Ларри Нивен - Беззащитные мертвецы

• Название: Беззащитные мертвецы
• Автор: Ларри Нивен
• Жанр: Научная Фантастика

---

Я осекся. Шарлотта Чемберс повернулась и смотрела прямо на меня.

Хартман предупреждающе вцепился в мое плечо. Мягко, успокаивающе он произнес:

– Не беспокойся, Шарлотта. Я доктор Хартман. Ты в хороших руках. Мы позаботимся о тебе.

Шарлотта, почти привстав, изогнулась в кресле и изучала мое лицо. Я старался выглядеть дружелюбно. Естественно, я понимал, что не стоит отгадывать ход ее мыслей. Почему ее глаза так расширились в надежде? Отчаянной, безумной надежде. Когда я только что сказал о страшной угрозе.

Чего бы она не искала в моем лице, этого она не нашла. Видимая надежда постепенно истаяла в ее взоре, и она осела в кресле, безо всякого интереса глядя прямо перед собой. Доктор Хартман сделал жест. Я понял намек и удалился.

Двадцать минут спустя он присоединился ко мне в приемной.

– Хэмилтон, в первый раз она выказала такой интерес к происходящему. Что могло его породить?

Я мотнул головой.

– Я просто хотел спросить, насколько хороша ваша служба безопасности?

– Я предупрежу служителей. Мы можем отказаться допускать к ней посетителей иначе как в сопровождении агента АРМ. Этого достаточно?

– Возможно. Но я хотел бы пометить ее трассером. Просто на всякий случай.

– Хорошо.

– Доктор, что выражало ее лицо?

– Думаю, надежду. Хэмилтон, готов биться о заклад, что дело в вашем голосе. Его звучание может ей кого-то напоминать. Разрешите, я запишу ваш разговор, и мы поищем психиатра с похожим голосом.

Когда я поместил в нее трассер, она даже не шевельнулась.

Ее лицо преследовало меня на всем пути домой. Словно она два года ждала в этом кресле, не давая себе труда двинуться или подумать, пока не пришел я. Пока я наконец не пришел.

Мой правый бок, казалось, потерял вес. Это заставляло меня спотыкаться, пока я все пятился, пятился… Моя правая рука кончалась у плеча. На месте левого глаза зияла пустота. Из тьмы выползало нечто неопределенное, смотрело на меня единственным левым глазом, трогало меня пальцами единственной правой руки. Я пятился, пятился, отбиваясь иллюзорной рукой. Оно надвинулось. Я коснулся его. Я проник внутрь него. Отвратительно! Сплошные шрамы! Легочная полость Лорена представляла собой сплошную сетку трансплантатов. Мне хотелось выдернуть руку. Вместо этого я потянулся глубже, нашел его заимствованное сердце и сдавил. И продолжал давить.

Как я могу спать ночами, зная все это? Что ж, доктор, иногда ночами мне снятся сны.

Открыв глаза, Тэффи увидела, что я сижу в постели, уставившись в темную стену.

– Что такое? – спросила она.

– Плохой сон.

– Ох!

Она успокаивающе почесала меня за ухом.

– Насколько ты проснулась?

– Совсем проснулась, – вздохнула она.

– Мерзлявчик. Где ты слышала слово “мерзлявчик”? По телевизору? От знакомого?

– Я не помню. А что?

– Просто подумалось. Неважно. Я спрошу у Люка Гарнера.

Я поднялся и приготовил нам немного горячего шоколада с добавкой бурбона. Он отрубил нас не хуже облака щадящих иголок.

Лукас Гарнер был человеком, выигравшим гамбит у судьбы. Пока он старел, медицинская технология прогрессировала, так что ожидаемая продолжительность его жизни опережала его возраст. Он еще не был старейшим из живых членов Клуба Струльдбругов , но он делал успехи.

Его позвоночные нервы давно износились, привязав его к летающему креслу. Его лицо складками свисало с черепа. Но руки его были сильны как у обезьяны, и его мозг все еще работал. И он был моим начальником.

– Мерзлявчик, – сказал он. – Мерзлявчик. Правильно. О них говорили по три-ди. Я не обратил внимания, но ты прав. Смешно, что они снова начали употреблять это слово.

– Как оно появилось?

– От слова леденчик. Леденчик – это застывший сироп на палочке. Его облизывали.

Картина, представшая в моих мыслях, заставила меня поморщиться. Левитикус Хэйл, покрытый инеем, насаженный задом на палку, и гигантский язык…

– На деревянной палочке.

Улыбка Гарнера перепугала бы младенца. Улыбаясь, он превращался почти что в произведение искусства, в древность ста восьмидесяти с лишним лет, что-то вроде иллюстрации к Лавкрафту авторства Ханнеса Бока .

