Александр Бушков - Чужие паруса

• Название: Чужие паруса
• Автор: Александр Бушков
• Жанр: Героическая фантастика
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-373-01255-3

После чудовищной катастрофы, потрясшей мир Чужих Берегов, Сварог со своими спутниками отправляется на поиски нового материка через Мировой океан. У него есть Карта – но поможет ли она в долгом плавании над пучинами, полными неведомых опасностей?..

---

Тайм-аут после такой заварушки был нелишним. Совершенно незачем, едва покончив с комсоставом броненосца, ядром из пушки выскакивать на палубу. Если поднята тревога, то ее, как горную лавину, уже ничем не остановишь. Если же не поднята – короткая передышка не повредит, как не вредит привал солдату на марше.

– Это вам не по тоурантским рыболовам из пушек садить, – Клади ни к кому не обращалась, говорила сама с собой. Перенапряжение боя выливалось в чрезмерную разговорчивость – ничего не поделаешь, стресс требует, чтобы его снимали. – Димерея для Гидернии, ха! А дно морское для Гидернии не хотите? Плевала я на ваши висюльки. Гальвикарий Первой степени с алмазным крестом, Валтан Второй степени с черным бантом! Кого они спасали от разжалования или публичной казни? И красивого в них ничего нет, вульгарщина, ни с одним платьем не наденешь…

Пеленая своего последнего гидернийца – грам-капитана Рабана, ныне изволившего пребывать без сознания, Сварог бросил взгляд на Чубу… И попал на научно-популярный фильм ужасов «Преображение оборотня». Чуба-Ху меняла обличье. Только зачем ей, скажите на милость, потребовалось возвращать себе человеческий облик, когда операция по захвату еще далека от завершения?

Сварог не мог бы себя назвать чрезмерно впечатлительным человеком, но вот, вишь ты, не мог свыкнуться с этими… метаморфозами. Пусть не раз наблюдал, но, хоть тресни, не мог принимать с индифферентным спокойствием переход человека в зверя и наоборот. Что-то противилось на клеточном уровне. Удовольствие выходило ровно такое же, как, ну скажем, от созерцания чьих-то рвотных спазмов.

Волк поднялся на задние лапы, укрупняясь ввысь и вширь. Выгибались колени, передние лапы вытягивались, менял форму череп, гас рубиновый блеск звериных глаз. Когти уходили в подушки лап, сами лапы превращались в ладони, на них отрастали тонкие пальцы. Шерсть на морде, шее, ладонях словно бы растворялась, открывая бледно-розовую человеческую кожу, а к торсу прилипла и словно бы из ее ворсинок сама собой ткалась коричневая жилетка со шнуровкой. Ноги на миг окутало матовое серое облако, и вот – не уследишь как – оно преобразилось в юбку серой материи. Обращению удачно аккомпанировал едва слышный скрип изменяющих форму костей…

Сварог запоздало отвел взгляд и увидел клок волчьей шерсти, отхваченный кортиком и валяющийся среди обломков макета броненосца. Серый комок тоже мутировал: растекся лужицей по навощенному паркету, затуманился и превратился в лоскут серой ткани. «Ах вот оно даже как!» – невнятным возгласом откликнулся мозг Сварога на этот осколок мозаики.

– Слушай мою команду, орлы и орлицы! – негромко воззвал Сварог и бравым шагом прошествовал на середину захваченного адмиральского салона. – Не обольщаться. Никакая это не победа. До победы нам как до Граматара… гхм… спиной вперед. Так что никакой самодеятельности. Напоминаю. Я – на прожектор, Чуба – вдоль левого борта, Клади вдоль правого. Олес…

Произнося речь (ни дать ни взять Кутузов, бля, в день Бородинской битвы), он обвел взглядом свою боевую дружину. Клади, поигрывая посохом, слушала своего полководца, на щеках ее играл румянец нетерпения. Появившаяся на Чубе серая юбка зияла треугольным вырезом, сквозь него белело бедро, которое эротических желаний вкупе с фантазиями у Сварога почему-то не вызвало. Может быть, вызвало бы у Олеса, который, помнится, не скрывал своего мужского внимания к женщине-оборотню, но князю сейчас было вовсе не до любования женскими ножками. Князь занимался своей ногой. Не стесняясь дамского присутствия, наследник гаэдарского трона приспустил штаны и перевязывал рану на бедре разорванной нижней рубахой. Возле него присела Чуба. Ах вот в чем дело! Вот чего ей в волках не ходится! Ну конечно, в собачьем обличье не очень-то сподручно помогать в перевязке. Всякие нежные чувства – это, конечно, прекрасно, но когда не во вред делу. А сейчас во вред…

– Олес! Остаешься здесь. Присмотришь – раз, покопаешься в бумагах – два! Отставить, испытуемый! – шепотом рявкнул Сварог, увидев, что князь готовится к возражениям. – Без детского сада мне! Пороешься в бумагах, поищешь план этого парохода – должен пригодиться. Клади, на левый борт. На тебе, как помнишь, два вахтенных поста. Чу, на тебе ходовая рубка и вахта правого борта. Придется тебе вновь вернуться в… прежний вид. Ну, вперед, гвардейцы кардинала…

– С головой на месте, с кишками на копье! – ответил вслед Олес. Видимо, напутствовал по-гаэдарски уходящих на ратное дело.

