Иоанна Хмелевская - Опасный возраст

• Название: Опасный возраст
• Автор: Иоанна Хмелевская
• Издательство: Фантом Пресс Интер В.М.
• Жанр: Публицистика
• Год: 1996

Copyright:

© Joanna Chmielewska «Autobiografia», 1993-1995

© Фантом Пресс Интер В.М., оформление, 1996

© Издательство «Фантом Пресс Интер В.М.».

издание на русском языке 1996

© Селиванова В.С., перевод с польского (глава 2 — продолжение)

© Колташева И.Н., перевод с польского (глава 3)

© House Publishing House «SC», оцифровка, 2005

e-mail: [email protected]

http://www.hphsc.narod.ru

---

И тут я не утерплю опять немного отступить от плавного повествования. Пусть пан Северин еще немного подождет, а я расскажу о том, что мне вспомнилось в связи с таможней. Рассказал мне об этом один пожилой таможенник.

Было ему уже за пятьдесят, за плечами два десятка лет работы в таможне, огромный опыт и интуиция. Все знают, что в таможню поступает информация из разных источников, таможенный контроль принимает ее во внимание, но главное в работе таможенников — так называемый нюх. У этого таможенника нюх был развит поразительно. И вот этот таможенник как-то наткнулся на одну пассажирку.

Пассажирка выглядела чрезвычайно благопристойно: милая, культурная женщина, очень спокойная и вежливая, но пресловутый нюх подсказывал таможеннику, что надо быть начеку, дело тут нечисто. Она наверняка везет контрабанду. И он принялся просматривать ее вещи. Все чемоданы просмотрел самым внимательнейшим образом — ничего подозрительного, все в норме, все указано в декларации. Тогда он попросил показать сумочку. Пощупал, вытряхнул все содержимое — ничего! Посмотрел на пассажирку и колебался не больше секунды: нюх кричал страшным голосом.

— Пройдите, пожалуйста, на личный досмотр, — попросил таможенник.

— Что ж, извольте, — ответила спокойно женщина, но было видно, что подозрение для нее оскорбительно. — Раз вы требуете, я вынуждена подчиниться, хотя и считаю это необоснованными придирками, так что буду вынуждена жаловаться.

— Ваше право, жалуйтесь сколько угодно, но на личный досмотр пройдите вон в ту комнату.

Личный досмотр не дал ничего, пани оказалась чиста как слеза ребенка. И тут мой таможенник растерялся. Что же это происходит? Интуиция подсказывает — тут дело нечисто, а досмотр не дал никаких результатов. Ох, видно, он стареет, с нюхом что-то не в порядке, придется менять профессию на старости лет…

Чрезвычайно огорченный, нет, просто убитый случившимся, таможенник вежливо извинился перед пассажиркой и предложил ей помощь в упаковке чемоданов. Гора вещей на прилавке высилась немым укором. И тут эта спокойная и выдержанная женщина совершила свою единственную ошибку. Проигнорировав ткани, свитера, обувь, первым она схватила купленный в «Деликатесах» рулет с маком, чтобы положить его на дно чемодана.

— Позвольте, — произнес таможенник, вынул у пассажирки из рук сладкий деликатес и переломил его пополам. В середине рулета оказались спрятаны пять тысяч долларов.

Таможенник признался мне в горячем желании отпустить пассажирку с ее недозволенными вложениями на все четыре стороны и сделал бы это, да на беду слишком много вокруг толпилось свидетелей, в том числе и коллег-таможенников. А отпустить контрабандистку он хотел от радости, что она оказалась контрабандисткой, что нюх его не подвел, что рано ему менять профессию. Постарался оформить контрабанду с наименьшими для пострадавшей убытками и отпустил с миром.

О пане Северине и его перипетиях на таможне можно рассказывать бесконечно, ограничусь одним случаем. Во время очередной поездки в СССР на обратном пути то ли родня в Бресте, то ли знакомые подбросили ему уже на вокзале сувениры для их польских друзей. Сувениры заняли несколько огромных чемоданов, которые с трудом поместились в купе. Пан Северин не протестовал, он всегда брал все, чем бы его ни нагружали, и только пытался запомнить количество мест. Естественно, на границе таможенники сразу обратили внимание на мощные чемоданы.

— Это чьи вещи? — сурово поинтересовался таможенник.

— Мои! — поспешил заверить пан Северин.

— Что же вы везете? Вот в этом чемодане что?

И таможенник ткнул в бокастый неподъемный чемодан.

Пан Северин не имел понятия о том, что может быть в этих чужих чемоданах, при отъезде в спешке ему не сказали ничего на сей счет. И он назвал первое, что пришло в голову:

— Продукты.

— Посмотрим, — недоверчиво отозвался таможенник.

Позвал коллегу, вдвоем они сняли с полки чемодан и открыли. Он оказался битком набит аккуратно уложенными мужскими сорочками из русской ткани «панора», чрезвычайно модной у нас в те годы. Молодой таможенник только головой покачал.

