Александр Абердин - Дети Сиспилы

• Название: Дети Сиспилы
• Автор: Александр Абердин
• Жанр: Научная Фантастика

Фантастический роман о любви человека и инопланетянки. Которая явилась Стасу сначала в виде энергетической оболочки, потом "вселилась" в него, затем "родилась" от него сексапильной девушкой методом отпочкования. Одним словом, рекосная… фантазия.

---

Часа три назад несколько здоровенных туристических автобусов и не простых, а больших, невероятно шикарных, с огромными затенёнными стеклами, привезли на аэродром большую группу стариков, старух и просто смертельно больных людей, которых служащие хосписа немедленно проводили в шатер. Некоторые из них даже не могли передвигаться самостоятельно и потому здоровенные, смуглые санитары, одетые в белоснежные брюки и рубашки, выносили их на руках и усаживали в инвалидные коляски.

Понадобилась такая коляска и Сергею Петровичу Васильеву. Как только два молчаливых, здоровенных, смуглых парня с черными волосами и широкими, нерусскими лицами с чуть раскосыми глазами усадили полковника ВВС в отставке Серёгу Васильева, боевого лётчика-асса, он угрюмо опустил лицо. Ему было больно видеть ангары вдалеке и военно-транспортные самолёты, хотя он всю свою жизнь летал на "мигарях". Ещё больнее Серёге было держать голову опущенной. Три месяца назад ему сделали в госпитале Бурденко чертовски сложную, но совершенно бесполезную операцию на гортани и это давало о себе знать при каждом повороте или наклоне головы мучительной болью.

Один из санитаров увидев, как побледнело от боли лицо полковника Васильева, наклонился над ним и приложил свою широченную, крепкую ладонь к его рту. Серёге показалось, что прежде, чем ладонь парня легла на его рот, она, словно бы засветилась бело-голубым, золотистым сиянием. Рука парня мягко, но плотно прижалась к его рту и странное дело, уже через несколько секунд нестерпимая боль куда-то отступила и бывшему военному лётчику, в общем-то молодому ещё мужику, Серёге не стукнуло ещё и сороковника, почему-то подумалось, что та патронажная сестра, которая сблатовала его отправиться в хоспис под пальмами, не соврала ему и он действительно уйдёт из жизни без боли и мучений, позагорав напоследок полгода или чуть больше на берегу Тихого океана.

Ну, как раз чем-чем, а пальмами и Тихим океаном его трудно было удивить. Летал он над этим океаном, перегоняя как-то раз на Филиппины аэропланы. Правда, загорать под пальмами ему там так и не пришлось. Та командировка была очень суетной, напряженной, да, и филиппинские власти относились к ним весьма настороженно, но оно и было понятно, ведь их воякам нужны были одни только новейшие самолёты, а отнюдь не любопытные взгляды русских пилотов. Так что Серёга был вовсе не прочь позагорать полгодика на белоснежном пляже, чтобы потом тихо и мирно двинуть кони.

Вчера вечером патронажная сестра снова навестила Серёгу Васильева и предупредила, что завтра утром в десять тридцать он улетит на Тумареа, а потому ему следовало проститься с близкими и сделать последние распоряжения типа написания завещания и тому подобного. Ничего такого ему делать было не нужно. Вот уже пять лет, как Серёга был в разводе. Свою квартиру он благородно оставил жене и дочери, которая и раньше его даже в упор не видела. Завещать своей бывшей, сестре и брату кроме правительственных наград ему было нечего, а его родителям и так всё было ясно — их сын не стяжал никаких богатств.

Лицо матери не просыхало от слёз, но вчера вечером, поняв окончательно, что её Серёженька уходит навсегда, она всплакнула лишь разочек и на том успокоилась. Сборы были недолгими, да, и собирать в дорогу было нечего. Представитель хосписа, который был у них неделю назад, доходчиво объяснил, что с собой ему брать ничего не нужно и вообще посоветовал отнестись ко всему так, словно он не улетает на далёкий остров, а своим ходом отправляется на кладбище. Родителям же Серёги он дал клятвенное обещание, что каждую неделю они будут получать от сына письма и даже фотографии. Если бы их сын мог говорить, то это были бы ещё и звуковые письма на лазерных дисках.

В семь утра двое дюжих санитаров поднялись в их квартиру и на руках отнесли Серёгу вниз, к большому, красивому автобусу. Все беды полковника Васильева начались чуть более года назад, когда он угодил в автокатастрофу. Компрессионный перелом позвоночника сделал его инвалидом. Ноги отказали напрочь, но это, как оказалось, были ещё цветочки. Не успели коновалы подлатать его, как у него был обнаружен рак гортани, который развивался столь стремительно, что даже сложнейшая операция уже ничего не смогла дать ему. После неё он лишился ещё и дара речи и мог теперь только мычать, да, хрипеть.