Сварог пропустил дам вперед, а сам задержался на пару секунд в салоне. Оставалось у него еще одно небольшое интимное дельце. Он окинул взглядом поле боя, подошел к одному из погибших охранников, наклонился…

И на верхнюю палубу, под теплый проливной дождь, Сварог ступил уже в личине гидернийского моряка. Его плечи, обтянутые военно-морским форменным камзолом, мигом промокшим, теперь украшали эполеты с короткой серебристой бахромой и с двумя ромбиками посередине. Звание, присвоенное Сварогом самому себе, по-гидернийски звучало как бертольер, что примерно соответствовало званию мичмана на российском флоте. Ну не адмиралом же карабкаться к матросу, в самом-то деле… А вот мичман в самый раз. Трудностей с доступом к прожектору возникнуть не должно, если, конечно, не предусмотрен особый пароль, – но это было бы уж прямо-таки параноидальным перебором в бдительности и секретности…

Короче говоря, перебора не случилось и убивать матроса липовому бертольеру не пришлось. Сварог вскарабкался по скобам, одна над другой приваренным к стене палубной надстройки («по скоб-трапу», – услужливо подсказала память вычитанное где-то название), и без лишних разговоров ткнул «клювом ястреба» в сонную артерию промокшего до костей матроса – когда тот, задрав подбородок к черному небу, отбарабанивал рапорт, перекрикивая вой ветра:

– Мастер бертольер, за время несения службы…

Вот беда-то, так и не узнал Сварог – может, чего и случилось за время несения… Матроса он связал и вдобавок прикрутил к поручням, ограждающим площадку вокруг корабельного прожектора. Аккуратненько снял с его шеи подзорную трубу. Похлопал по плечу («Извини, дружок»), выпрямился, поглядел в сторону берега. Сквозь нагретый пожарищами дождь, сквозь туман, поднимающийся с палуб, сквозь мрак видно было, прямо скажем, хреново, однако и увиденного было достаточно, чтобы оценить размах катастрофы.

Материк Атар погибал. Атар отмучивался в последних, агонических судорогах. Атар задыхался в дыму.

Отсюда материк представал адским скопищем черных клубов. Таким же, как небо над головой. Небо, заваленное смоляными тучами, полосовали грозовые всполохи, будто наверху велись грандиозные сварочные работы. А дымовую завесу над землей пробивали гигантские огненные фонтаны, в появляющиеся иногда просветы удавалось разглядеть красные языки раскаленной лавы, стекающей с гор. Даже здесь грохот стоял такой, что аж зубы ломило, а что делается там, на суше, и представить себе невозможно…

«За такую погоду вешать надо», – некстати припомнился Сварогу один из афоризмов незабвенного капитана Родимчика.

Обзор был преотличный, как с «чертова колеса» – площадка с прожектором была одной из самых верхних точек корабля… Которая, конечно, никакая не площадка, а что-нибудь заковыристое, по-моремански сочное – вроде бом-брамс-перестаксель, в акулу душу твою мать… Эх, несилен он в военно-морской терминологии, что поделать. Трап лестницей, понятно, не обзовет, фальшборт оградкой тоже, даже военный корабль судном не обругает, но всяких там брамселей и салингов мы не проходили, что сие такое, нас не спрашивай, брам-бакштагов от брам-гинцев не отличим…

А вот стопор, как ни крути – он и в море стопор. Точь-в-точь такой же конструкции, как на лебедках, которыми корчуют деревья трудолюбивые садоводы планеты Земля… Ах, раскудрить вперехлест, весь птичьим дерьмом перемазан…

Убрав зажим с зубьев проворотного механизма, Сварог развернул прожектор к берегу. Ага, ага, система простенькая, чтоб в ней разобраться, вовсе не обязательно задействовать полумагическое умение ларов осваивать незнакомые механизмы. Даванул рычажок вниз – шторки опустились, поднял рычажок кверху – шторки поднялись, луч света понесся в темное царство. Так и будем отбивать условленный код. Три коротких, два длинных, три коротких, два длинных… Да и чтоб засветить прожектор, не надо быть доктором магических наук. Всего две кнопки на панели. Первая не сработает, надавим на вторую.

В коробке с кнопками шваркнуло, щелкнуло, что-то прожужжало в прожекторном чреве, и под боком у Сварога, заставив его зажмуриться, зажглось маленькое личное светило. Шарахнувший в пространство луч, пробив дымы и сумерки, уперся в мутную прибрежную воду. Сварог взялся за скобу, приподнял морду прожектора и, сам себе напоминая инженера Гарина, повел лучом по береговой кромке. Сползающий в море лес, обрушившиеся скалы, выплевываемые волнами обломки и трупы… Отсвет прожектора падал на воду залива, где все еще догорали тоурантские парусники, где какие-то животные все еще плыли, сами не зная куда, но прочь от земли… И дым, пепел, копоть… Конец света живописен только в книгах и кинофильмах.