— Ничего себе продукты.

И, опять обратясь к верхней полке с толстыми чемоданами, ткнул пальцем в следующий:

— А что в этом?

Удрученный пан Северин решил быть хотя бы последовательным и опять ответил:

— Продукты.

Опять сняли с верхней полки жуткую тяжесть. Откинули крышку чемодана, и глазам присутствующих предстали уложенные аккуратными рядами, переложенные мягкой бумагой литровые бутылки то ли «Столичной», то ли другой такой же замечательной водки.

— О, в самом деле продукты! — обрадовался пан Северин.

Немедля он достал одну из бутылок, и все трое тут же ее осушили, уединившись в туалете. Остальной багаж пана Северина уже не вызвал интереса у таможенников, а пан Северин так никогда и не узнал, что же он такое привез.

Однажды пан Северин приобрел мотоцикл ИЖ-750 с коляской. Кто-то помог ему доставить мотоцикл на вокзал в Бресте, и метров за двести до цели кончился бензин. Поезд отправлялся через две минуты. Тут рядом остановились двое русских, тоже на мотоцикле. У сидящего сзади была канистра в руках.

— Это бензин? — крикнул пан Северин, подбегая к нему.

— Нет, это нефть, — ответил озадаченный русский, но его ответ запоздал. Выхватив канистру из рук мотоциклиста, пан Северин спешно отлил немного ее содержимого в бак своего мотоцикла.

Каким образом мотоцикл доехал до вокзала и как удалось его погрузить в поезд, вопреки правилам, с пятью литрами горючего в баке, понятия не имею. Возможно, виной всему спешка. Волнение пассажиров часто передается обслуживающему поезд персоналу, а в случаях с паном Северином это было обычным явлением. Во всяком случае мотоцикл отбыл из Бреста, прибыл в Варшаву, и наступил момент, когда следовало его получить в багажном отделении Главного вокзала.

Хорошо зная своего мужа, жена пана Северина заявила, что на мотоцикле он поедет только через ее труп. Пусть ведет мотоцикл кто-нибудь другой. Нашелся умелец, бывший мастер мотоциклетного спорта. На вокзал пан Северин отправился вместе с ним.

Покончив с формальностями, пан Северин вывел из багажного отделения мотоцикл за руль, и мотогонщик пнул стартер. Двигатель оглушительно выстрелил и замолчал, из выхлопной трубы вылетела туча черного дыма. Гонщик пнул вторично, мотор заработал, только как-то странно. Немедля оба сели и выехали на Товарную улицу под аккомпанемент оглушительных выстрелов. На Товарной улице мотоцикл дал завершающий залп и отключился. Ничего не понимающий мотоциклист с трудом вновь завел двигатель, домчался до площади Завиши, залихватски вскочил на тротуар, с трудом направил свою непослушную машину на мостовую, промчался по ее середине, потом мотоцикл упрямо ворвался опять на тротуар, оглушительно стреляя и распугивая прохожих. Над улицей и тротуаром повисли клубы черного дыма, а проклятый мотор опять заглох. На почтительном расстоянии столпились привлеченные канонадой прохожие, а мотогонщик, вытирая пот с лица, признался пану Северину, что последний раз сидел на мотоцикле еще до войны, а с мотоциклами с коляской вообще не имел дела никогда. И закончил проклятиями в адрес хваленого русского бензина.

В создавшейся ситуации пану Северину некогда было отстаивать честь русского бензина и выводить гонщика из заблуждения. Не время и не место.

— Ничего! — мужественно заявил он. — Только бы добраться до бензоколонки.

По-прежнему в облаках черного дыма и под непрерывным обстрелом добрались они совершенно невероятным слаломом до Иерусалимских Аллей, и тут мотор злорадно заглох как раз на трамвайных путях. Разогнавшийся трамвай, оглушительно трезвоня, был уже близко. Проявив удивительное самообладание, пан Северин соскочил с сиденья и оттащил с рельсов мотоцикл вместе с уцепившимся за руль гонщиком. Наблюдавший все это милиционер сначала остолбенел, потом подскочил с претензиями. Ему в красках описали случившееся, нещадно понося Советский Союз с его бензином и русских вообще. Кое-как добрались наконец до бензоколонки и, не слив оставшуюся в баке нефть, влили туда десять литров бензина.

— Пустяки! — беззаботно заметил пан Северин. — Само по себе смешается.

Гонщик не имел сил возражать. Все еще стреляя и испуская черный дым, добрались они до гаража мотогонщика, где пан Северин оставил свое приобретение, а потом забыл, где располагался гараж, и долго не мог его отыскать.

* * *

Это были очень трудные годы в моей жизни. Восемь часов ежедневно я проводила на работе, потом ехала к матери за сыном, делала покупки в магазинах, пыталась вести домашнее хозяйство и постоянно брала на дом дополнительную работу, потому что денег катастрофически не хватало. Для самой себя у меня уже не оставалось ни времени, ни сил.