Джон Уорд - Союзная интервенция в Сибири 1918-1919 гг. Записки начальника английского экспедиционного отряда.

• Название: Союзная интервенция в Сибири 1918-1919 гг. Записки начальника английского экспедиционного отряда.
• Автор: Джон Уорд
• Жанр: Биографии и Мемуары

Записки начальника английского экспедиционного отряда полковника Д. Уорда. Воспоминания британского офицера о ходе Гражданской войны в Сибири, являются ценным историческим документом. Особенный интерес представляют воспоминания полковника об адмирале А. В. Колчаке.

---

Мы остановились на ст. Байкал, чтобы запастись водой и топливом, и осматривали повреждения, произведенные взрывом. Большой железный пароход, перевозивший поезда с одной стороны озера на другую, был почти разрушен, его трубы и верхняя палуба были сметены и скручены, так что невозможно было их исправить. *В этом полуразрушенном ледоколе нашли убежище германские и австрийские военнопленные.* Эти германцы нисколько не сомневались/-как я слышал от наших солдат,-что мы направлялись в Германию на верную смерть. Все до одного они верили, что Германия выиграет войну и уничтожит не только Англию, но и Америку. К Франции они не питали никаких чувств и смотрели на нее, как на уже проглоченный наполовину кусок. Квартирмейстер капитан Баультон спросил одного пленного: «Ну, а представьте себе, что Германия будет побеждена». «Тогда-сказал пленный- я никогда бы не вернуАся в Германию». Мы встречались с тысячами германских пленных, и у всех у них были самые запутанные представления о нас. Они говорили о нас, как об единственных настоящих и злейших врагах своей родины. Но эти же самые люди охотнее всего шли к нам работать, чем к кому-нибудь из других союзников, потому что, по их словам, мы обращались с ними хорошо, относились к ним по-человечески и выслушивали их жалобы. Во всяком случае, это что-нибудь да значит.

ЗА БАЙКАЛОМ

От Байкала до Иркутска-короткий переезд по левому берегу Ангары. Мы прибыли в Иркутск почти в одно время с небольшим отрядом японской армии, который нес службу по охране своих торговцев и складов, обыкновенно путешествующих, вместе с армией. Я был немного удивлен, что японские коммерсанты устроились в Иркутске, хотя их главная квартира находилась в Чите, где пребывал также их агент Семенов. Для чего они прибыли в Иркутск, остается загадкой. Поговаривали, что некоторые из союзников готовы были уступить им лучшую часть Сибири, прилегавшую к озеру Байкалу. Может быть, до их ушей дошли слухи о минеральных богатствах Урала.

Иркутск, расположенный на правом берегу, Ангары, довольно красивый старый город Сибири. Командующую позицию занимает православный собор, который удачно спорит о первенстве с кадетским корпусом и своей выдающейся архитектурой поражает взор. К? городу ведет оригинальный низкий деревянный мост, образующий арку над быстро несущейся рекой. Когда мы увидели город, в нем мрачно собирались разбитые остатки человеческого общества после нескольких месяцев анархии и убийств. Целые улицы превратились просто в ряды почерневших развалин, и затихшая было совсем торговля только-что начала подавать первые признаки жизни. Пуская свои щупальцы, она принуждена была существовать в зависимости от случая, не освободившись еще от опасности.

Был устроен публичный банкрт (первый со времени революции), "повидимому, длд .встречи Вологодского, социалиста

*) Иванов-Ринов-один из генералов сибирской армии, подчиненной

Омскому Сибирскому правительству; делегат от Сибирского правительства

на Уфимском Государственном Совещании, затем главнокомандующий

сибирской армией. (Прим. перев.)

революционера, председателя Сибирского Совета *), но на самом деле для чествования первого британского полка, который когда-либо находился и сражался в Сибири. Это было крупным событием, первым и настоящим проявлением, которое я видел, возможного национального возрождения. Но даже здесь оно отличалось решительным сепаратизмом и носило японский характер: прославление Сибири и сибирских жертв, полное игнорирование усилий остальной России в различных частях Имрерии. Казачий атаман Иванов-Ринов *) произнес панегирик Сибири, а председатель и секретарь по иностранным делам-длинный молодой человек с водянистыми глазами-присоединились к хору. Все они, без сомнения, были довольны собой и вполне наслаждались этим частичным возвращением к старым условиям. Полковник Франк шопотом переводил мне все, что говорилось, так что я мог получить хорошее представление о моральной атмосфере этого в своем роде единственного собрания. Тост за их союзницу Великобританию заставил и меня подняться. Оркестр заиграл: «Rule Britan-nia» вместо «Qod save the King» (Боже, спаси короля) по той простой причине, что публика-в большинстве социалисты-революционеры, и не решались заиграть роялистский гимн, не узнав4 чувств своей аудитории. Это объяснило мне многое. Я смеялся над их опасениями и объявил им, что наш национальный гимн, представляющий в настоящее время единство нашего народа, будет завтра же сыгран на параде, что бы там ни случилось, и что все большевики в России бессильны помешать этому. После этого я перешел к флагу, другой великой эмблеме

