Рафаил Зотов - Таинственный монах

• Название: Таинственный монах
• Автор: Рафаил Зотов
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1902

Непревзойденный мастер исторического детектива Рафаил Зотов (1795–1871) — автор исторических романов, нашумевших в свое время в России. В советский период не издавался, хотя его произведения полны знаменательных эпизодов и интригующих событий из жизни выдающихся деятелей России.

«Таинственный монах» — один из лучших его романов, раскрывает интригующие события борьбы за трон между молодым Петром и царевной Софьей.

---

Гриша замолчал. Оба они в задумчивости продолжали свой путь в Москве. Снова монаха пробудили в уме Гриши воспоминания детства. В доме Хованского он видел, как приятно иметь отца и мать. Неизвестное ему чувство тоски стеснило его грудь. Он видел себя одиноким в обширном этом мире и ничего не знал о своих родителях. Ему хотелось поговорить о них. Наконец, обратись к дяде, он спросил:

— Скажи мне, по отце или по матеря ты мне приходишься дядей?

— Я брать твоего отца, — отвечал монах после некоторого раздумья.

— Давно ли умерли мои родители и почему ты не хочешь мне открыть, кто они были?

Монах опустил голову на грудь, закрыл глаза и не отвечал ни слова.

— Да скажи что-нибудь, дядя. Порадуй меня в первый раз в жизни. Ты знаешь, что я мало видел и испытал радостей, — настаивал Гриша.

Горькая улыбка пробежала по губам монаха, выражая смешанное чувство нежности и печали. Он протянул к Грише руку и мрачно сказал.

— Знаю, все знаю, любезный Гриша, но не могу еще открыть тебе ни рода, ни имени твоих родителей. Ты еще слишком молодь для этой тайны. И к чему она тебе? Отец твой не существуете, бедную твою мать похитили злодеи и она, хотя и жива, но никогда не осмелится признать тебя своим сыном. Что ж тебе интересного в грустной повести их несчастий? Ты стал бы проливать одни слезы, тогда как память их должна быть отомщена кровью! Я поклялся отомстить и к этой цели веду тебя с малолетства, Но прежде того, как тебе исполнится семнадцать лет, не могу открыть тебе моих намерений, хотя в эти два дня я убедился, что дух отца твоего парить над тобою. Рано и против моей воли вступил ты на кровавое поприще. Быть может было бы лучше, если бы ты третьего дня послушался меня и не ездил с Хованским. Чрез три года, в день трех святителей явись ко мне и я удовлетворю всем твоим вопросам, а теперь, прошу тебя больше ничего не спрашивать у меня.

Крупные капли пота струились по лицу монаха, вызванный сильным душевным волнением, несмотря на свежесть сентябрьской ночи. Этот разговор возбудил в уме Гриши тысячу новых мыслей, но он со вздохом повиновался и замолчал.

На рассвете путники приближались к Москве. Не доезжая до заставы, монах остановил Гришу и приказал ему одному явиться к стрельцам и сказать, что отряд их разбить под Троицким монастырем, а он сам первый сброшен со стены и конечно убить, после чего все начальники стрельцов разбежались.

— Все это, дядя, будет не правда. Зачем же ты учишь меня лгать? Я не хочу грешить.

— Все твои грехи, дитя, я беру на себя. Исполняй ты мою волю, а об остальном не беспокойся.

— Но если кто явится из разбитого отряда и уличить меня во лжи?

— Не беспокойся. Царское войско взяло слишком строгие меры, чтобы никого не выпустить из монастырских стен. Впрочем я не замедлю и сам явиться, как бы спасенный чудом и подтвержу то, что ты им скажешь Ступай и будь смелее, — сказал монах повернув своего коня назад.

Гриша доехал до заставы, у коей стояли стрельцы.

Глава VI

Весть о поражении стрельцов под синаи и Троицкого монастыря уже успела дойти чрез соседних крестьян до стрельцов, остававшихся в Москве, но так как Гриша был очевидцем всего случившегося, то целые толпы окружили его у самой заставы и провожали до самого стрелецкого приказа, забрасывая вопросами. Наконец Гриша вошел в приказ и объявил там начальникам стрельцов так, как приказал ему таинственный монах.

Долго совещались стрельцы, что делать? Расходились и снова собирались в приказе призывая несколько раз Гришу и заставляя повторять несколько раз свой рассказ. Наконец Гриша, был забыть и, пользуясь тем, что его не тревожат он отправился в дом Хованского, где надеялся увидеть добрую княгиню Елену, но к крайнему своему огорчению узнал, что она, как получила известие о смерти своего мужа, тотчас уехала неизвестно куда, захватив с собою и Сашу.

Опечаленный Гриша вернулся в дом стрельцовского приказа и видя, что о нем совершенно забыли, лег спать.

