечером, приносили образцы — гальки и песок, раскладывали их на столе и, рассматривая в лупу, взвешивая на весах, записывали что-то в тетрадке. Иногда они радовались. Назарка узнавал, что их радует удача кого-либо из товарищей.

— Восемнадцать знаков, это впервые в моей геологической жизни! — радовался бородач, и тогда все оживленно начинали говорить.

Старик бегал из угла в угол:

— Это замечательно! Прииск наверняка будет здесь. Богатейшие залежи.

Когда за Назаркой присматривала Ирина, таежник был неразговорчив. Молчала и девушка. В его горячечном мозгу возникали картины одна страшнее другой: то он видел Настасью, ползающую по полу и собирающую пригоршнями золото, то рябого. Назарка бежит и не может убежать, и кричит, и просыпается весь в холодном поту.

Ирина испуганно глядела на него, Назарка помутневшими глазами обводил стены палатки и, виновато улыбаясь, говорил:

— Напугал тебя...

— Нет, ничего. Тяжело вам...

Постепенно Назарка стал поправляться, и вместе с выздоровлением росла решимость. Он уже твердо знал, что плохого этим людям не сделает.

Наконец он встал с постели:

— Полежал — и будя... Спасибо вам.

— Э, папаша, не рано ли?

Но Назарка больше не лег. А на другой день он и старик пошли к Золотому ручью. Назарка шел, опираясь на палку. Он решил показать ручей в благодарность этим людям. Смущало его только одно: много было золота в этом ручье, не обернулась бы его дьявольская сила во вред неплохим людям.

В полдень они подошли к ручью. Не был здесь Назарка с того самого дня, когда сбежала Настасья. Ручей весь зарос буйной зеленью, зим покосился, стал черным от дождей и солнца. По-прежнему тихо звенела, переливаясь, вода.

Не заходя в зим, Назарка раздвинул густые ветви и замер. Прямо перед ним стоял белый толстый столб. На нем было что-то написано. Но Назарка не умел читать.

— Что это? — спросил он, ткнув пальцем в слова.

— Золотоносный ручей Темга. Открыт поисковой партией номер четыре треста «Геологоразведка», — прочитал ему старик».

Назар Илларионович уже спал, когда я закончил записи. На дворе стояла ночь. Костер догорал. Где-то далеко-далеко прозвучали выстрелы. «Наверно, меня ищут», — подумал я, но с места не тронулся. Куда идти в такую темень? Да еще пошел дождь.

В зи́ме было темно. Назар Илларионович храпел. Но как только я зажег спичку, сразу же проснулся.

— Чего бродишь? — спросил он, настороженно поглядывая.

— Ищут меня. Но темно, боюсь идти... Заблужусь. Да и дождь еще...

— Утром пойдешь. Ложись спать, — сказал Назар Илларионович и потеснился, освобождая часть нар, прикрытых шкурой сохатого.

Я лег. Но долго не мог уснуть. Таежник опять храпел, а я думал о том, как удивительно может сложиться жизнь человека. Уйти от людей. Отрешиться от всего. Что это — жизнь или небытие? Ради чего же тогда жить? Ради охоты? Но Назарка не жаден, он бьет, только чтобы прокормить себя, обеспечить необходимым для жизни. У него пусто в зиме. Он нищий? Нет, у него все есть, но самое необходимое. Так и не разобравшись в этом человеке, я уснул.

Разбудил меня Назар Илларионович.

— Иди, светает уже, мозжит, — сказал он.