единства нации. Я обратил внимание на полное отсутствие русского флага от Владивостока до Иркутска и спросил; «Неужели эти пространства принадлежали некогда великой и мощной России, пространства, проезжая по которым теперь, путешественник даже не знает, что это за страна». Я прибавил, что если бы у нас было 20 революций, то я все-таки не мог бы представить себе, чтобы англичане стали стыдиться английского флага или бояться называть себя англичанами. Перевод моих замечаний вызвал шумную овацию, и я начал думать, что оркестр никогда не будет играть ничего другого, кроме нашего национального гимна, который повторялся им бесконечное число раз.

Список телеграмм и пожеланий разного рода и характера,, полученных мною со всех концов России и вне ее, вместе с постоянным повторением моей речи в печати, ясно указывает на то, что с этого дня началось возрождение русской души. Другим признаком возобновленной силы и жизни был тот факт, что русский флаг (без короны) развевался теперь на каждой большой станции, которую мы проезжали, и над каждым общественным зданием. Русские в высшей степени впечатлительны, и мне удалось на этот раз задеть их чувствительную струнку.

На следующий день мы отправились на четырехугольную площадь, окружающую собор, где я сделал смотр вновь сформированные частям армии. Великолепные люди, хорошо сложенные, но еще неповоротливы и неловки в движениях. Оставшиеся кадеты, избежавшие избиения, представляли удивительно славный подбор красивых мальчиков, которых я издали, смотря на их хорошенькие лица, принял за девушек, что очень не понравилось командовавшему полковнику. Все это вместе представляло выразительную картину на фоне велйчественного собора. Когда заиграли английский гимн, все присутствовавшие обнажили головы, а одна старушка встала на колени, поцеловала руку моего адъютанта, благословляя нас как «спасителей»; командующий провозгласил ура «за единственную страну, пришедшую к нам на помощь без всяких условий». Я подумываю,, чтб из всего этого выйдет.

Мы были на приеме у британского консула, после чего вечером посетили концерт.

Чувства народа менялись буквально через каждые несколько сот миль. Покинув Иркутск, мы скоро заметили, что находимся на враждебной территории; несколько недель, а в некоторых случаях несколько дней господства большевистских комиссаров делали страну жертвой их неистовства. Безошибочно можно сказать, что большевизм существовал по милости старого режима. У мужика была земля, но русский рабочий не имел ничего. Ни один из тысячи человек не мог бы отличить одну букву азбуки от другой. Рабочий был в полном пренебрежении у государства. Во всем своде русских законов не было ни одного существенного закона, регулирующего условия труда или жизни рабочего. Его положение было и остается, несмотря на революцию, таким же бесправным и безнадежным. У него нет сил ни думать, ни действовать самостоятельно за себя самого, и вследствие этого он делается добычей любого бездельника, умеющего ловко связать дюжину слов. У них нет никаких рабочих союзов по той простой причине, что между ними нет ни одного достаточно интеллигентного человека, чтобы организовать их и управлять ими. Все так называемые представители труда, посещавшие время от времени Англию и претендовавшие на представительство русского рабочего, были большей частью обманщиками, игравшими в депутатов. Таких депутатов не может быть по самой сущности вещей, как это выясняется на основании фактов, изученных на месте. Низшие слои средних классов, в особенности же учителя по профессии, изобрели эту фикцию организованных русских рабочих для своих собственных целей.

Положение русского рабочего таково, что он может только заявлять свои жалобы через разных посредников. С тех пор здесь появилось несколько профессиональных союзов, члены которых за вознаграждение посещают рабочих в их домах и везде, где они собираются, записывают их жалобы и претензии. Но члены этих профессиональных союзов постоянно указывают рабочим, что регулирование таких незначительных вопросов, как заработная плата или число рабочих часов, является только тратой времени и сил; по их убеждению, настоящая цель состоит в сохранении тяжелых условий жизни рабочего, чтобы он возмутился, в одну ночь