– Вот как давно это было. Людей начали замораживать только в шестидесятые-семидесятые годы двадцатого века, но мы до сих пор делаем леденцы на деревянных палочках. Зачем это слово снова понадобилось?

– Кто его использует? Репортеры? Я мало гляжу в ящик.

– Репортеры, да, и адвокаты… А как у тебя идут дела с Гражданскими Комитетами Против Второго Законопроекта о Замораживании?

Я даже не сразу врубился.

– Никаких положительных результатов. Программа еще идет, а из некоторых частей мира – из Африки, с Ближнего Востока – данные приходят медленно… Вроде бы все они честные граждане.

– Ничего, попробовать стоило. Надо ведь и с другой стороны рассмотреть это дело. Если органлеггеры пытаются блокировать Второй Законопроект о Замораживании, они очень даже могут попробовать обезвредить или убить любого, кто этот закон поддерживает. Усекаешь?

– Вроде бы.

– Значит, мы должны знать, кого следует защищать. Но только в деловом смысле, разумеется. АРМ в политику не ввязывается.

Гарнер потянулся в сторону и набрал одной рукой что-то на клавиатуре компьютера. Его объемистое парящее кресло ближе не подвигалось. Из щели выползло два фута распечатки. Он передал ее мне.

– В основном законники, – сказал он. – Несколько социологов и профессоров-гуманитариев. Религиозные лидеры, защищающие свои собственные варианты бессмертия. Религия, кстати, участвует в обеих сторонах конфликта. Вот люди, публично поддерживающие Второй Закон о Замораживании. Подозреваю, это они и стали снова употреблять слово “мерзлявчик”.

– Спасибо.

– А ловкое словцо, не правда ли? Шуточка. Скажешь – “холодный сон”, и кто-нибудь воспримет это всерьез. Кто-нибудь усомнится, а вправду ли они мертвы. А это ведь главный вопрос, не так ли? Они желают заполучить тех мерзлявчиков, которые были самыми здоровыми, тех, которые имели самые лучшие шансы на воскрешение в один прекрасный день. А они хотят оживлять этих людей по кусочкам. По мне, это мерзко.

– По мне, тоже, – я глянул на список. – Полагаю, вы еще не предупреждали кого-нибудь из этих людей?

– Ты что, идиот? Они тут же ринутся к репортерам и объявят, что их противники – это органлеггеры.

Я кивнул.

– Спасибо за помощь. Если из этого что-либо получится…

– Сядь-ка лучше. Просмотри имена, не заметишь ли чего.

Большинство из них были мне, разумеется, неизвестны, даже из тех, кто жил в Америке. Было несколько выдающихся адвокатов и по крайней мере один федеральный судья, был физик Рэймонд Синклер, несколько агентств новостей, и…

– “Кларк и Нэш”? Рекламная фирма?

– Немалое число рекламных фирм из целого ряда стран. Большинство людей в этом списке, вероятно, достаточно искренни в своих убеждениях, и готовы обсуждать их с каждым. Но массовый охват должен иметь свой источник. Вот из этих фирм он и исходит. Слово “мерзлявчик” просто обязано быть рекламным трюком. И широкая известность их наследников: к этому они тоже могли приложить руку. Знаешь о наследниках мерзлявчиков?

– Не очень много.

– Эн-Би-Эй отследила наследников наиболее богатых членов второй группы, то есть тех, кто попали в морозильные склепы по причинам, не снижающим их ценности как… как материала.

Гарнер почти выплюнул это слово. Это был жаргон органлеггеров.

– Нищие, разумеется, все угодили в банки органов еще по первому Закону о Замораживании, так что вторая группа может похвалиться значительным состоянием. Эн-Би-Эй откопала наследников, которые никогда бы не объявились сами. Полагаю, почти все они будут голосовать за второй Законопроект о Замораживании…

– Ага.

– Публичную известность приобрела только верхняя дюжина. Но это все равно сильный аргумент, ведь так? Одно дело, если мерзлявчики находятся в холодном сне. Но если они мертвы, то людям, выходит, не дают права вступить в законное наследование.

– Кто же платит за рекламу? – задал я очевидный вопрос.

– Вот-вот, и мы об этом призадумались. Фирмы не сообщают. Поэтому мы копнули глубже.

– И?

– И там тоже не знают, – Гарнер ухмылялся как Сатана. – Их наняли компании, которые нигде не значатся. Некоторое число компаний, чьи представители появились только один раз. И оплату внесли кругленькими суммами.

– Звучит как… но нет. Они, выходит, не на той стороне.

– Правильно. Зачем органлеггеру проталкивать второй Законопроект о Замораживании?

Я еще раз все обдумал.

– А как насчет вот чего? Несколько старых, больных, богатых мужчин и женщин учреждают фонд, чтобы защитить общественный запас органов от истощения. По крайней мере, это законно, в отличие от сделок с органлеггерами. Если их не так уж мало, это может быть даже дешевле.