Вскоре после полуночи он почувствовал, что его кто-то толкает. Открыв глаза он увидел пред собою стоящего с маленьким фонарем таинственного монаха, который наклонившись к нему на ухо сказал:

— Я пришел, Гриша, проститься с тобою на некоторое время. Стрельцы порешили нести к Троицкому монастырю свои повинный головы. Теперь, хотя я и уверен, что тебя по малолетству исключать из числа зачинщиков, но вероятно ты все-таки должен будешь идти вместе со стрельцами к Троицкому монастырю и почем знать, что юный Царь Петр не пожелает тебя перевести из стрельцов в свой потешный полк, то вот тебе мое заклятие. Уклонись от такого предложения и объяви, что ты вступил в стрелецкое войско, то желаешь делить с ним его жребий, оставшись в стрельцах. Обо мне можешь сказать, что я твой дядя, но кто я, как равно и ты тебе неизвестно. Помни же это мое приказание и не смей ослушиваться. Прощай, Бог благословить тебя.

При этом таинственный монах положил на голову Гриши свою жилистую руку, потом прильнул своими горячими устами к его лицу и, потупив голову, исчез за дверьми приказа, оставив Гришу в темноте. С первым ударом колокола к заутрени стрельцы стали снова собираться в приказ и, разбудив Гришу объявили ему, что с наступлением утра они идут в Троицкий монастырь с повинными головами избрав из своей среды всякого, на кого падало роковое число 10 и что он Гриша, хотя по малолетству и исключен из жребия, но должен идти вместе с ними. Гриша не противоречил и тотчас собрался в путь. Когда он вышел из приказа, то взорам его представилась картина, поразившая его до глубины души. — С воплями отчаянья прощались жены и дети с обреченными на казнь, которые приобщившись Святых Тайн с безропотною скорбью пропев отходную молитву, двинулись в путь. Гриша последовал за ними.

Придя к стенам, они с открытыми головами три часа ожидали своего приговора. Это тягостное ожидание в неизвестности было поучительнее самой казни.

В это время в монастыре происходило в царственной семье совещание, причем большинство было на стороне того мнения, что милосердие лучше всего обратить кающихся к долгу службы и верности. Только юный Царь Петр, исполненный справедливая негодования, требовал их казни, но Царица Наталья Кирилловна своею властью

над сыном успела склонить его к смягчению его приговора! Петр повиновался матери и потребовал чтобы стрельцы выдали главных зачинщиков возмущения. Стрельцы тотчас отобрали главных зачинщиков и предали их в руки правосудия, которые и были казнены.

В скором времени вся царственная семья въехала в Москву, где встретила полную покорность обезоруженных стрельцов, полки которых были расформированы, получили новое образование и новые права, лишавшие их прежней своеволицы. При этом произведены были новые следствия, обнаружившие неблагонадежных стрельцов, которые и были сосланы на житье к отдаленнейшим границам Россия. Вместо Хованского начальником стрельцов был сделан Щегловитый, по распоряжению коего Гриша был причислен к полкам, которые должны были отправиться на Литовскую границу. Но накануне самого отправления Щегловитый, по повелению Царя Петра, предложил Грише остаться в потешных войсках, но он снова решительно отказался от этого. Тут же Щегловитый сделал Грише несколько вопросов о княгине Хованской и долго не верил его божбе, что он положительно ничего не знает о судьбе, постигшей княгиню. Наконец, Щегловитый отпустил его, приказав быть готовым к выступлению на другой день.

Волнуемый тяжелыми думами, Гриша возвращался на свою квартиру, как вдруг, проходя мимо Гостиного двора, из средины столпившегося там народа, до слуха его долетели звуки знакомого ему голоса. Он прислушался и убедился, что слух его не обманывает. Тогда он пробравшись с большим трудом в средину толпы, с удивлением увидел Сашу, который на лотке продавал блины, потешая публику веселыми прибаутками С криком радости бросился од обнимать товарища своего детства я, чтобы избавиться от любопытства толпы увлек его в глухую улицу и осыпал вопросами: откуда он? Где добрая княгиня, с которою он уехал?

На все эти вопросы Саша, оглядываясь боязливо кругом, рассказал ему: что он действительно увезен был княгинею в какой-то монастырь, но тотчас, по приезде туда, архимандрит отправил его обратно в Москву скрытным образом, запретив кому-либо рассказывать: где и у кого он прежде жил; даже монах, к которому он был послан с письмом, ничего не должен был знать об этом, а потому новый его попечитель отдал его на руки московскому мещанину, торгующему блинами, с которыми тот и стал посылать его к Гостиному двору, где его вскоре полюбили все купцы за веселость я острые шутки. После этого рассказа Гриша сообщил своему сотоварищу обо всем, что с ним случилось во время их разлуки. За разговорами юноши нечувствительно дошли до квартиры Гриши, который неотступно просил Сашу зайти в его комнатку, где молодые люди, в сердечной беседе провели почти всю остальную часть дня, Саша советовал Грише вступить в потешный полк, но тот, памятуя приказание своего дяди, решительно отказался. В свою очередь и Гриша просил своего друга поступить в один из полков, отправляющихся на Литовскую границу, но Саша заявил, что он дал слово поступить в услужение к одному немцу барину, который часто бывает в Гостином дворе и очень полюбил его.