Тело Серёги Васильева всё ещё было большим, крепким и мускулистым. Он даже легко выжимал пудовую гирю, но вот жить ему оставалось не более полугода и он по этому поводу не мог даже выматериться. Раскатывать в тоске по отцовской квартире на инвалидной коляске и принимать время от времени гостей, сослуживцы часто навещали своего командира, Серёге было очень тяжело и потому, как только та медсестричка, которую прикрепили к нему в поликлинике, упомянула о хосписе под пальмами далекого острова Тумареа, он тотчас согласился. Последние две недели только и делал, что рассматривал толстый, красочный альбом-буклет на русском языке, в котором было множество фотографий этого острова и его обитателей, высоких, красивых мужчин и женщин, а также их полудохлых гостей, которые приехали туда помирать из самых различных стран мира.

Самое главное заключалось в том, что помереть под пальмами можно было на халяву. Всё, проживание на острове в прекрасных бунгало, еда с обещанными деликатесами и даже выпивка, медицинская помощь, билет на самолёт и кремация с последующей отправкой праха усопшего на родину оплачивались каким-то благотворительным фондом с весьма странным названием "Звёздный дым". Для полковника Васильева это было весьма немаловажным условием, так как в карманах у него было пусто, ведь ему так ещё и не оформили пенсию, а тех денег, что собрали для него сослуживцы, хватило не надолго.

Больше всего Серёге понравилось то, что ему гарантировали возможность купаться в океане хоть до позеленения. Полковник Васильев не был в отпуске вот уже лет семь. Точнее, в отпусках он был, вот только проводил их на даче у родителей и построил им отличный дом своими руками, да, и все свои выходные, если таковые случались, он тоже проводил на даче и хотя грядками занимались отец и мать, все эти дачно-деревенские прелести ему просто осточертели, а на столярный и прочий инструмент он уже не мог смотреть без ненависти. Так что отпуск на берегу океана ему вовсе не помешал бы, вот только это был его последний отпуск, но и он отчего-то задерживался.

На его часах было уже четверть первого, а тот борт, на котором они должны были давно уже оправиться, запаздывал. Впрочем, Серёга, как опытный летчик, догадывался в чём тут могло быть дело. Это над Москвой и Подмосковьем нещадно палило солнце, а на востоке и юго-востоке пролегала обширная область мощного грозового фронта. Поэтому только он один из всех тех стариков и старух, а также прочих умирающих, что ждали в это утро самолёт, оставался спокойным. Вся эта публика, которую накормили на редкость вкусным и обильным завтраком, вместо того, чтобы смотреть телевизоры или слушать музыку, с угрюмым видом недовольно ворчала, то и дело подзывая к себе на редкость терпеливых санитаров и трепала им нервы так, словно они летели на райский остров в океане не на халяву, а за свои кровные, трудовые копейки.

Санитары проявляли просто чудеса такта и уважительности. Все они очень неплохо говорили по-русски и обладали просто каким-то невероятным терпением и добротой. Они подходили к каждому, говорили тёплые, успокаивающие слова, просили ни о чём не беспокоиться и немного подождать. Как Серёга и предположил сразу, задержка борта объяснялась только тем, что этому аэроплану пришлось огибать грозовой фронт и уже очень скоро самолёт должен был приземлиться. Правда, Серёге было не совсем понятно, как это он сможет почти тотчас отправиться в обратный полёт. Впрочем, рейс был чартерный, а потому всё было возможно, да, и прилететь за ними должен был не какой-то там задрипанный "Ту-154", а "Боинг-747".

Чтобы не слушать нудного стариковского ворчания, полковник Васильев отъехал на своём электрическом инвалидном кресле в самый дальний угол. Шатёр, в котором они ждали прибытия самолета, был ничуть не хуже самого роскошного зала ожидания. Мощные, беззвучные кондиционеры делали воздух внутри него приятно-прохладным, ветра не поднимали и насыщали его какими-то тропическими ароматами. Прохладительных напитков, как и напитков покрепче, было хоть залейся. Некоторые старички даже надрались на радостях и были уже готовы пуститься в пляс, но вежливые санитары были начеку и то и дело проделывали над ними точно такие же процедуры, как та, которая избавила Серегу от боли, только в данном случае старые алкаши через пару минут оказывались трезвыми.

Это была ещё одна причина, по которой полковник Васильев не только отъехал подальше от всех, но и повернулся ко всей этой публике, за которую ему было просто стыдно, спиной, уставившись в серебристый занавес, отгораживающий от остального пространства часть шатра. Через эту серебристую, полупрозрачную плёнку ему было видно нечто вроде технической зоны этого зала ожидания, в которой стояли какие-то большие контейнеры, находился пункт связи, кухня и стояли автобусы, на которых их привезли в Кубинку. В том углу, куда отъехал Серега, находился ещё и небольшой офис, в котором сидел в кресле высокий, черноволосый мужчина, одетый в полосатую сине-бежевую тенниску и белые джинсы. На вид парню было лет двадцать пять и он поразил Серёгу своей мощной атлетической фигурой, совершенно не свойственной врачам и социальным работникам.